7. Личность, нрав, обычай и норма

Стиль в историко-этнологическом смысле — это черта быта, возникшая как следствие «примирения с природой». Такой стиль — поведенческие черты личности. Своенравный характер сибирского охотника вызван его одиночеством, необходимым для промысла, и отсутствием личной зависимости. Кавказский характер порожден горной средой и необходимостью в любой момент защитить свое стадо и достоинство. С историко-этнологической точки зрения верна теория Макса Вебера о том, что протестантская бережливость (аскеза) была мотивацией, ведущей к капитализму. Капиталистическая аскеза создала новоевропейский культуроценоз.

Личность, находящаяся в культуроценозе, уже не просто носитель культуры, но партнер диалогических отношений с нею и с природой. У такой личности ключевое положение. Стратегия ее поведения по отношению к природе ясна — примирение. Но каково ее поведение по отношению к культуре? Историческая этнология, обладающая огромным временным диапазоном, позволяет увидеть три стадии личностного поведения: нрав, обычай и нормы. Современное общество целиком регулируется нормами. Когда мы обращаемся к народным культурам, сохранившимся внутри современного общества, мы говорим об обычаях. А вот бытописатели античности или автор «Повести временных лет» чаще обсуждали проблему нравов. Нрав — это

16

безличное природное начало в личности. Его проявления всегда опасны для общества. И любые общества с этим боролись. Людей, которые не справлялись со своим нравом, изгоняли — у австралийских аборигенов, у чукчей, у американских индейцев. Так на Кавказе возник абрек, на Балканах — юнак и гайдук, «человек вне закона» в Европе. Этот тип личности становится персонажем героического эпоса. Богоборчество библейского Иакова следует рассматривать в том же плане — как выражение того параметра личности, который находится в культуроценозе. Это героически-аскетическая сторона личности, формировавшая соответствующие персонажи в реальности и в эпосе.

Обычаи часто трактуются как содержание традиции. Это верно, если рассматривать последнюю как «живую традицию», что в русском языке раньше обозначалось как «предание». Обычаи тоже сконцентрированы вокруг личности. Если говорить языком американского методолога Майкла Полани, то обычай — это личностное и периферийное по отношению к ядерному (фокальному) знанию знание социума. Поэтому обычай способен представлять культуроценоз в социуме.

Сам же социум контролируется нормами. Они транслируются как эталоны и образцы. Личность не имеет практически возможности вмешиваться в нормы.

8. Понятие об антропоценозе

Личность тем и отличается, что она занимает исключительное место по отношению и к культуре, и к природе. Когда говорят о человеке, что «он — личность», имеют в виду именно это самостоятельное положение, открытое к культуре, к природе. Но не замкнутое. Опасность личности замкнуться исходит от повседневности.

Все-таки «голос автора» в окружающем человека вещном мире появился довольно рано. Даже в обществе австралийских аборигенов были выдающиеся мастера, специалисты в чем-то, удачливые охотники, лекари. Но их искусство служило обществу. Видимо, появление вещей, интимно связанных с человеком, относится ко времени социального расслоения. «Богачи» у североамериканских индейцев, раздающие «до тла» все свое богатство (потлач) еще не знают такой интимности. Но царь Одиссей, сам соорудивший свою кровать, уже знает. И на более ранней стадии

17

гомеровского общества эта интимность уже появилась. Вспомним хотя бы доспехи Гектора или щит Ахиллеса. Конечно, все эти персонажи сейчас только знаки аристократической трансформации древнегреческого общества.

Аристократизм как особое, личностное отношение к окружающей человека действительности появился не на пустом месте. Во время странствий по «печальным тропикам» в 30-х годах нашего века Леви-Строс хотел купить у индейцев для коллекции сосуд. Но они ответили, что он принадлежит девочке (возраста 3—4 лет) и что надо у нее спросить разрешение. Конечно, бросается туг в глаза то, что наши дети играют в куклы, а дети индейцев — в культуроценоз: сосуд принадлежит девочке в силу распределительных отношений. Вот когда человек, как царь Одиссей, отбрасывает эти отношения и сам создает свою среду, свой уют, — вот тогда в вещах появляется «голос автора», и о себе заявляет повседневность.

Но историческая этнология опять предупреждает: повседневность, которую мы в наше время отличаем от нормированного труда и праздника, тоже ставшего нормированным, появилась из быта. А быт был шире того, что сейчас мы считаем повседневностью. Юрий Лотман очень точно определил, что быт — «это мир вещей прежде всего». Тот самый мир вещей, интимно связанный с человеком и где Одиссей проявил себя чуть ли не революционером. Дело в том, что тот мир, куда внедрился Одиссей, принадлежал женщине. Это она строила жилище и сооружала постель. Готовила пищу и шила для членов семьи одежду. Под защитой женщины всегда теплился быт, как искра, которую она утром раздувала в очаге. Есть такая черта в архаических культурах — «мужские дома», где весь день проводят мужчины, как, например, у жителей Океании Вокруг мужских домов расположены маленькие хижины, где живут женщины с детьми. Мужчины ходят туда украдкой Быт в античности был удален от публичной общественной жизни. Древние греки жили в невзрачных домах, а мужчины проводили день на горе, в гимназиях, академиях Может быть, мы обязаны легендарному царю Одиссею за то, что он положил начало новому положению дел — европейской повседневности. Она прошла большой путь, чтобы предстать перед нами в виде той культуры, которая нас окружает и создает уют.

Разве можно говорить об уюте, не вспомнив того, кто его организовывает? Женщина у бродячих охотников и собирателей

18

бушменов, когда солнце клонится к горизонту, подметает площадку, чтобы устроить ночлег для своего спутника и себя. У центрально-азиатских кочевников она воздвигает кочевое жилище — юрту. У чеченцев она приглашает своего супруга войти в новый дом. Цивилизация существует ради женщины, — говорят моралисты прошлого и настоящего. Мужчина же становится личностью в силу своей сопричастности женщине. Все подвиги Одиссея — это ступени приближения к Пенелопе. В персидском эпосе Рустем узнает в поверженном богатыре своего сына Зураба только по «женским вещам», полученным тем от матери. Это женщина исторически привела мужчину к комфорту повседневности. Гендерные исследования — сейчас одно из самых перспективных направлений в исторической этнологии.