Глава 12. Гегель

==53

ство противоположностей объясняет и научное знание. <Идея.

представляет собой соединение субъективного и объективного... Наука предполагает, что отделения самого себя от истины больше нет>36.

О гегелевской философии тождества, втором столпе мудрости, на котором построен историцизм, теперь сказано вполне достаточно. Ее рассмотрение заканчивает несколько утомительную работу по анализу гегелевских наиболее абстрактных доктрин. Остаток этой главы будет ограничен рассмотрением практических, политических применений гегелевских абстрактных теорий. Эти практические применения покажут нам более ясно апологетическую цель всех усилий Гегеля.

Я утверждаю, что гегелевская диалектика в основном была создана с целью исказить идеи 1789 г. Гегель полностью осознавал, что диалектический метод может быть использован для превращения (<выверта>) некоторой идеи в ее противоположность. <Диалектика, - пишет он, - не представляет собой ничего нового в философии... Сократ... делал вид, что хочет точнее осведомиться о том предмете, о котором шла речь; для этой цели он ставил всевозможные вопросы и таким путем приводил своих собеседников к утверждениям, противоположным тем, которые им сначала казались правильными>37. В качестве описания намерений Сократа это заявление Гегеля вряд ли является очень справедливым (принимая во внимание, что главной целью Сократа, скорее, было разоблачение самоуверенности, чем обращение людей к мнениям, противоположным тем, которые они имели в начале), однако как выражение собственных намерений Гегеля это сказано великолепно, хотя на практике гегелевский метод оказался значительно более неуклюжим, чем обещала его программа.

В качестве первого примера такого использования диалектики я выберу проблемы свободы мысли, независимости науки и критериев объективной истины, как они трактуются Гегелем в <Философии права> (§270). Гегель начинает с того, что может быть интерпретировано только как требование свободы мысли и ее защиты со стороны государства. Он пишет, что поскольку принцип государства <есть существенно мысль, то и оказалось, что от него исходила свобода мышления и науки (тогда как церковь сожгла на костре Джордано Бруно, а Галилея заставила коленопреклоненно молить о прощении...) На его стороне и наука поэтому обретает свое место, ибо... ее цель - познание, причем познание мыслимой объективной истины...>. После этого многообещающего начала, которое мы можем считать пред-

==54

ФИЛОСОФИЯ ОРАКУЛОВ

ставляющим <первое впечатление> его оппонентов, Гегель переходит к превращению его <в противоположное тому, о правильности которого они заявляли по первому впечатлению>, прикрывая свой разворот на 180 градусов еще одной притворной атакой на церковь: <Мыслящее познание может, правда, тоже опуститься из сферы науки до мнения,... причем, высказывая такие же притязания, как те, которые церковь предъявляет в отношении своих учений, может рассматривать это мнение... как право... на свободу в своем мнении и убеждении>. Таким образом, требование свободы мысли и установка науки на то, чтобы быть своими собственными судьями, называются <притязаниями>, но это - только первый шаг в гегелевском превращении. Затем мы слышим, что столкнувшись с неугодными мнениями, <государство должно защищать объективную истину>, а это порождает фундаментальный вопрос: кто будет судьей того, что есть, и того, чего нет, т. е. объективной истины? Гегель отвечает, что государство имеет право <на собственное понимание> того, <что следует считать объективной истиной>. Этот ответ окончательно превращает свободу мысли и претензии науки на обладание своими собственными нормами в их противоположность.

В качестве второго примера использования диалектики я выберу гегелевскую трактовку требования политической конституции, которое он сочетает со своей трактовкой равенства и свободы. Чтобы понять постановку проблемы конституции, (следует помнить, что прусский абсолютизм не знал никакого конституционного закона (за исключением таких принципов, как полный суверенитет короля) и что кампания за демократические реформы в различных германских княжествах проходила под лозунгом, требующим от монарха <пожаловать стране конституцию>. Однако Фридрих Вильгельм III был согласен со своим канцлером Анкилоном в том, что ему ни в коем случае не следует давать дорогу <горячим головам, этой очень активной и громко кричащей группе личностей, которые в течение нескольких лет выдавали себя за нацию и громко требовали конституции>38. И хотя под большим давлением король пообещал конституцию, он так и не выполнил своего обещания. (Известна история, согласно которой невинное замечание по поводу королевской <конституции> привело к увольнению невезучего придворного врача.) Как же Гегель относился к этой щекотливой проблеме? <Государство, - писал Гегель, - как живой дух существует безусловно только как организованное целое, расчлененное на особые функции... Конституция есть рас-