8.2. С точки зрения антропологии

Рассматривая искусство как явление человеческой природы, необходимо учесть и антропологические наблюдения. Их анализ был бы, вероятно, более продуктивным, если бы этот раздел готовил антрополог. Не испрашивая снисходительного отношения, автор надеется, что если профессионал обнаружит допущенные здесь погрешности, может быть, они станут поводом для более глубоких разработок. А пока обратимся вкратце к современным знаниям о неандертальце - существе, которое, по мнению сторонников мустьерских корней искусства, должно было быть носителем «эмбриональной» изобразительной деятельности.

8.2.1. Неандерталец - предок или параллельная ветвь?

Вопрос об истоках искусства в «неандертальской среде» связан с другими не менее важными вопросами антропогенеза: 1) был ли неандерталец непосредственным эволюционно-генетическим предком человека или нет? 2) был ли неандерталец на такой стадии развития, когда психо-физиологические предпосылки и уровень культуры создают объективную потребность в новом виде коммуникации, каким является искусство? 3) допускают ли факты, на которых базируется мнение об искусстве эпохи мустье, иное, не менее правдоподобное толкование вопроса о происхождении искусства?

Американский антрополог А. Хрдличка был убежден, что человечество прошло через неандертальскую фазу (цит. по: Козинцев, 1993: 4-6; 1994: 8). Эта вера достаточно прочна и сейчас. В некоторых современных трудах по первобытной истории указывается, что в дуально-праобщинных организациях, возникших в связи с усиленной гибридизацией, «быстрыми темпами шла переплавка (!? - Я. Ш.) поздних специализированных неандертальцев в Homo sapiens» (Семенов, 1989: 276280). При этом остается неясным, из каких фактов следуют заключения о наличии «дуально-праобщинной организации» у мустьерцев и, особенно, об усилении в их сообществах процессов гибридизации. Ведь автор базируется только на описаниях дуальной структуры общества у народов Австралии, Океании, Африки, ушедших в своем развитии очень далеко не только от неандертальца, но и от человека эпохи верхнего палеолита.

В профессиональной литературе по этому вопросу высказываются совсем другие мнения. П. П. Ефименко: «Половые отношения на этой ступени развития человеческого общества (мустье - Я. Ш.) имели характер группового брака между всеми мужчинами и всеми женщинами ..., принадлежавшими одному поколению Мустьерскому времени должна была исторически отвечать та форма общественной организации, которая в этнографических исследованиях носит довольно условное название «кровнородственной семьи» (Ефименко, 1953; 243).

П.И.Борисковский: «Характеристика общественных отношений эпохи первобытного стада очень трудна. Археологические и палеоантропологические остатки скудны и отрывочны, а среди примитивных племен недавнего времени не известно ни одного, находившегося на данной ступени развития» (Борисковский, 1979: 162). Примеры подобных оценок профессионалов-археологов могут быть умножены.

Уместно также привести мнение биолога-этолога. «Неандертальцам встреча с более прогрессивным младшим братом ничего хорошего не принесла: они не выдержали конкуренции и вымерли не позднее 25 тыс. лет тому назад. Некоторые не-

 

==145

биологи говорят, что они «влились» в новый вид. Но биологи знают, что такого в природе не бывает: виды могут только расходиться» (Дольник, 1994: 33).

Таким образом, стремление видеть в неандертальце не только эволюционного предшественника современного человека, но и носителя «социогенеза» в разных вариантах - усиленном (Семенов, 1989: 276-280) или смягченном (Борисковский, 1979; Григорьев, 1968) - уже почти автоматически влекло за собой и вывод о том, что искусство должно было зародиться в неандертальской среде: поскольку уже был труд, были зачатки общественного устройства, зачатки культуры, то и зачатки искусства вполне естественны.

Такая концепция вполне соответствовала официальной теории, которая на протяжении ряда десятилетий господствовала в нашей науке о первобытности. Это была некая смесь дарвинизма с историческим материализмом, которую мы впитали на школьной и студенческой скамье. Главным местом в этой теории было то, что человека создал труд. «Примитивное физическое строение питекантропа, синантропа, неандертальца ограничивало трудовые способности, тормозило развитие техники. В процессе общественного труда их физическое строение менялось» (Борисковский, 1979: 168). Иными словами, все наоборот: не изменения «физического строения» мозга и рук способствовали развитию труда, а труд воздействовал изменение «физического строения». Если бы это было так, то почему за последующие после верхнего палеолита тысячелетия фантастические (в сравнении с первобытностью) изменения «в процессе общественного труда» нисколько не изменили физического строения Homo sapiens?

Еще автор первого описания скелета неандертальца М. Буль отметил, что у него много специализированных, а не промежуточных признаков, из чего следовало, что это была скорее боковая ветвь эволюции, чем непосредственный предок современного человека (Козинцев, 1994 : 9; о некоторых ошибках М. Буля при описании кисти руки из Ла Феррасси см.: Oberlin, Sakka, 1993: 18). Новые находки, особенно на Ближнем Востоке, в сочетании с избавлением от официальной идеологической зашоренности потребовали пересмотра привычной схемы, которая представлена во многих музеях и учебниках, - ряд медленных превращений питекантропа и синантропа в неандертальца, а последнего - в современного человека. Кстати, традиционная теория эволюции, начиная с самого Ч. Дарвина, была далека от такой прямолинейности. Наряду с образом лабиринта (см. гл. 2 данной книги), эволюцию в целом можно себе представить как «лабиринтообразную» последовательность древовидных фигур, у которых одни ветви отмирают, другие выживают, пробиваются дальше и образуют новые древа.

Сегодня сложились две альтернативные теории о месте происхождения современного человека . Группа американских генетиков из Калифорнийского университета в Беркли под руководством теперь уже покойного А. Уилсона исследовала 182 разных типа митохондриальной ДНК от 241 представительницы разных современных рас. Этот вид ДНК передается только по материнской линии. Оказалось, что в ДНК всех рас встречаются элементы, присущие африканской расе, но специфически африканские типы ДНК не встречаются нигде, кроме Африки. Две главные ветви построенного генетиками родословного древа указывают на Африку, из которой современный человек вышел около 200 тыс. лет тому назад и постепенно распространялся на остальные континенты (Cann, Stoneking, Wilson, 1987; Wainscoat, 1987; Рувинский, 1991: 25-29; Уилсон, Канн, 1992: 8-13). Получалось, что Ева была африканкой. Попав через Передний Восток, Кавказ и Балканы в Европу, населенную «классическим» неандертальцем, современный человек постепенно вытеснил его. Причем скорее всего это было не истребление, а чисто «экономическая» конкуренция, которую неандерталец проиграл. Так считают К. Б. Стрингер из Лондонского музея естественной истории и его единомышленники (Stringer, 1989; 1990; 1992; Stringer, Andrews, 1988; Stringer, Gamble, 1994). Согласно данной теории

 

==146

неандерталец - не предок современного человека, а параллельная, тупиковая ветвь эволюции, вымершая в верхнем палеолите.

Один из вариантов этой теории принадлежит Э. Зуброу, антропологу из университета в Буффало. Он считает, что плохо приспособленный к ухудшению климата европейский неандерталец мог вымереть за первую тысячу лет последнего оледенения даже без конкуренции с пришельцами. Дж. Ши из Гарвардского университета (Кембридж, США) считает, что орудия неандертальца не дают оснований думать о его «интеллектуальной отсталости». По своему физическому строению он был намного сильнее и быстрее современного человека. Но высокое расположение носоглотки не выдержало похолодания, связанного с оледенением, и неандерталец постепенно «вымерз» (Shea, 1990: 189).

Новаторское «молекулярно-археологическое» исследование пока нельзя считать последним словом в этой проблеме. Сразу после публикации результатов были высказаны сомнения в корректности компьютерной программы, которая строила «родословное древо». Для внесения дополнительной ясности нужно сопоставить ДНК архаичных европейских гоминид с современным человеком. Пока не установлено, что современный человек ближе к африканскому предку, чем к европейским предшественникам, теорию африканского происхождения Homo sapiens нельзя считать доказанной окончательно. Между тем уже сейчас вклад этого исследования в разработку объективных, естественно-научных основ антропогенеза трудно переоценить.

Исследование митохондриальной ДНК позволило также внести существенные коррективы и в теорию расообразования. Оказалось, что внешне столь разные человеческие расовые типы на генетическом уровне различаются очень мало. А сам факт их формирования, как это еще предполагал Ч. Дарвин; не был результатом длительного естественного отбора, а связан с расселением «на новые территории маленьких групп людей, приносивших с собой не весь генофонд человека, а какую-то его случайную часть» (Дольник, 1994: 34). Такова первая из двух альтернативных теорий.

Вторая теория представлена в работах М. Уолпоффа из Мичиганского университета и А. Торна из Национального Австралийского университета, сторонников «мультирегиональной эволюции». Они считают современного человека прямым потомком неандертальца, причем не только африканского или ближневосточного, но и населявшего другие части Старого Света, а результаты исследования митохондриальной ДНК принимают при условии, что африканская «Ева» жила не позднее 1 млн. лет тому назад (Wolpoff, 1989; Торн, Уолпофф, 1992).

Итак, одни исследователи считают, что современный человек сформировался в результате прогрессивной эволюции предшественника - неандертальца. Другие определяют неандертальца как тупиковую ветвь эволюции, а родословную Hom sapiens ведут от африканской «Евы», жившей около 200 тыс. лет назад в саванне. Если вопрос о возрасте «Евы» еще можно считать спорным, то возраст передневосточного Homo sapiens, более чем вдвое превышающий возраст его европейского потомка, вполне доказан. Судя по последним датировкам, когда в Европе еще обитал неандерталец, в Африке и на Переднем Востоке уже появился Homo sapiens.

А. Г. Козинцев склоняется к компромиссной позиции. Заметную неравномерность в эволюционном развитии скелетов европейских неандертальцев и неоантропов он связывает со смешанным характером культур переходного времени от мустье к верхнему палеолиту: «Некоторые из них (прежде всего ориньяк) явно

привнесены извне, скорее всего с Ближнего Востока, тогда как другие возникли на основе местной мустьерской культуры. Логично предположить, что первые были созданы потомками ближневосточных неоантропов, а вторые - потомками местных неандертальцев. Если это действительно так, то в данном случае достигается некоторый компромисс между моноцентризмом и полицентризмом» (Козинцев,

==147

 1994*: 14). Может быть, так и было, если это не противоречит законам эволюционной физиологии (Дарвин, 1987: 84-86, 202, 242). Если некоторые верхнепалеолитические культуры оставлены потомками неандертальцев, то они должны иметь четко выраженные признаки «запаздывания». Если же это была «гибридизация» между пришельцами и аборигенами, то вряд ли такое потомство могло быть достаточно жизнеспособным. Все же идея о тупиковой ветви неандертальца и о возможных реликтовых гоминидах, не выдержавших ухудшения климата и конкуренции с пришельцами, представляется более правдоподобной (см., например, Koffmann, 1994: 33-42; 1995: 56-66; Dambricourt-Malasse, 1996).

Таким образом, на первый вопрос, поставленный в начале раздела, можно ответить твердо отрицательно: непосредственным эволюционно-генетическим предком современного человека неандерталец не был. На второй вопрос тоже можно ответить отрицательно, хотя и с меньшей уверенностью, чем на первый.

Главный же вопрос (третий) - кому принадлежат самые древние изображения - неандертальцу или современному человеку? - требует более подробного рассмотрения.