Теоретические подходы к изучению личности

Частносоциологические и психологические подходы к ана­лизу личности, ее структуры и деятельности так или иначе предопределяются философской концепцией. Разница лишь в том, что в одних случаях автор осознает эту связь и руковод­ствуется определенной мировоззренческой позицией, а в дру­гих прямо ее не осознает и полагает, что строит теорию, опи­раясь исключительно на факты, опытные данные. Между тем именно в исследованиях личности можно проследить, как фи­лософская ориентация активно влияет на самый угол зрения ученого, направление его поиска, отбор фактов и постановку экспериментов.

С древнейших времен человек задумывался над вопросом о своей собственной природе, о своем месте в мироздании и существе своей активности. Вплоть до создания основопо­ложниками марксизма диалектико-материалистического по­нимания исторического процесса, философская мысль билась между противоположностями, символизирующими объектив­ную и субъективную природу человека.

В рамках этой антиномии развивается вся домарксистская философия, начиная уже с античности.⁴⁶ Мыслители VI в. до н. э. (милетские философы Анаксимен, Фалес, Анаксимандр) рассматривали человека в качестве частицы всеобщего миро­здания. Нравственный принцип, который прямо вытекает из этого взгляда,—«познай самого себя», пойми свою природу и не противься ей. Сто лет спустя софисты выдвинули прямо противоположный принцип морали: «Человек—мера всех ве­щей» (Протагор), т. е. они исходили как раз из субъективной природы человека, его способности всему обучиться, творить по своему желанию.

Та же антиномия свойственна и философии нового вре­мени. У французских материалистов объективная сторона че­ловека подчеркивается как принцип его природного естества, его зависимости от условий жизни. В механистическом мате­риализме Ламетри эта идея получила выражение в учении о человеке-машине. Субъектная активность человека, как подчеркивал впоследствии К. Маркс, стала предметом абсо­лютизации в различных направлениях философского идеализ­ма, которому свойственно представление о человеческой ак­тивности в форме активности его духа, сознания, творящего мир ощущений, восприятий и образов действительности.

Величайшей научной заслугой основоположников марксиз­ма является преодоление метафизической противоположности объектной и субъектной сторон человеческой деятель­ности. К. Маркс обратил внимание на то, что человеческая деятельность не созерцательна, но предметна, представляет собой его практическую активность. Человек как субъект отнюдь не сводим к субъекту сознания и воли, это прежде всего—активное начало в формировании и преобразовании его собственного реального бытия. Предметность деятельно­сти человека заключается в том, что он в процессе своей ак­тивности оперирует с объектами внешнего мира по их соб­ственным законам, руководствуясь их интимной природой, а не своей собственной, как это присуще активности иных ви­дов животного мира. Человек «распредмечивает» внешний мир, превращает его в свои собственные свойства, обогащает себя и формирует новые способности именно благодаря прак­тическому освоению вещей «в себе» в вещи «для себя». Само присвоение производительных сил, писал К. Маркс, «не что иное как развитие индивидуальных способностей».⁴⁷ Обратный процесс «опредмечивания» выражается в творческой деятель­ности субъекта, в созидании человеком второй природы — материальной и духовной культуры в форме предметных про­изведений его практической деятельности.⁴⁸

Это диалектическое единство, выражающее сущность чело­веческой деятельности как единства освоения внешнего мира в человеческих качествах и потенциалах, а с другой стороны, как преобразование и созидание своей среды и собственного бытия позволяет философски осмыслить генезис развития лич­ности. В самом деле, если существо человеческой деятельно­сти состоит в практическом упражнении природных задатков и умножении способностей индивида благодаря освоению новых форм практики, отсюда следует, что всесто­роннее развитие человеческой личности единственно возмож­но при условии всесторонности ее социальной, активности.

Отчуждение каких-либо форм активности есть, следователь­но, источник формирования «частичного» человека, ограничен­ного субъекта, тогда как практическое освоение всех прису­щих родовому человеку форм деятельности есть путь форми­рования личности как целостности, которая адекватна цело­стности родового человека.

Понятно, что истоки подобной целостности кроются не в естественной природе индивида, но в социально-экономиче­ских условиях человеческой организации, в создании равных возможностей для всех членов общества проявить свои при­родные способности и развить их.

Марксистский социологический подход к проблеме лично­сти прямо вытекает из философской концепции человека. К. Маркс писал, что «способ производства надо рассматри­вать не только с той стороны, что он является воспроизвод­ством физического существования индивидов. В еще большей степени, это—определенный способ деятельности данных ин­дивидов, определенный вид их жизнедеятельности, их опре­деленный образ жизни. Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами..».⁴⁹ Отсюда в основе социальной типоло­гии личности—специфические образы жизни соответствую­щих социальных классов, слоев, групп.

В многочисленных характеристиках личностных типов бур­жуа, рабочего, крестьянина, интеллигента В. И. Ленин под­черкивал социальные качества, которые являются продуктом особых условий их деятельности в рамках данной системы общественных отношений. Например, характеризуя личност­ные черты рабочего класса, он отмечал его коллективизм, смелость, последовательность, решительность, самоотвержен­ность, выдержку, настойчивость и другие волевые свойства как результат «школы фабрики», школы дисциплины совмест­ного труда. И, напротив, характерологические особенности буржуазной интеллигенции, вытекающие из условий индиви­дуального труда, служебного се положения, В. И. Ленин на­зывал лакейскими чертами и пояснял: «Дело тут именно в со­циальном типе, а не в свойствах отдельных лиц. Лакей может быть честнейшим человеком, образцовым членом своей семьи, превосходным гражданином, но он неминуемо осужден на то, чтобы лицемерить, поскольку основной чертой его профессии является соединение интересов барина, которому он ,,обязал­ся" служить „верой и правдой", с интересами той среды, из которой рекрутируется прислуга».⁵⁰

Если на макросоциологическом уровне мы имеем дело с социальными типами как персонификацией образа жизни больших социальных групп, то на частном или микросоциологическом уровне этот подход резюмируется как вы­явление личностных черт, связанных с определенными соци­альными функциями, вытекающими из места людей в системе общественных отношений, в «сетке социальных позиций».

Специальная социологическая теория личности представ­ляется как ролевая концепция, в понятийном аппарате кото­рой ведущими являются «социальный статус» (положение в социальной структуре) и связанные с ним требования или «ролевые предписания».⁵¹ Язык ролевой концепции заимст­вован из образов театральной драмы, причем в различных ее модификациях акцентируется внимание на индивидуальных импровизациях в исполнении роли (Дж. Морено), неадекват­ности лежащих в основе ролевого поведения социальных функ­ций и их восприятия «актером», который руководствуется ролевыми ожиданиями со стороны лиц, с которыми взаимо­действует (Дж.Мид).на различных уровнях повелительности в отношении самих ролевых предписаний, связанных с их нормативным характером (Р. Дарендорф), механизмах поддержания (поощрения и санкции в отношении ролевого поведения), ролевых конфликтах, связанных с промежуточ­ным положением человека в позиции, требующей ориентации на не одну, но несколько групп (И. Гросс) и т. д.

Марксистское понимание ролевого поведения подчерки­вает, во-первых, не рядоположенности социальных позиций, в числе которых социально-профессиональный статус, т. е. ме­сто в социальной структуре является определяющим в отно­шении всех других; во-вторых, объективному содержанию со­циальных функций придается ведущее значение в сравнении с субъективным истолкованием индивидом своей роли в том смысле, что точкой «отсчета» при интерпретации ролевого по­ведения должны быть не ролевые ожидания субъекта дея­тельности, но их соотнесение с объективной социальной функцией; в-третьих, и это главное, не следует абсолютизи­ровать ролевой подход как единственно возможный. Это по­следнее обстоятельство крайне важно. Ролевая концепция преимущественно описательна, ее объяснительные возможно­сти ограничены уровнем микросоциального анализа и меж­личностных отношений, она акцентирует внимание на объек­тной стороне деятельности и поведения личности в том смысле, что творческое начало в этой деятельности сводится исключительно к активности приспособления, адаптации. Вся­кий выход за рамки предписанного ролевого поведения рас­сматривается как отклонение от роли, девиация, аномалия. Между тем, будучи «аномалией» с точки зрения принятой системы отсчета (в языке ролевых функций, связанных с по­ложением индивида), отклоняющееся от ролевого эталона поведение, рассмотренное в более целостной системе отноше­ний, оказывается как раз закономерным, нормальным. Его закономерность может быть объяснена только в случае вы­хода за пределы конкретной системы ролей в область анализа динамики самих социальных статусов, изменений в социаль­ном положении и при учете надролевых социальных механиз­мов регуляции поведения.

Обращаясь к психологическим концепциям личности, мы должны напомнить, что в качестве предмета изучения здесь выступает единство психических свойств и процессов. Много­образие подходов к построению теоретической модели здесь прямо зависит от многообразия представлений о том, что следует принять за системообразующее отношение, обеспечи­вающее устойчивость психической организации индивида.⁵²

Так, 3. Фрейд и его последователи исходят из предполо­жения о безусловном доминировании биологического над со­циальным. Бессознательное стремление личности к продол­жению рода образует ее энергетический потенциал, источник активности всей системы. Поэтому базис индивидуальности представляется здесь как средоточие инстинктивных побуж­дений («Ид» или «Оно»), требующих немедленного удовлет­ворения. В силу невозможности удовлетворения инстинктив­ных потребностей в «естественной» форме из-за социально-нормативных ограничений индивид постоянно вынужден искать компромисс между глубинным влечением и общест­венно приемлемой формой его реализации. Функции защиты от давления социальной среды принимает на себя уровень по­лубессознательного «Эго». «Эго» сопротивляется осознанному «Супер-Эго», руководствующемуся принципом соблюдения социальной нормы, и «Ид», руководствующемуся стремлени­ем к наслаждению. Принцип «Эго»—реальность, а способ его функционирования — выработка разнообразных защитных механизмов в состоянии тревожности. Фрейд утверждает, что в зависимости от частных обстоятельств воспитания уже на первых стадиях детства вырабатываются устойчивые способы защиты «Эго», которые и превращаются в черты характера личности взрослого.

Эта принципиальная модель личностной структуры, как постоянно обороняющейся от чуждого ей общественного дав­ления, остается неизменной и в неофрейдистских подходах, в рамках которых предпринимались попытки несколько огра­ничить значение врожденных инстинктов в объяснении осо­бенностей психических свойств личности. Например, Э. Салливан акцентировал внимание на воздействии межперсональ­ных отношений, сквозь призму которых формируется «Эго»;

Э. Эриксон возражает против исключительного значения дет­ского опыта и полагает, что формирование личности продол­жается и в последующих стадиях, но по той же схеме невро­тических защитных реакций на воздействие среды; Э. Фромм выдвинул предположение о наличии не только биологических, но и социальных врожденных инстинктов; К. Хорни подчер­кивает, что следует принимать во внимание социальную обу­словленность силы давления и способов давления на инди­вида со стороны общества, но также полагает неизменным принцип бессознательного сопротивления этому давлению.

Несостоятельность фрейдистской теории личности именно в том и заключается, что психоаналитическая концепция по­стулирует извечное противоборство природного и социально­го, тогда как именно социальное есть сущность человеческой личности.

Прямо противоположный принцип — ведущая роль соци­ального—положен в основу теоретических концепций лич­ности в советской и марксистской психологии личности в це­лом. Можно указать на ряд основополагающих предпосылок, из которых вытекают конструктивные элементы психоло­гической теории личности, отвечающей данному прин­ципу.

Прежде всего напомним, что, согласно учению И. П. Пав­лова о высшей нервной деятельности, специфически челове­ческой является регуляция деятельности второсигнальной си­стемой, т. е. знаковой или социальной, в отличие от домини­рования первосигнальной или природной у животных. Далее, как было показано Л. С. Выготским при исследовании раз­вития высших психических функций, они опосредуются ору­дийной и знаковой деятельностью индивида в отличие от низ­ших, являющихся непосредственными. «Всякая высшая пси­хическая функция,—писал Л. С. Выготский,—необходимо проходит через внешнюю стадию в своем развитии потому, что она является первоначально социальной функцией».⁵³ Так, Б. Г. Ананьев экспериментально исследовал формиро­вание сенсорной организации, решающим фактором которого (этого формирования) является трудовая деятельность,⁵⁴ а Б. М. Теплов убедительно доказал, что развитие музыкаль­ных способностей оказывается вполне возможным даже при отсутствии очевидных задатков музыкального слуха.⁵⁵

Третья важнейшая предпосылка построения научной тео­ретической концепции психологии личности—принцип един­ства сознания и деятельности, разработанной С. Л. Рубин­штейном. ⁵⁶Он заключается в том, что сознание не только проявляется в деятельности индивида, но развивается в его предметной деятельности, что прямо соответствует важней­шему диалектико-материалистическому положению о раз­витии личности как процессе распредмечивания и опред-мечивания внешних условий.

Наконец, нельзя не напомнить о том, что и потребности человека — этот «пусковой механизм» всякой активности — исторически развиваются, они «природны» лишь в своей пер­вооснове. К. Маркс писал, что «сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное орудие удовлетворения ведут к новым потребностям, и это порождение новых потребностей является первым историче­ским актом».⁵⁷ Таким образом, и в онтогенезе, и в филогенезе процесс развития деятельной природы человека и личности, личности и индивида выступает в качестве системообразующего отношения его психической организации.

На основе этих предпосылок некоторые советские психо­логи (Б. Г. Ананьев, А. Г. Ковалев, К. К. Платонов) пред­приняли попытку создать некоторую структурную модель личности.⁵⁸ Например, согласно К. К. Платонову, предпола­гается структурная иерархия четырех уровней: темперамент, подоснова которого—тип ВНД; особенности психических процессов; уровень, названный «опыт» (привычки, умения, навыки, знания); направленность личности как убеждения, склонности, мировоззрение, интересы и т. п. Согласно этой модели по мере движения от низшего к высшему уровню структуры повышается влияние социальных факторов и сни­жается регулятивная роль биологически заданного. Струк­турные построения А. Г. Ковалева и Б. Г. Ананьева, несколько отличающиеся от этой схемы, также принимают за условие иерархизации уровней системы движение от элементарных, природных элементов к высшим социально детерминирован­ным ее образованиям. Согласно же принципу развития и функционирования иерархически организованных систем структуры высшего уровня становятся ведущим регулятором всей системы, под воздействием которого перестраиваются ни­жележащие образования, они «обслуживают» регулятивные функции высших образований.⁵⁹ Мы продемонстрировали два прямо противоположных под­хода к построению структурной концепции личности (а точ­нее индивидуальности, так как здесь фиксируется принципиаль­ная взаимосвязь природных и социальных компонентов струк­туры) с тем, чтобы показать, что психолог, опирающийся на опытные данные, вовсе не «свободен» от определенных миро­воззренческих установок. Напротив, именно философская концепция сущности человека и личности предопределяет са­мую логику, стратегию его подхода к осмыслению опытных данных. 3. Фрейд разрабатывал свою теорию в конце про­шлого века под сильным воздействием господствовавших то­гда в Германии и Западной Европе увлечений философией иррационализма. Советские психологи сознательно стреми­лись творчески осмыслить философскую концепцию человека в диалектико-материалистическом ее понимании, опираясь на работы Маркса и Энгельса. Поэтому в основе их подхода мы видим, как реализуются в экспериментальном исследова­нии принципы деятельной и социальной сущности человека, принцип историзма, развития.

Можно сказать, что и в других многочисленных концеп­циях личности, предложенных психологами разной мировоз­зренческой ориентации, эта зависимость от философских пред­посылок довольно недвусмысленно прослеживается в самой логике исходного рассуждения.

Таковы, например, феноменологические теории американ­ских психологов К. Роджерса и Дж. Келли, развитые ими в 50-е годы на основе крайне субъективистского представле­ния о природе самосознания личности. Согласно Роджерсу,⁶⁰ «селф» или концепция «Я» формируется как внутренне со­гласованная композиция восприятий организмических и со­циальных ощущений себя самого и отношений между этими самоощущениями с восприятиями индивида другими «вме­сте с ценностями, примыкающими к такому восприятию». Дж. Келли, также абсолютизирующий субъективный мир личности, в отличие от Роджерса, придает ведущее значение концептуализации восприятий, утверждая, что реальное «Я» есть система понятий индивида о себе самом.⁶¹ В обоих слу­чаях личность представляется исключительно в модели само­сознания и самопереживаний, организующих мир ее впечат­лений от реальной действительности независимо от объек­тивных свойств этой действительности.

Весьма популярной в предвоенные и послевоенные годы среди психологов-немарксистов была «теория поля» К. Леви­на, пытавшегося понять динамику мотивационной структуры личности, которую он рассматривает как основу ее структур­ной организации.⁶² Опираясь на кантианское представление о субъекте как систематизирующем мир явлений в относи­тельных понятиях и данные гештальтпсихологии, в рамках которой была доказана целостность восприятия объекта, К. Левин выдвинул предположение о принципиальном раз­граничении внутреннего «психического поля» личности и внеш­него физического «поля»—чуждой области. В психическом поле действуют силы отталкивания и притяжения субъек­тивно значимых, мотивирующих компонентов, которые обла­дают разной психической валентностью. Личностное ядро образуют наиболее устойчивые побуждения, которые могут претерпевать изменения благодаря перемещениям (локомотациям) мотивационных компонентов. На основе этой гипотезы сам Левин и его многочисленные последователи получили не­мало экспериментальных данных, указывающих на исклю­чительную значимость силы мотива, субъективных притяза­ний, близости или удаленности цели деятельности и т. п. аспектов психологической саморегуляции поведения. Вместе с тем «теория поля» оказалась совершенно несостоятельной в объяснении реальных взаимосвязей и взаимодействий меж­ду субъектом и социальной действительностью. В конце жизни сам ее автор пришел к парадоксальным выводам о том, что социальные неблагополучия проистекают не от несовершен­ства социально-экономической и социально-классовой струк­тур общества, но являются следствием несогласованности структуры психических «полей» взаимодействующих индивидов.

Наконец, нельзя не упомянуть еще одно направление в подходах к формированию психологической концепции лично­сти. Оно связано с попытками экспериментальным путем вы­явить взаимосвязи многообразных личностных черт, фикси­руемых посредством психологических тестов. Исследование в дифференциальной психологии личности такого рода устой­чивых и статистически надежных взаимосвязей имеет огром­ное значение для выявления так называемых симптомоком-плексов, т. е. внешне распознаваемых показателей каких-то глубинных свойств. Однако дифференциальный психолог по­стоянно сталкивается с проблемой обоснования достаточно­сти исходного состава свойств, подлежащих тестированию.

В решении этой проблемы он опирается либо на предше­ствующие опытные данные, либо на интуицию, либо на гипо­тетическую теорию о возможной структуре таких свойств. На­пример, английский психолог Г. Айзенк в разработке бата­рей общеличностных тестов исходит из предположения о до­минирующем значении параметров интраверсии-экстраверсии и нейротицизма; американский создатель широко распространенного личностного вопросника Р. Кэттелл предполагает от­носительную независимость 16-ти факторов—беспечности, об­щительности, доминантности и др.; создатели также хорошо известного общеличностного теста MMPI из Миннесотского университета в США полагают в основу своей батареи тесто­вых процедур способность четко разграничить патологические отклонения психики от нормы. Есть также батареи тестов, опирающиеся на предположение о ведущей роли интеллекта в структуре личностных свойств, многочисленные тесты на выявление специальных способностей; тесты, авторы которых исходят из фрейдистской концепции обнаружения подсозна­тельных побуждений и подавленных влечений, предполагают в основе симптомокомплекса доминирующую мотивацию и т. д.

Само перечисление этих тестовых вариантов, их многооб­разие говорит о том, что дифференциально-психологическая процедура сама по себе не может быть способом конструиро­вания структуры личности, ибо выявленные симптомокомплексы фактически лишь структурируют связи между отдельными свойствами индивида, исходный перечень которых был пред­варительно задан исследователем независимо от того, дейст­вовал ли он, руководствуясь интуицией, логической концеп­цией или полагал, что строго следует опытным данным без каких бы то ни было «спекулятивных» предпосылок.

Не останавливаясь на рассмотрении других теоретических концепций личности в психологии, мы можем констатировать, что методологической основой частнонаучной теории является философское мировоззрение исследователя, его представле­ние о сущности человека, личности, индивидуальности. Если личность—это социальные качества индивида, то структу­рирование таких качеств, поиск их внутренней организации и устойчивости не могут быть изолированы от конкретных условий социальной действительности. Если индивидуаль­ность есть некая система природных и социальных свойств, то способ выявления ее структурной организации — это уста­новление диалектических взаимосвязей природного и социаль­ного при доминирующем значении последнего.

Особенность социально-психологического подхода к пони­манию личности, как мы полагаем, заключается в том, что в отличие от общепсихологической концепции личности, дол­женствующей выявить взаимосвязи природного и социально­го, в отличие от социологического подхода, имеющего целью фиксировать деперсонифицированные проявления обществен­ных отношений в «эмпирических индивидах», социальный психолог должен, по-видимому, принять за основу предмет­ного моделирования структуры личности ее субъективные от­ношения к общественной реальности, притом реальности, взя­той о специфически конкретных обстоятельствах социального положения индивида, условий его социализации и повседневной деятельности в определенных общественных условиях. Социально-психологический аспект изучения личности и ее проявлений обнаруживается непосредственным образом в тех формах деятельности и тех ее способностях и психических свойствах, которые составляют потенциал ее влияния на других, служат мерой содействия развитию других индивидов.