72. Архитектурные репрезентации середины - конца 1990-х гг. И их авторы: 3. Хадид, ф. Гэри, п. Эйзенман как яркие представители данного стиля.

На стыке XX и XXI тысячелетия человечество столкнулось с явлением дигитальной архитектуры (другое название – архитектура компьютерного барокко, нелинейная архитектура, фрактальная архитектура и др.). Люди по-разному относятся к дигитальной архитектуре: как любое явление оно сталкивается как с принятием, так и с отторжением. При этом, многие ведущие практики архитектуры (КООП Химмельблау, З. Хадид, Ф. Гери, Д. Перро и др.) обращаются к поэтике сложных, криволинейных форм.

Рассматривая Френка Гери, как одного из самых смелых и шокирующих архитекторов современности, несмотря на почтенный возраст, можно выделить ряд особенностей его архитектуры. Подобно панк музыке, его почерк неофициален, полон противоречий и эфемерности,: непретенциозности и жесткости. Это стиль повседневной суеты.

Архитектор имеет тенденцию обращаться к опыту раннего советского конструктивизма, в частности к динамическим композициям и экспериментальным проектам группы Жив скульптуарах, проникнутых беспокойством, стремительным движением, наполненых криволинейными, ломаными формами.

Работы Френка Гери становятся полностью произвольными и геометрически скульптурными и относятся только к прихотям его композиций,- и в этом, по мнению коллег, состоит определенная опасность. Его Деконструктивизм - это распадающиеся объемы, грубые, крошащиеся поверхности, использование сломанных буквально традиционных архитектурных элементов. И все же это не радикальный критический анализ или подрывная деятельность в архитектуре, а скорее напоминание юмора мюзик-холла, инсинуация или розыгрыш. В заключение можно сказать, что архитектура таких авторов как Гери, SITE, не является строго деконструктивистской, она носит иллюстративный характер и не посягает на теорию архитектуры в целом.

АрхитектуруЗаха Хадид отличает большее количество крайностей в формообразовании, и в чистом виде она ближе к своему источнику - мистическому супрематизму Казимира Малевича и его архитектонам.. Идея роскошного, элитного клуба была ею подана очень ярко: объект как бы "взорван" в нескольких непараллельных плоскостях - эффект достигнут сложным изометрическим построением. Полированные синие и серые грани объема, расположенного на горном рельефе, по идее, должны целенаправленно отражать солнечный свет. Такая "скалистая" архитектура весьма экспрессивна. Элементы Хадид созданные вращением дополнительной координатной сетки, напоминают пластические лучи Казимира Малевича. Объект наполнен небольшими кривыми линиями и диссонансными углами. Она удачно использует искаженный вид перспективы с выявлением острых углов для создания дополнительного чувства взрыва, динамики и деформации. Этот графический "вывих" становится главным. Функциональные элементы клуба зависают подобно космическим кораблям или застывшим спутникам. Расслаивание объекта усиливает эффект "антигравитации". Ее проект в Берлине - представляет собой плавно деформирующийся, почти правильный параллелепипед. Прозрачная стена не скрывает мягко изгибающуюся наклоненную оболочку и пространство, очерченное слоистыми клиньями и консольными лучами. Балконы как бы отрываются от торца объема, а граненые стеклянные плоскости имеют изящную разрезку проемов, которая плавно изменяется и напоминает разрезы, сделанные хирургом.

В сумме такие перекосы, вырезки, деформации и составляют чувство нового. Архитектурная форма Хадид как воспоминание о контррельефах Татлина и "живописных архитектониках" Любови Поповой несет в себе мощную энергетику и авангардистский динамизм.

Деконструктивизм, по мнению Эйзенмана, термин скользкий, спекулятивный и неоднозначный. По его словам: " в течение четырехсот лет существовало стремление архитектуры преодолеть природу, теперь же актуальна попытка отображения в символической форме преодоления знания". Эйзенман одним из первых применил приемы декомпозиции, явившимися элементами трансформации. Объект был создан путем вычитания элементов и проведения над ним ряда механических действий, которые разрушили центр дома (де-центрирование), уничтожили человеческий масштаб и общепринятые функциональные решения. Абстрактные результаты оказались, весьма красивыми и чувственная сторона была признана, а "неудачный" человеческий фактор из проектов скоро совсем будет вычеркнут - компьютер позаботится об этом.

Основой подхода к Эйзенмановскому "психозу" - служит понимание смещения человека из центра мира. Поскольку биология сегодня нарушает традиционные представления науки, поэтому архитектура его проекта Bio-Centrum во Франкфурте на Майне нарушает традиции архитектуры - отказ от классической эвклидовой геометрии, на которой она основана как дисциплина в пользу фрактальной геометрии (аналог топологического простарнства Лобачевского. Объекты, как идеи, существующие независимо от человека и поэтому, они могут быть не масштабны ему и их построение должно полностью пересматриваться. По мнению архитектора, мы живем во время незаконченных, частичных объектов и целей.

Эйзенман объявляет "безумные" Foliе (бессмыслица, пустышка) Чуми, как некую чистую интеллектуальную заданность, которая стала все больше доминировать в его работах, жизни и размышлениях.