С. Кордонского, А. Лившица, В. Мау, В. Никонова, Г. Павловского, А. Панарина, А. Салмина, Г. Сатарова, А. Собчака, А. Улюкаева, В. Цымбурского, С. Чернышова, А. Чубайса, С. Шахрая, А. ШохинаиЕ. Ясина.

В ходе контент-анализа Е. Левинтова использовала пять «государственнических» и пять «либеральных» понятий. Они и составили вместе пять бинарных дихотомий (табл. 7.2).

Источник: ЛевинтоваЕ. ДискурсинтеллектуаловвРоссиииПольше: сравнительныйанализ. С. 21.

Исключительно важное значение анализа динамики «экономического», «политического», «идеологического», «международного» (внешнеполитического) и «национального» (межэтнических отношений) для моего исследования в этой главе состоит в том, что подобное изложение Екатерины Левинтовой оснований процедуры и выводов самого исследования представляют уникальную возможность:

а) изучить механизм, мотивы и динамику идеологической компоненты в осуществленииобоснованияпервыхдвижений гуманитарногопрорыва;

б) её исследования позволяют приблизиться к тончайшим (я их называю слабыми взаимодействиями) связям и мотивациям становления государственнической идеологии России в 1992–2001 годах;

в) динамика взаимодействия либеральной и государственнической идеологии обозначает те смыслы (пускай даже самые слабые), по поводу которых возможны «уступки» на предмет включения их в «сочетательную», «синтезирующую» идеологию (по терминологии В. Петухова).

Впечатляющая эволюция идеологических оценок в России на протяжении 1992–2001 годов представлена на рисунке 7.2.

189

Рисунок 7.2

Эволюция идеологических оценок

Идеологические оценки

Источник: Левинтова Е. Политический дискурс в постсоветской России (1992–2001). С. 22.

Особенно поучительны выводы Е. Левинтовой, посвящённые динамике становления государственнической идеологии.

Во-первых, в своих выводах Е. Левинтова отметила стадию синтеза государственничества (в оригинале у автора статьи – консерватизм) и либерализма. При этом государственнический дискурс сосуществовал с либеральной риторикой по поводу либеральной экономики. Теперь, по её мнению, либералы расходятся с государственниками «только в конечных (и весьма отдалённых) целях. Средстважеихдостиженияпрактическиидентичны»1.

Во-вторых, синтез их дискурсов осуществляется на основе уступки со стороны государственников смыслов регулируемого рынка. Уступки со стороны либералов отмечены в отношении терпимости к авторитаризму (как временного состояния) и к усилению роли государства. Примечательны итоговые размышления Е. Левинтовой о методологии определения оснований для диалога и последующего гуманитарного синтеза. «Либералы опираются преимущественно на индуктивный и эмпирический тип анализа, в то время как консерваторы оппонируют им, используя дедуктивный метод и философский аппарат. В результате их диалог довольно своеобра-

зен, а синтез гетерогенен, т. е. включают как эмпирические, так и философские элементы аргументации»2 (выделено мною. – В.К.).

1Левинтова Е. Политический дискурс в постсоветской России (1992–2001 гг.). С. 26.

2Там же.

190

Проект оформился и был осуществлён в 2001 году как комплексное междисциплинарное исследование. Первый«базовый» этаписследованиявключал

три опроса с репрезентативной выборкой в 1500 респондентов, каждый в Томской области (июль – август 2001 г.). Второй («уточняющий») этап также включалвсебятриисследованиясвыборкойв1500 респондентовкаждый.

Исходные результаты и полученные выводы были рассмотрены на серии экспериментальных семинаров.

В разработке методик приняли участие Л.Г. Бызов, В.В. Петухов, И.Г. Дубов, М.О. Мдивани, А.А. Хвостов, В.И. Тюпа, Т.Д. Соловей, Е.Ш. Курбангалеева, Л.М. Смирнов. В проведении семинаров приняли также участие О. Здравомыслова, А. Рябов, В. Ядов, К. Херпфер, Л. Ионин, А. Кара-Мурза.

Сразу выделим интереснейшие формулировки проблемной ситуации при оформлении «Томской инициативы», которую предложили ответственные редакторы книги по итогам исследования А. Рябов и Е. Курбангалеева. Одной «из главных проблем современного российского общества, – утверждают они, – является утрата в процессе межсистемной трансформации политической и социальной субъективности – способности ставить перед собой общественно значимые цели и добиваться их реализации. В результате распада прежней советской идентичности, фактического отказа нового российского государства от выполнения одной из основных функций целеполагания самопроизвольно и противоречиво начался процесс складывания больших социальных групп с различным «социокультурным кодом». Основным критерием вычленения этих групп является наличие характерных для каждой из них наборов ценностей, поведенческих стереотипов, образа и стиля жизни. При этом следует учитывать, что разные группы используют одинаковые «имена» ценностей, вкладывая в них различное семантическое наполнение. Тем не менее есть основания предполагать: между этими формирующимися социальными группами существуют

«перекрёстные идентичности», т. е. нечто общее, что позволяет говорить о наличии некой интегративной, социокультурной, мировоззренче- ско-деятельностной рамки, которая в перспективе может стать основой для консолидации российского общества»1 (выделено мною. – В.К.).

По определённой процедуре было отобрано 38 положительных ценностей и 30 слов, обозначающих «антиценности».

1 Рябов А., Курбангалеева Е. Введение // Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. С. 11.

191

Исследователи под базовыми ценностями понимали «основные жизненные смыслы, которыми индивиды, включённые в различные формы социальной активности, руководствуются в своей повседневной жизни, смыслы, которые в значительной степени определяют отношение индивидов к окружающей их действительности и детерминируют основные модели социального поведения»1.

Отметим, что если коммуникаторы в исследовании Е. Левинтовой были «прописаны» практически в рамке Садового кольца Москвы, то здесь Томская область, которую в Обращении к читателям книги её губернатор Виктор Кресс назвал модельным регионом: «если знаешь результаты опросов в Томске, можно спрогнозировать и результаты общероссийские»2.

Прежде всего, рассмотрим важнейший вопрос о соотношении идеологии и мифа: речь идёт о проблеме, насколько мифы выполняют функцию интеграции гуманитарной жизни общества и помогают оформить смысл социального бытия. Это тонкие и весьма слабые взаимодействия, которые с трудом поддаются анализу.

Поэтому так важны итоговые выводы о правомерности устойчивого мнения о возможности позитивного синтеза либерализма и русской традиции и создания в российском гуманитарном пространстве значительной «точки роста».

Л. Бызов, опираясь на материалы о мифах «Томской инициативы», предложил тезис о том, что «в российском обществе формируется мировоззренческийтипновых государственников» («неоконсерваторов»), сочетающих установку на реформы с ярко выраженной тягой к социальному порядку и солидарности. По его мнению, именно эта группа, характеризующаяся либераль-

но-консервативной системой ценностей, может послужить точкой роста и пунктомкристаллизациисубъектаразвития»3 (выделеномною. – В.К.).

Более тонкие взаимосвязи мифа и идеологии изучены при анализе идеологий либерализма и этатизма, который предполагает доминирование государства в социальной и экономической жизни общества. А.В. Винарский и А.С. Ходонов дополнили эти две идеологические конструкции третьей. В третью группу включили респондентов, одинаково использующих ключевые словалиберализмаиэтатизма, ноневовлечённыхвихпротивостояние.

1Рябов А., Курбангалеева Е. Введение. С. 12.

2Там же. С. 6.

3Соловей Т.Д. Русские мифы в современном контексте // Там же. С. 103.

192

Входе исследования был осуществлён переход от отдельных мифов

кмифокомплексам с помощью кластерного анализа. Получилось чёткое образование двух групп мифов, которые ясно соотносились с этатистской и либеральной идеологиями. Образовалась также группа мифов без отчётливого идеологического соответствия: они были определены как корпус стандартных (общих) мифов.

Входе кластеризации интерпретация самих мифокомплексов основывалась на смысле входящих вопросов. Для отдельного респондента рассчитывалась средняя встречаемость внутри каждого из них. Итоги анализа показали: наименее вероятна реализация либеральных мифов – 37%; на втором месте– этатистскиемифы – 57%, на третьем– стандартный набор мифов.

Однако самый значительный вклад в становление российской идеологии 21 века связан, на мой взгляд, именно с полнотой выбора 38 положительных ценностей, среди которых были представлены также ценности, достаточно редко декларируемые и не часто предпочитаемые. Но именно такие ценности содержатся в содержании многих идеологий, что позволяет

на основании весьма слабых взаимодействий между ними изучать склады-

вающиеся «гибриды», «синтезированные образования», «конгломераты» и другие экзотические идеологические конструкции на разных этапах гуманитарного синтеза.

Полагаю, что именно такое свойство материалов «Томской инициативы» стремился подчеркнуть, выделить декан факультета прикладной политологии Государственного университета – Высшей школы экономики Леонид Ионин в своём «Вступительном слове» к книге, опубликованной в 2003 году по итогам исследования. В деле «исследования российской идеологии и российской идентичности, – отметил он, – анализа трансформационных процессов внутри страны сделан огромный шаг вперёд. Проект оказался настолько масштабным – по замыслу, а главное, по результатам, – что изменил, как мне думается, сам контекст исследования того, что можно назвать "ми-

ром современной России". Были не только введены новые темы и соответственно новые методики, был выявлен и тот глубинный пласт отечественной

ментальности, который можно назвать поистине базовыми ценностями современных россиян»1 (выделено мною. – В.К.).

Подтверждением оценки Л. Ионина являются, на мой взгляд, выводы авторов книги.

1 Ионин Л. Вступительное слово // Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. С. 7.

193

А.В. Винарский и А.С. Ходонов отмечают, что в исследование «исходно закладывалась модель оппонирующих друг другу идеологических систем. Точки соприкосновения таких систем трудно (если не невозможно) найти; в

жизни же всегда возможен если не синтез, то, уж во всяком случае, симби-

оз идеологических комплексов... Попытки найти какие-то общие места в разных идеологических комплексах и взять их за основу объединяющей идеологиипредставляютсямалоперспективными»1 (выделеномною. – В.К.).

Сразу же обозначу свою позицию: мой подход и основан на тщательном анализе именно «малоперспективности» и на том «симбиозе», который обозначился при выявлении «точек соприкосновения». А те «общие места», о которых справедливо пишут авторы, – это действительно силь-

ные взаимодействия.

Ив «оппонирующих друг другу идеологических системах» их трудно обнаружить с целью «складывания» обобщающей интегрирующей идеологии. Тем не менее, есть «средние» и особенно «слабые взаимодействия», симбиозы, гибриды, конгломераты которых достаточно вероятны.

Интересно и следующее суждение А.В. Винарского и А.С. Ходонова

оперспективах либерального и этатистского комплекса идей. «Синтезировать два рассматриваемых идеологических комплекса, – пишут они, – и действительно снять их противоречия может только новая идеология, возникновение которой вне сложившейся оппозиции в обычных условиях (в

отсутствие сильной внешней конфронтации или повышенного уровня притязаний) маловероятно»2.

Но достаточно вероятно создание новой, объединяющей идеологии не вне, как пишут авторы, а внутри оппозиции, с сохранением и либерального, и этатистского идеологического комплекса. Это моя позиция. И я буду стремиться её обосновать.

Иважной поддержкой моей гипотезы я считаю суждения В.И. Тюпы.

Подводя итоги осуществления фрейм-анализа динамики ментальности россиян, позволившего провести диагностику мировоззренческих тенденций повседневного мышления наших современников в ходе проекта «Томская инициатива», он сделал перспективное и оригинальное обобщение. «Всё сказанное выше позволяет нам с уверенностью поддержать версию участника проекта «Томская инициатива» Л.Г. Бызова о

1Винарский А.В., Ходонов А.С. Либеральный и этатистский комплексы в структуре политических ценностей современных россиян... С. 152.

2Там же. С. 156.

194

существовании в России ментальных предпосылок к формированию «новой общественной субъективности» неоконсерваторов или, по нашему определению, «либерал-солидаристов». Одной из ведущих отличительных черт ядра новой субъективности небезосновательно можно считать социальный оптимизм.

Речь, как мне кажется, следует вести о зарождении (по крайней мере, в обследованной части Сибирского региона) весьма слабой, но достаточно очевидной тенденции к новому гражданскому объединению общества на нетрадиционных для России основаниях. Причём эти основания отнюдь не сводятся к индивидуалистическому менталитету «американского» образца. На мой взгляд, они скорее сопрягаются с основами «бюргерской» ментальности объединяющейся Европы, которая в последнее время всё более тяготеет к «постматериальным» ценностямэкологии, нравственности, осмысленияжизни.

Судя по выявленной симптоматике слабо выраженных, но весьма последовательных тенденций, намечающийся путь выхода из ментального кризиса при его реализации означал бы для российского общественного сознания следующее:

–неприемлемость «общинной» уравниловки и высокий уровень личного достоинства каждого гражданина;

–неприемлемость в качестве консолидирующего фактора национальной жизни тех или иных форм авторитарной диктатуры и предпочтение в этом качестве межличностной солидарности сограждан;

–неприемлемость эгоистических линий поведения (отмежевание от окружающих или демонстративное самоутверждение) и в то же время позитивное отношение ко всему личностно и культурно самобытному, «значимому другому»;

–взаимное тяготение субъектов социальной жизни (индивиду-

альных и коллективных) и готовность их к компромиссным решениям на пути к общественному согласию»1 (выделено мною. – В.К.).

Суждения В.И. Тюпы особенно важны для меня, так как его выводы основаны на тончайшем деликатном анализе взаимодействия ментальности и идеологии в контексте динамики мировоззренческих тенденций наших современников.

1 Тюпа В.И. Фрейм-анализ и анализ символов // Базовые ценности россиян: Социальные установки. Жизненные стратегии. Символы. Мифы. С. 311–312.

195