1.2. Проблема падежа в освещении отечественных и зарубежных лингвистов

Вопрос о категории падежа представляет большой теоретический интерес для функциональной грамматики. По отношению к целому ряду языков решение этого вопроса связано с серьезными разногласиями.

Причиной разногласий по вопросу о падеже является недостаточная разработанность методологических основ функциональной грамматики, недостаточно четкое определение самого понятия «падеж», а в связи с этим недостаточная разработанность конкретной методики для выявления категории падежа.

Например, М. Дейчбейн рассматривает падеж с точки зрения его функции в предложении: «Падеж выражает отношения, в которых находятся отдельные именные понятия, к другим частям речи» [Deutschbein, 1928, с. 116].

В противовес ему Б.А. Ильин пишет: «Термин «падеж» охватывает языковое явление как таковое, а не те категории, выражению которых он служит. О падеже в точном смысле слова можно говорить только тогда, когда отношение выражается в языке окончаниями существительного» [Ильин, 1948, с. 246].

В этом расхождении мнений видна полярность подходов, и сущность проблематики сводится к вопросу, являются ли падежи средством выражения понятий об определенных отношениях между предметами или же сами эти понятия составляют содержание категории падежа.

Проблема падежа служила и продолжает служить объектом внимания. В современной лингвистике значительное внимание уделяется уточнению традиционных грамматических понятий, в том числе и традиционного грамматического понятия «падеж». Вопрос о том, что такое падеж, приобретает большое значение в связи с тем, что у исследователей разных языков есть серьезные разногласия в понимании этой категории. Между тем, решение как этого вопроса, так и вытекающих из него вопросов о количестве и конкретной характеристике падежей данного языка, о взаимоотношениях между системой падежей и предлогами имеет большое значение, и эта проблема продолжает оставаться актуальной [Боровкова, 2002, с. 6].

Современную грамматику характеризует такой подход к проблеме падежа, при котором падежи нельзя рассматривать изолированно, вне связи друг с другом. Их следует рассматривать в системе, на основе отношения оппозиций, которые объединяют их в парадигму существительного. Эта исходная установка сформулирована у Р. Якобсона: «Попытка рассматривать каждый падеж изолированно тщетна. Необходимо исходить из противопоставления падежей» [Jakobson, 1936, S. 246].

Например, Е. Курилович понимает парадигматическое значение падежа как его первичную функцию, что является его чисто грамматической функцией. А под вторичной функцией он понимает различные обусловленные семантикой способы употребления падежа [Kurilowicz, 1949]. Этой же точки зрения придерживались также такие исследователи немецкой грамматики, как Х. Бринкманн [Brinkmann, 1962, с. 66], Г. Глинц [Glinz, 1962, с. 154], И. Эрбен [Erben, 1956, с. 111].

Говоря о категории падежа, следует отметить, что в основном она соотносится с именем существительным, а местоимение берется во внимание не всегда. Хотя именно местоимение во многих случаях является наглядным формальным показателем определенного падежа, и исключать его при рассмотрении категории падежа было бы несправедливо.

Прежде всего, как и название других грамматических категорий, термин «падеж» может употребляться в двух смыслах: 1) как конкретный падеж (например, винительный, родительный): 2) как падеж вообще (грамматическая категория падежа), то есть грамматическое явление, состоящее в том, что в данном языке противопоставляются два и более конкретных падежа. И на основании этого решается вопрос о наличии категории падежа в данном языке.

В свою очередь конкретный падеж может пониматься с морфологической точки зрения как форма слова и как словоформа, где, исходя из понимания Б.А. Абрамова, форма слова является субстанциальной единицей (субстанциальную единицу можно представить как конкретную лексическую морфему+конкретную грамматическую морфему), а словоформа является абстрактной единицей, являющейся членом определенной морфологической категории [Абрамов, 1984, с. 12].

Анализируя работы лингвистов, можно выделить три основных подхода к рассмотрению категории падежа. Их можно определить как морфологический, формальный и синтаксический.

Так, морфологическая точка зрения отчетливо сформулирована русским языковедом Н.П. Некрасовым, который писал: «Под падежом я разумею не одно его внутреннее грамматическое значение, но и ту внешнюю звуковую сторону слова, в которой оно выражается и которая обуславливается изменениями в окончаниях имен и местоимений, обозначающими грамматические отношения склоняемых слов к другим словам в речи. Где нет этих изменений, там, по моему мнению, нет и падежей» [Некрасов, 1910, с. 51–52]. Еще большее значение морфологии придает В.И. Абаев: «Совершенно очевидно, что при установлении морфологической системы словоизменения имени (то есть склонения) можно исходить только из морфологической характеристики, а не из функции» [Абаев, 1949, с. 130].

Как грамматическая морфологическая категория падеж обладает флексией. Грамматическая категория падежа как общее значение, выражаемое путем противопоставлением взаимоисключающих друг друга по частным значением рядов форм, обнаруживается через выражение отдельных конкретных падежей (категориальных форм). Следовательно, о категории падежа можно говорить в том случае, если в языке существует система форм, служащая для выражения связи между предметами и действиями, качествами. Эта система должна быть представлена, по меньшей мере, двумя категориальными формами: где нет такой системы, нет и грамматической категории падежа, а лишь аналогичные синтаксические отношения, выраженные другими средствами: предлогами, порядком слов и т.д., то есть не морфологически, а синтаксически [Гухман, 1968, с. 117]. «Морфологическая категория основана на оппозиции, противопоставлении», – считает А.В. Бондарко [Бондарко, 1976, с. 117]. Формально выраженные грамматические значения, находящиеся в отношениях оппозиции, составляют грамматическую морфологическую категорию.

При формальном понимании падежа возможны вариации в зависимости от того, какие формальные различия считаются достаточными для признания двух падежей различными. В частности, порядок слов может признаваться или не признаваться достаточно формальным средством для различения двух падежей. Так, Л. Ельмслев считает, что «порядок слов может выражать падеж» [Ельмслев, 1960, с. 265]. Также возможны расхождения в том, допустимо ли рассматривать в качестве падежной формы сочетание имени с предлогом или послелогом. Можно назвать формальным такое понимание падежа, при котором в качестве падежных форм допускаются только цельные словоформы и два падежа признаются различными только в том случае, если хотя бы у части склоняемых слов им соответствуют внешне различные словоформы. Категория падежа – это научный конструкт формы конкретного слова.

Конкретный падеж в узко формальном понимании при первом рассмотрении можно описать так: это набор словоформ (или то общее, что имеют все формы слов такого набора), каждая из которых способна выражать, помимо своего основного, предметного значения, один или несколько падежей в семантическом понимании. Падежи в узко формальном понимании – это одно из возможных средств (наряду с предлогами, послелогами, порядком слов и др.) для выражения падежей в семантическом понимании. Отношения между падежами в узко формальном и семантическом понимании наглядно демонстрируются традиционно для латинских грамматик названиями типа genetivus possessivus, genetivus partitivus, genetivus subjektivus, genetivus objektivus и др. Здесь первая часть названия соответствует падежу в узко формальном понимании, а вторая – падежу в семантическом понимании. Для признания падежей (в узко формальном понимании) их в данном языке должно быть не менее двух; в противном случае говорят, что в данном языке падежей нет вообще [Зализняк, 1973, с. 56]. Очевидно, что падежи в формальном (и, в частности, узко формальном) понимании не носят универсального характера, а всегда составляют элемент грамматического строя конкретного языка, как, например четыре падежа в немецком языке.

Стремление определить категорию падежа максимально строго, по объективно проверяемым формальным признакам вполне соответствует современным тенденциям развития науки. Однако этот подход требует значительного сужения роли семантических и содержательных критериев при выделении отличительных признаков категории падежа и состава входящих в нее единиц. При семантическом понимании термина «падеж» существование двух различных падежей допускается, когда они никак не отличаются внешне, в отличие от формального понимания, где различие падежей должно выражаться внешне. Традиционная грамматика строит описание падежей от формы к значению. Для каждого падежа приводится несколько значений, которые имеют свои названия, наделяются собственной объяснительной силой и иллюстрируются примерами.

Конкретный падеж в формальном понимании – это некоторый элемент смысла, а именно определенное смысловое отношение, например, «быть субъектом действия», «быть орудием действия», «принадлежать кому-либо, чему-либо» и т.п. Такое понимание падежа представлено в известном тезисе А.А. Потебни о том, что в русском языке не один творительный падеж, а несколько падежей, обозначающих именем творительного. «Мы привыкли говорить об одном творительном падеже в русском языке, но на деле этот падеж есть не одна грамматическая категория, а несколько различных, генетически связанных между собой. Всякое особое употребление творительного есть новый падеж, так что собственно у нас несколько падежей, обозначаемых именем творительного; каждое особое значение предлога дает новый падеж» [Потебня, 1958, с. 56]. Для А.А. Потебни нет категории падежа как единства формы и значения; рассмотрение грамматических категорий падежа у него подменяется раздельным изучением внешних показателей формы и взятых в отрыве от своего материального оформления значений.

Сущность системы падежей заключается в их синтаксической, а не в просто морфологической или формальной природе.

Представители классического языкознания (К. Бругманн, М. Дейчбейн, М. Регула, А.А. Шахматов) при определении падежа основной считают функцию, исходя из значения падежей. Падеж, по их мнению, – это выражение функции имени в предложении. Иными словами, «падеж выражает синтаксические функции существительного, устанавливая отношение существительного в данной падежной форме к другим членам предложения» [Грамматика русского языка, 1960, с. 118].

Рассматривая синтаксические функции датива в немецком и русском языках, следует упомянуть, что он выполняет функции второстепенных членов предложения. Разграничение синтаксических функций представляет трудности в любом языке. Для определения синтаксической функции датива в немецком и русском языках необходимо учитывать: 1) значение существительного; 2) степень связи существительного с личным глаголом; 3) его синтаксическую роль; 4) сочетаемость с другими словами в предложении [Бирюкова, 1996, с. 15].

В немецком и русском языках существительные, стоящие в дативе, выполняют функции косвенного дополнения или обстоятельства. Р.И. Аванесов пишет следующее о второстепенных членах предложения: «Каждая языковая категория выделяется как категория, благодаря своей противопоставленности другим соответствующим категориям, благодаря своей соотнесенности с ними. Категории же синтаксические выделяются только в предложении: вне предложения нет синтаксических категорий. Члены предложения выделяются и противопоставляются друг другу благодаря всем реально существующим в языке соотношениям, как внутри предложения, так и в речи в целом. Поэтому синтаксические признаки второстепенных членов предложения заключаются во всех связях данного слова с другими, а не только в его морфологически выраженном грамматическом значении» [Аванесов, 1936, с. 45].

Некоторые исследователи [Хельбиг, 1973, с. 74] решают проблему падежа на основе грамматических оппозиций. Г. Хельбиг интерпретирует понятие падежа с точки зрения синтаксических, семантических, логических, онтологических падежных функций и валентностных свойств.

Согласно Г. Хельбигу, четыре падежа имени существительного в современном немецком языке определяются как самостоятельные с синтаксической точки зрения формы, которые могут быть помещены в субституционные модели и при этом образуют предложение. Синтаксические функции рассматриваются с позиций дистрибуции каждого из четырех падежей.

Отдельные ученые утверждают, что стилистическая характеристика падежа играет очень важную роль, ибо стилистика и грамматика совместно исследуют не только то, что выражают грамматические формы, но и как они это выражают [Шендельс, 1966, с. 104]. При этом стилистическое значение падежа – такой же объективный фактор языковой системы, как и грамматическое значение. В отличие от грамматического значения стилистическое значение не связано с денотатом и представляет общественно – осознанный результат употребления данной языковой единицы в определенной сфере и ситуации общения.

Высказывается мнение, что суть падежа лучше узнать по абсолютным падежам, а не по предложным, поскольку они последовательно могут вбирать в себя много предлогов, а предлоги в свою очередь несколько падежей [Глинц, 1971; Якобсон, 1936]. Деление падежей на предложные и беспредложные дается у Г. Бринкманна, который выделяет четыре падежа без предлогов (номинатив, генитив, датив, аккузатив). Последние имеют свой собственный статус и отличаются от таких же падежей, употребляющихся с предлогами [Бринкманн, 1971, с. 60–61]. Л. Вейсгербер приписывает предлогам функции, близкие к падежам, подчеркивая одновременно, что невозможно все предлоги приравнивать к падежам [Вейсгербер, 1958, с. 71].

Н.И. Филичева рассматривает предлог как субкомпонент одной из непосредственно составляющей словосочетания, либо субкомпонент главного конституента, либо зависимого конституента. Это зависит от того, насколько наделен предлог самостоятельным конкретным лексическим значением. Рассматривая двухкомпонентные аккузативные словосочетания с предлогом, Н.И. Филичева различает в плане содержания разнообразные объектные и обстоятельственные значения. Хотя в формальном плане «внутренняя структура предложного дополнения и предложного обстоятельства как будто идентична – «предлог+падежная форма имени», предлоги имеют в первом и во втором случае различный статус, что четко ощущается в глагольных словосочетаниях» [Филичева, 1977, с. 34–35].

Иное общесемантическое отношение в словосочетаниях с объектным значением, свободный выбор предлога в данном случае невозможен, поскольку за определенной глагольной лексемой закреплен, как правило, строго определенный предлог: glauben an+Akk., hoffen auf+Akk. Кроме того, предлог уточняет здесь семантику глагола и является в составе словосочетания субкомпонентом той же непосредственно составляющей, что и глагол, то есть главного конституента. Например, словосочетание auf die Zukunft hoffen членится на непосредственно составляющие hoffen auf+die Zukunft. Уточняя значение глагола, предлог тем самым непосредственно участвует в реализации его семантической и синтаксической валентности: an jemanden denken – etwas von jemandem denken.

Если синтаксическая форма имени имеет объектное значение, то предлог больше тяготеет к глаголу, если же обстоятельственное – то к имени.

В отношении падежа возникает целый круг вопросов: исходить ли при определении падежа из формы, значения или функции падежа, является ли категория падежа морфологической. Если при определении падежа придерживаться выше перечисленных точек зрения, то падеж следует рассматривать либо как чисто морфологическую, либо как синтаксическую категорию.

При освещении проблемы падежа мы основываемся на теории морфологических категорий известного русского ученого А.В.Бондарко, который отмечает, что морфологические категории всегда имеют определенное отношение к синтаксису, тот или иной выход в структуру предложения: каждая морфологическая категория обладает определенной синтаксической направленностью, синтаксической перспективой. Согласно А.В. Бондарко, падеж существительного отнесен к категориям с переменной синтаксической значимостью по следующим соображениям: в одних случаях разные падежные формы оказываются с разными типами синтаксических конструкций, в других же случаях различие между падежными формами не приводит к изменению типа синтаксической конструкции [Бондарко, 1976, с. 19, с. 66].

Опираясь на теоретические положения российских и зарубежных ученых, мы рассматриваем падеж как морфологическую категорию.