1.7. Культурогенез.

Весьма интересной проблемой современной науки, которая до сих пор не имеет своего четкого решения, является проблема происхождения культуры. Здесь перед нами предстоит целый веер гипотез, объясняющих возникновение присущего только человеку феномена. Прежде всего следует отметить концепцию адаптивного характера генезиса культуры. Американский ученый Э. Харт прослеживает историю возникновения человека и смену его форм от австралопитека до «гомо сапиенс» и отмечает, что вся история «гомо» была историей культуры, сменившей в конце концов историю биологической эволюции⁶⁵. Культура же обязана своим существованием и своей историей способности человека приспосабливаться к любым меняющимся условиям, которая сама есть чисто человеческая черта. Э Харт называет ее «прометеевским геном», приобретенным человеком в результате троекратного увеличения его мозга по сравнению с предком. Культура передается не путем биологического наследования, а при помощи коммуникации между поколениями.

Если рассматривать нашу планету как всеохватывающую систему, то правомерна предпринимаемая сейчас попытка понять культуру с биосферной точки зрения, т. е. следует учитывать тот момент, что культурогенез естественным путем вытекает из биологической эволюции. В биологии различают два вида знаний о внешнем мире —знание видов собственной экологической ниши и знание им соседних ниш; причем в ходе эволюции биосферы некоторые сложные надклеточные структуры, обладающие высокой эволюционной пластичностью, смогли быстро проникнуть в другие адаптивные зоны⁶⁶. Именно человеческий вид сумел совершить прорыв в новую адаптивную зону и благодаря культуре, внутри себя дифференцируемой на различные виды культур, получить представление о биосфере в целом, что позволяет человеческому виду выжить в изменяющейся среде, приспосабливаться к ней.

В настоящее время вполне утвердилось представление об аналогии эволюции культур (хотя и на ином уровне) процессу биологической эволюции. Нельзя не согласиться с высказыванием американского культуролога П. Рикс-Марлоу, что «подобно биологическому виду, каждый вид культур следует рассматривать как уникальную хронику попыток приспособиться к вечно меняющейся окружающей среде, и приобрести в ней энергетические преимущества над другими»⁶⁷. Такой научный подход в области изучения культуры признают столь разные мыслители, как Лоренц, Скиннер, Докинс и Эриксон: он обладает большим эвристическим потенциалом.

Этот подход показывает, что культурогенез связан с эволюцией мозга гоминид, достигшего наибольшего объема у человека. Эволюцию мозга гоминид в плейстоцене следует считать весьма особым процессом, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, в связи с ее темпами: это был один из наиболее быстрых, наиболее бурно протекающих процессов макроэволюции в истории позвоночных, если не в истории животного мира вообще. Во-вторых, в связи с его феноменальными последствиями: этот процесс привел к возникновению уникального в животном мире биосферы явлению, каковым является человеческая психика, неотъемлемая от культуры. Поэтому возникает проблема объяснения особенностей психики человека и соответственно культурогенеза.

Заслуживает внимания стохастическая модель культурогенеза, выдвинутая одним из тончайших мыслителей XX века С. Лемом, в ней речь идет о физических, биологических и социальных детерминантах культуры⁶⁸. Согласно этой модели, исходящей из понимания культуры как игры, культура возникает потому, что Природа является «ареной» возмущений и неалгоритмических (непредсказуемых) изменений. Эволюция — это непрестанный процесс, причем каждая эволюционная стратегий является одновременно неопределенной и компромиссной. Компромисс, продиктованный неопределенностью видовых решений и тенденцией к минимизации, которая навязана отбором, осуществляется в рамках биполярной альтернативы. Организмы могут «воспринимать» изменение условий среды как переходное или как длительное, при этом различие между флуктуацией и стационарным состоянием невозможно провести. Вот почему они реагируют на изменение обратимым способом (фенотипически) либо необратимым (генотипически)⁶⁹. В первом случае стратегия организмов имеет тот плюс, что позволяет отказаться от принятого решения, однако адаптивная пластичность фенотипов имеет границы; при их переходе наступают необратимые генотипические изменения. Второй случай привлекает тем, что генотипические изменения дают возможность совершить переход в масштабе от клона до человека, но они запрещают «пересмотреть» принятые решения. Тот же клон в отличие от смерти может «войти» при неблагоприятных условиях в состояние обратимой смерти, образуя стабильную фигуру.

А ведь эволюционный прогресс является одновременно приобретением и потерей, риском и выигрышем. Как же решает эту дилемму эволюция? Она применяет особый прием, называемый нейтрализацией организмов: находясь в клещах фенотипической недостаточности и генотипической необратимости, эволюция находит новый компромисс — создает организмы, сильно детерминированные генотипически, но весьма пластические фенотипически. «Этим компромиссом и является, — пишет С. Лем, — мозг, ибо он, обусловленный генотипически, усиливает фенотипическую адаптивность»⁷⁰. Именно мозги человеческих индивидов создают культуру как стратегию выживания, когда вид «гомо» может менять стратегии, не теряя при этом своей генотипической идентичности.

На антропологическом уровне стратегические решения «принимаются» уже не в среде наследственного материала, а в культурной системе. Культура делает возможным то, что биологически невозможно — создание стратегий одновременно революционных и обратимых, т. е. дающих возможность пересматривать решения и преобразовывать среду в темпе, недосягаемом для наследственного материала. Ведь происходящая в этом наследственном материале дифференциация требует миллионов лет. По меньшей мере миллион лет потребуется для эволюционного упрочения нового биологического вида. В культуре специализация (дифференциация) происходит максимум за тысячу лет, а когда культурогенез ускоряется, тогда для самых крупных стратегических преобразований достаточно несколько десятков лет. Такого рода миллионократное ускорение темпов эволюции на нашей планете порождает различного рода опасности и никого винить в этом нельзя, ибо в соответствии с правилами теории игр и теории нелинейного программирования эволюция сделала все, что было в ее силах.

Культурогенез связан со стохастичностью мира и существованием в нем бифуркационных механизмов, связанных с неопределенностью мирового эволюционного процесса. Биосфера в своем развитии породила человека с его культурой и обществом; ее место в глобальной эволюции Н. Н. Моисеев определяет следующим образом: «На некотором этапе развития Вселенной как единой системы она начала с помощью человека, его Разума познавать себя и обрела способность целенаправленно влиять на ход собственного развития»⁷¹.

Становление культуры (культурогенез) является результатом необратимой эволюции биосферы, длительного процесса взаимовлияния биологической и социальной эволюции, причем именно человек выступает единственным субъектом культуры, одновременно творя ее и формируясь под ее воздействием. Мир культуры тесно связан с процессом гоминизации, с процессом перехода от животного к человеку, одним из аспектов которого является переход от определенных инстинктивных, рефлекторных реакций животного на мир к неопределенности человеческого знания, на что обращается внимание в еще одной интересной гипотезе⁷². Действительно, животное обладает инстинктами, связанными с научением, регулирующим его поведение в каждый момент жизни. Исследования в области этологии показывают, что поведение одних животных, живущих в относительно стабильной и неизменной среде, в основном заранее запрограммировано и следует строгому шаблону, тогда как поведение других животных в условиях изменяющегося окружения требует отклонения от стандарта и выбора из нескольких поведенческих альтернатив⁷³. Можно сказать, что у животного мир восприятия и мир действий (поведения) сопряжены. У человека же эти два мира опосредованы миром социальной истории, и в связи с этим только человек находится зачастую в ситуации, когда он действительно не знает, что должен делать. Таким образом, у человека возникла потребность в принятии надежного решения и определения этой надежности. Именно эта потребность и лежит в основе культурогенеза (происхождении мифологии, религии, искусства, науки и пр.), когда в распоряжении человека оказывается арсенал разнообразных физических и духовных техник.

Только культура дает возможность человеку строить свое поведение на основе предсказания будущих, еще не существующих событий при помощи различных стратегий. Культура имеет люфт (полосу свободы) в отношении Природы, что объясняет существование чисто культурно изменяемых форм и смыслов. Об этом С. Лем пишет так: «Стохастическая модель культурогенеза предполагает, что полоса свободы, которую мир оставляет в распоряжение эволюционирующего общества, уже выполнившего долг адаптации, то есть набор непременных заданий, заполняется комплексами поведений, поначалу случайными. Однако со временем они застывают в процессах самоорганизации и перерастают в такие структуры норм, которые формируют внутрикультурный образец «человеческой природы», навязывая ему схемы долженствовании и повинностей. Человек (особенно в начале своего исторического пути) врастает в случайности, которые и решают, каков будет он и его цивилизация. Отбор альтернатив поведения — в сущности лотерея; но это не значит, что столь же лотерейна композиция того, что получится»⁷⁴. Иными словами, человек в исходной точке является аксиологически нейтральным существом, и станет он «чудовищным дикарем» или «невинным простаком» зависит от кода культуры, который различен в разных цивилизациях. Ведь коды, или языки, культур коррелируют и стабилизируют поведение социальных организмов, выражают культурные смыслы и показывают степень соизмеримости и несоизмеримости культур и цивилизаций. Коды культур неразрывно связаны с особенностями той или иной цивилизации, что требует выяснения генезиса и сути цивилизации.