II. Пределы личного обладания

1. Естественные пределы

251. <Противное законам природы не может быть установлено никаким предписанием>.*(954) Юридическое владычество не имеет места там, где не существует или потеряна физическая возможность господства. Так, <природа>, т. е. физическая недоступность предмета для личного обладания исключает его вовсе из области гражданского оборота*(955); таково море.*(956) Пользование и распоряжение вещью, которая состоит в личном обладании, не простираются за пределы возможности; физическое уничтожение вещи влечет за собою прекращение всех прав, так или иначе к ней относящихся*(957); возвращение на свободу (in naturalera libertatem) пойманного дикого зверя уничтожает право собственности того лица, которое оккупировало перед тем это животное*(958); вообще продолжение и прекращение права собственности на животных находится в той или другой зависимости от <природы> этих животных.*(959) Далее только возможное может быть предметом обязательства*(960); обязательство ничтожно, будет обещано невозможное*(961), напр., продана не существующая вещь.

Римские юристы придавали всем этим положениям значение юридических норм; вернее было бы признать в них простое констатирование естественного факта. Но в иных случаях этот факт подавал повод и к формулированию юридических норм; именно, на некоторые вопросы, которые соприкасались с ним, разрешение не указывалось само собою естественным порядком вещей, и требовалось их юридическое разрешение. Так именно было в области обязательств. Прежде всего, был интерес придать условное содержание самому понятию: невозможность. Когда должник не мог исполнить своего обязательства по личным недостаткам (напр., по неопытности) или по бедности, то, строго говоря, и здесь причиною неисполнения была невозможность; однако право оценивало такие случаи иначе и сохраняло в них ответственность лица. Только объективная невозможность признавалась таковою юридически; напротив субъективная невозможность не устраняла ответственности. Граница между тою и другою не была ясна одинаково во всех случаях и, чтобы провести ее, требовалось иной раз размышление.*(962) - Объективная невозможность наступала нередко по вине самого должника, напр., по его вине гибла вещь, и тогда выступало новое основание для ответственности: dolus, culpa ( 206, 208). - Или объективная невозможность наступала без всякой вины заинтересованных сторон; если дело касалось двустороннего обязательства, то спрашивалось, обели стороны или только одна из них освобождаются от своих обязанностей. Таков был вопрос о periculum при купле-продаже и найме. Некоторое затруднение возникало также тогда, когда право было установлено под условием, а самое условие было невозможное; мы видели, как юристы отнеслись к этому вопросу. Мнение сабинианцев обратилось со временем в господствующее.*(963)

Понятно, что обязательство оставалось невозможным независимо от того, знали или нет стороны о его невозможности, предвидели они или не предвидели ее. Но знание и незнание могли в этом случае повлечь к особым юридическим последствиям. Когда, напр., кто-либо продавал другому лицу вещь, которая на самом деле не существовала, и покупатель не знал об этом последнем обстоятельстве, то он мог потребовать себе удовлетворение от продавца; продавец должен был, во-первых, возвратить ему покупную плату, если она была уже уплачена и, во вторых, возместить те расходы, которые покупатель сделал в видах приобретения купленной вещи. Так именно разрешил юрист случай продажи наследства, на самом деле не существующего*(964), и отличил этот случай от другого, когда кто-либо продавал при тех же обстоятельствах наследство, существующее, но ему не принадлежащее. Во втором случае сделка считалась действительною и продавец обязывался вознаградить покупателя в полном размере потерянного интереса. Употребляя современную терминологию, мы должны сказать, что в первом из приведенных случаев юрист определил взыскание <отрицательного>, а во втором - взыскание <положительного> интереса.

От приведенных случаев надо отличать другой, когда сторонам неизвестно, что вещь, о которой они договариваются, на самом деле истреблена отчасти. Здесь вопрос о действительности сделки не разрешается сам собою и юрист принимает за мерило, во-первых, то обстоятельство, - в какой мере последовало истребление вещи, а, во-вторых, кто из сторон знал или не знал о происшедшем. Е покупает у V дом, который уже сгорел, но оба, и продавец и покупатель, не знают об этом обстоятельстве; если дом сгорел не более чем на половину, то сделка остается в силе, но покупная плата уменьшается соразмерно потере; если же сгорела большая часть дома, то сделка уничтожается и вся плата возвращается покупателю. Когда о пожаре знал. V, но не знал Е, то сделка действительна, если уцелела хоть какая-нибудь часть дома; покупатель же вознаграждается продавцом по оценке. Когда, наоборот, Е знал о пожаре, а V оставался в неизвестности, то сделка сохраняла вполне свою силу и покупатель не получал никакой сбавки. Когда, наконец, обе стороны знали о пожаре и действовали, скрывая это друг от друга, то такой обоюдный обман вел, во всяком случае, к недействительности сделки без права сторон требовать друг от друга вознаграждение.*(965)