Глава 24. Восстание против разума

==287

продолжение приведенной цитаты писал: <Но главное возражение, датируемое еще шестнадцатым веком и получившее законченное выражение у Фрэнсиса Бэкона, заключается в (констатации) бесполезности философской спекуляции>. Поскольку Фр. Бэкон говорил об экспериментальной и практической бесполезности философии, кажется, будто Уайтхед придерживается нашей точки зрения. Однако он не делает этого последовательно. Он не отвечает на само собой разумеющееся возражение, согласно которому признание практической бесполезности разрушает его собственный тезис о том, что спекулятивная философия, подобно науке, находит свое оправдание в достигнутом ею прогрессе. Вместо ответа он довольствуется переключением на совершенно иную хорошо известную проблему, а именно - на <отсутствие грубых самодостаточных фактов>, в силу чего все науки должны обращаться к мышлению, которое способно обобщать и интерпретировать факты. На этом рассуждении и основывается защита Уайтхедом метафизических систем: <Так что понимание непосредственных, грубых фактов требует их метафизической интерпретации...> Что ж, может быть, это и справедливо, а может быть, и нет. Однако аргумент, к которому пришел Уайтхед, разумеется, совершенно не тот, с которого он начинал. В начале ведь мы слышали от Уайтхеда, что <подлинной проверкой является... проверка на прогресс>.

Однако отсутствие ответа на само собой разумеющееся возражение Канта имеет далеко идущие последствия. По мере углубления в проблему всеобщего и универсального на место прежнего аргумента Уайтхеда выходят вдруг вопросы о (платоновской), так сказать, коллективистской теории морали39: <Моральность взгляда неразделимо соединена с его всеобщностью. Можно исключить противопоставление всеобщего блага и индивидуального интереса, если интерес индивида станет всеобщим благом...> Вот таков рассмотренный нами пример рационального доказательства А. Уайтхеда. Впрочем, рациональные доказательства вообще редки. Уайтхед научен Гегелем, как ускользнуть от кантовской критики спекулятивной философии за то, что она лишь подставляет новые костыли под хромые доказательства. Метод Гегеля достаточно прост. Мы можем легко избавиться от костылей, отказавшись вообще от доводов и доказательств. Гегелевская философия не доказывает она повелевает. Следует признать, правда, что, в отличие от Гегеля, Уайтхед не претендует на окончательную истину. Он не догматический философ в том смысле, что не считает свою философию догмой, которая не подлежит обсуждению. Одна-

==288

ДРУГИЕ ОРАКУЛЫ

ко подобно всем неогегельянцам, он принимает без обсуждения догматический метод, лежащий в основе его философии.

Мы можем принять или оставить в покое этот метод, но обсуждать его нельзя. (Следует отметить, что мы действительно сталкиваемся с <грубыми фактами>, но не с бэконовскими грубыми опытными фактами, а с грубыми фактами метафизического вдохновения человека.) Для того, чтобы продемонстрировать только что указанный метод <принимать или оставлять в покое>, я процитирую еше один отрывок из <Процесса и реальности>. При этом я должен предупредить читателей, что хотя я и старался выбирать отрывок беспристрастно, не следует только по нему составлять мнение о книге, не прочитав саму книгу.

Последняя часть <Процесса и реальности>, озаглавленная <Окончательная интерпретация>, состоит из двух глав. Первая называется <Идеальные противоположности> (в ней, к примеру, рассматривается проблема <Постоянство и изменение> - широко известная проблема философии Платона, с которой мы имели дело в главе 4 под названием <Изменение и покой>). Вторая глава называется <Бог и мир>. Я приведу цитаты из второй главы. Интересующий нас фрагмент предваряют два рассуждения: <Окончательный итог может быть выражен только посредством ряда антитез, явная внутренняя противоречивость которых обусловлена отрицанием различных экзистенциальных категорий. В каждой антитезе имеет место сдвиг смысла, который превращает противоположность в противоречие>. Таково введение. Оно подготавливает нас к восприятию <явного противоречия> и говорит о том, что это противоречие <обусловлено> неким отрицанием. Это, кажется, должно означать, что уклоняясь от такого отрицания, мы можем избежать противоречия. Однако, каким образом следует достигать этого или, конкретнее, что имел в виду автор, нам не говорят. Теперь я приведу первые две <антитезы> или два <явных противоречия> из числа тех, о которых было объявлено. Они также сформулированы без намека на аргументацию: <Сказать, что Бог неизменен, а мир изменчив, так же справедливо, как и то, что мир неизменен, а Бог изменчив.

Сказать, что Бог един, а мир многообразен, так же справедливо, как и то, что мир един, а Бог многообразен>40. Этот отзвук греческих философских сказок я намерен подвергнуть сейчас критике.

Действительно, мы можем принять без доказательств, что одно столь же <справедливо>, как и другое. Однако нам было обещано <явное внутреннее противоречие>, но, на мой взгляд, тут нет и видимости противоречия. Самопротиворе-