Глава 3. Функционирование дательного падежа в русском и немецком языках

3.1. Функционирование беспредложного дательного падежа русского языка в сопоставлении с немецким языком

Русский язык уже на протяжении двух столетий стремится к аналитизму, который особенно ярко проявляется на грамматическом уровне, а именно в употреблении предложно-падежных сочетаний. Современное же состояние русского языка характеризуется усилением в нем аналитических тенденций [Кравченко, 2001, с. 4].

Синтаксические изменения, происходящие в современном русском языке, касаются, прежде всего, словосочетаний, организованных по способу управления, что объясняется лингвистами динамичностью данной синтаксической связи. Именно в сочетаниях слов, возникших на основе управления, отмечается огромное богатство зависимых словоформ: именно в них наиболее очевидны разнообразные сдвиги в семантике и структуре словосочетаний, в результате чего появляется множество новых конструкций. Во всех этих процессах далеко не последнюю роль играют предлоги. Но объяснить их участие в важных семантических процессах, характеризующих закономерности развития грамматической системы языка, которая тесно связана с набором понятий, представляющих собой ментальную основу жизнедеятельности людей, сложно, так как в современном языкознании отсутствует описание семантики русских непроизводных предлогов [Там же. С. 4–5].

В русском языке датив восходит к праславянскому, употребляется самостоятельно или с предлогами к, по, согласно, благодаря. Окончание датива -у в истории языка получило экспансию в родительный падеж (под влиянием также окончания родительного падежа исторических основ на –у: меду, сыну), образовав так называемый второй родительный падеж или партитив, внешне совпадающий с дательным: чашка чаю, рюмка коньячку, для гонору, ни разу, со страху [Википедия, Электронный ресурс].

Кроме событий с участием агенса (инициатора, производителя действия) и пациенса (того, над кем или над чем действие производится), не менее типичны такие события, в которых получателем результата действия оказывается не сам агенс, а какое-либо другое лицо.

Он хочет купить мороженое, потому что любит его. — Он хочет купить мороженое, т. к. его сын просит мороженого, потому что хочет угостить сына.

В подобных событиях действие может достичь завершения только при условии, что в его осуществление будет «вовлечен» еще один участник, специфика которого состоит в том, что выполняемое им действие представляет собой адекватную реакцию на действие агенса. Такой участник не может быть назван ни пациенсом, так как это — лицо, субъект, ни агенсом, поскольку не от него исходит инициатива. Данный участник может быть противопоставлен субъекту (агенсу) и объекту (пациенсу) как субъект бенефициант.

Сложное событие с участием двух субъектов, один из которых является агенсом, а другой – бенефициантом, может быть описано двумя сообщениями, в каждом из которых будет назван лишь один субъект, как если бы он был агенсом, и его действие, направленное на общий для обоих событий объект. Различие же ролей агенса и бенефицианта в событии при этом будет отражено в содержании глаголов, обозначающих фактическую степень включенности каждого из них. Семантика этих глаголов естественно оказывается проявлением такой особой формы причинно следственных отношений, как «делать – иметь», то есть «агенс делает нечто, вследствие чего бенефициант имеет это» [Дремов, Электронный ресурс].

1. Сестра кидает мяч. Брат ловит мяч;

2. Я даю книгу. Друг берет книгу;

3. Мать рассказывает сказку. Сын слушает сказку;

4. Артист показывает фокус. Зрители смотрят фокус;

5. Учитель объясняет теорему. Ученик понимает теорему;

6. Я посылаю посылку. Родители получают посылку.

Если степень взаимной осведомленности участников коммуникации продолжает снижаться, то все чаще ощущается необходимость информировать собеседника и о том, кто именно – если это не сам агенс – является бенефициантом описываемых событий, что в свою очередь неизбежно приводит к увеличению объема текстов, описывающих эти события. Следовательно, на определенном этапе развития грамматического строя номинативных языков возникает потребность в более четком выражении иерархии отношений агенса и бенефицианта, а во-вторых, складываются необходимые условия для сокращения этих текстов.

В результате создается более короткое сообщение, хотя и имеющее более сложную структуру. При этом причинно-следственные отношения, строящиеся на основе модели «делать – иметь», оказываются выраженными в формах имен, называющих агенс и бенефициант: инициатор действия «делать» (агенс) оформляется именительным падежом, бенефициант – именем в специальной форме, то есть словоформой дательного падежа, а пациенс, как прямой объект обоих действий, посредствующий отношения между агенсом и бенефициантом, – винительным падежом.

1. Сестра кидает мяч. Брат ловит мяч.→ Сестра кидает мяч брату;

2. Я даю книгу. Друг берет книгу. → Я даю книгу другу;

3. Мать рассказывает сказку. Сын слушает сказку. → Мать рассказывает сказку сыну;

4. Артист показывает фокус. Зрители смотрят фокус. → Артист показывает фокус зрителям;

5. Учитель объясняет теорему. Ученик понимает теорему. → Учитель объясняет теорему ученику.

Как мы видим, дательный падеж обеспечивает компрессию текста и четкую выраженность иерархии. В этом случае формально выраженным оказывается и то, что действие бенефицианта является специфическим следствием действия агенса [Дремов, Электронный ресурс].

Макромодель функционирования беспредложного дательного падежа русского языка в сопоставлении с немецким языком представлена двумя моделями – моделью функционирования приглагольного дательного падежа русского языка в сопоставлении с немецким языком и моделью функционирования приименного дательного падежа русского языка в сопоставлении с немецким языком. Данные модели представлены микромоделями в зависимости от функции дательного падежа в предложении.