4.5. Красота и истина.

В современной науке существует проблема получения нового знания, которое продуцируется при помощи тех или иных гипотез. Назначение же гипотезы, как писал Ф. Энгельс, — быть «формой развития естествознания...»³³¹. Выдвижение гипотезы — творческий процесс, необходимыми компонентами которого являются эстетический момент и интуиция. История развития человеческой культуры свидетельствует о том, что ученые не могут обойтись в своих научных исследованиях без чувственно-наглядных образов, несущих эстетическую нагрузку³³². Многие крупные ученые, философы, историки науки — И. Дирак, И. Бор, Э. Шредингер, А. Эйнштейн, А. Пуанкаре, И. Кант и др. — указывали на роль гармонии, чувства красоты в создании и отборе научных теорий и концепций. В данном случае речь идет о красоте как гармоничности, совершенстве, упорядоченности, как о свойствах, отображающих сущность. Чувство прекрасного, возникающее при восприятии как произведений искусства, так и абстрактно-символических систем науки, тесно связано с так называемым внутренним представлением³³³ и принципиально отлично от восприятия того, что принято называть красивыми вещами.

В настоящее время заслуживает внимания точка зрения на соотношение истины и красоты. Определенные вещи реального мира прекрасны и конституируют естественный источник эстетического переживания. Речь идет о том, что красота — это в определенном смысле блеск истины, слияние красоты позволяет распознать истину. Об этом свидетельствует красота фракталов, которая проявляется в очертаниях гор, в извилистой линии морского берега, мерцающем пламени и пр. «Наше ощущение прекрасного возникает под влиянием гармонии порядка и беспорядка в объектах природы – тучах, деревьях, горных грядах или кристалликах снега. Их очертания – это динамические процессы, застывшие в физических формах, и определенное чередование порядка и беспорядка характерно для них»³³⁴. Вместе с тем эстетическое наслаждение способны вызывать идеализированные объекты не только искусства, но и науки³³⁵. Для научного творчества важно то, что красота дает возможность субъекту познания «схватить» мир в его целостности, что она указывает на проявление в творческом мышлении физиков и математиков целостности духовной культуры. Нельзя не согласиться с В. Гейзенбергом, который отмечает, что прекрасное затрагивает не только сферу искусства, но «и иные сферы духовной жизни, а красота природы отражается также и в красоте естественных наук»³³⁶. Однако следует учитывать, что В. Гейзенберг истолковывает красоту в природе как отражение идеи красоты, духовной красоты.

В противоположность платоновской методологии теория материалистической диалектики доказывает, что красота природных структур, которые существуют независимо от человеческого сознания, раскрывается посредством общественно-исторической практики, т. е. в ходе очеловечивания, «антропоморфизации» природы. Поэтому научное творчество, в основе которого лежит превращение природных структур в феномены культуры, в ценности человека, органически включает в себя чувство красоты, что хорошо демонстрируют творческие искания А. Эйнштейна, Г. Вейля, В. Гейзенберга, Н. Бора и других крупнейших физиков и математиков современности. Для их творчества характерны стремление «нащупать» истинную красоту природных явлений и структур, взаимодействие мысли и чувства, которые дают восприятие неповторимости момента (эстетическая интуиция), что и позволяет постичь глубинные основы природы. Иначе говоря, структуры физической реальности раскрываются в процессе «антропоморфизации» природы, с которым связано и «чувство красоты», позволяющее ученому «схватить» мир в целостности.

Чувство красоты, как известно, немыслимо вне психофизических процессов человека как специфической биосистемы. И хотя это положение тривиально, оно тем не менее оказывается принципиальным, когда заходит речь о проблемах научного творчества. Ведь в науке имеется концепция, согласно которой психофизические процессы имеют неделимо-целостный характер и их поэтому нельзя адекватно выразить моделями традиционной науки³³⁷. Предполагается, что эти процессы выражают взаимопроникновение научно-аналитического и эстетического. Дело в том, что некоторые физики — С. Дрелл, В. Гейзенберг, Ф. Капра, Дж. Уилер — указывают на значимость «эстетического начала» во внутриядерных и космических процессах³³⁸. В данном случае учитывается факт динамизма нашей Вселенной на различных ее уровнях, который связан с разнообразием и красотой явлений.

Сам процесс освоения космоса вносит коррективы в понятие природы как эстетической ценности. Существенно то, что идеи космизма, основанные на земном опыте и практике освоения внеземного пространства, «создают почву для неизвестных ранее эстетических эффектов», связанных с биологическими и духовными возможностями человеческого рода³³⁹. Не случайно сейчас происходит оживление интереса к японским садам, символика которых выражает связь человека с Вселенной. С искусством японских садов смыкается метафорически иносказательный метод поучений, присущий дзэнским коанам. Последние наряду с медитацией, экстазом, трансом и другими психофизическими способами дают возможность достигнуть измененного состояния сознания, которое позволяет человеку перейти от «текстовой коммуникации» с миром к внетекстовому бытию, к непосредственной коммуникации с мирозданием³⁴⁰.