Классики / Новая / Шеллинг / Философия откровения / Философия откровения, т

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА________ 163

виях инстинкта можно усмотреть разум, ибо разум есть нечто только существенное, потенциальное, нечто всеобщее, безличное, подобно тому как и инстинкт у животных является не чем-то индивидуальным, а всеобщим, во всех индивидуумах одинаковым. Стало быть, каким образом в действиях инстинкта можно усмотреть разум, я понимаю, по крайней мере, по аналогии; но я совершенно не понимаю, каким образом в подобных действиях можно усмотреть рассудок, ибо рассудок всегда есть нечто актуальное — личное, неотъемлемое от индивидуумов, равно как у каждого человека я должен признать разум, чтобы не оскорбить его, но не у каждого я точно так же обязан признавать рассудок. Между прочим, странно слышать, как на словоупотребление, и притом именно касательно выражений «разум» и «рассудок», ссылается тот, кто относительно этих самых слов обнаружил или столь мало глубокого познания, или столь незначительное уважение к языку, что в 1780-е годы называл рассудком то, что с 1800 года начал называть разумом, и наоборот, и притом таким образом, что оба через 20 лет полностью поменялись у него ролями: в том, что он прежде ставил в вину разуму, он впоследствии обвинял рассудок, а то, что он раньше превозносил в рассудке, позднее приписывал исключительно разуму.

В третьем роде эмпиризма сверхчувственное превращено в предмет действительного опыта благодаря тому, что допускается в качестве возможного экстатическое перемещение человеческого существа в Бога и как его следствие — необходимое, безошибочное созерцание не только божественного существа, но и сущности творения, а также всего происходящего при нем. Такого рода эмпиризм есть теософия, преимущественно спекулятивный, или теоретический, мистицизм. О нем я оставляю за собой право поговорить обстоятельно. Пока что следует заметить, что здесь являют себя учения и системы, которые все противо-

164________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

поставляли себя догматизирующему рационализму прежней метафизики, так что последняя, по существу, все же никогда не обладала исключительным господством, но всегда имела наряду с собой эти системы, которые я уже обозначил общим именем как учения мистического эмпиризма. Ведь произведение от откровения, равно как и от индивидуального, далее не объяснимого чувства, тоже имеет в себе нечто мистическое. Таким образом, данные системы, по крайней мере, образовывали мощную противоположность рационализму, преодолеть которую еще ни в какую эпоху вплоть до сегодняшнего времени на самом деле никому не удалось. Это могло бы произойти лишь вследствие того, что ей была бы противопоставлена истинная философия. Ибо требование, выражающееся также и в этих системах, нельзя отклонить на том основании, что их попросту считают ненаучными. Они, конечно, таковы, но этим требование, лежащее в их основе, не удовлетворено. Беспрестанное существование подобных мистических учений (которые даже на протяжении всего средневековья сопутствовали имевшей силу в школах и одобренной церковью схоластике и держались вплоть до эпохи Реформации, после которой они зародились вновь и достигли своей вершины в учении Якоба Бёме) во всяком случае доказывает, что философия до сих пор считала, что была не в состоянии осуществить то, что пытались совершить или только говорили, что совершают, эти учения, конечно, лишь ненаучным путем, — а теософия в большинстве случаев одновременно лишь непостижимым образом, отчасти не без повторного впадания в мифическое, — осуществить именно это научным, очевидным для всех, убедительным для самого разума способом; но как раз поэтому данные учения содержали в себе требование позитивной философии, пусть ими самими не реализованное; они суть то, что в Новое время замещало собой эту вторую философию (δευτέρα φιλοσοφία), они (если вернуться к

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 165

моему начальному утверждению) свидетельствуют о том, что вплоть до последнего времени постоянно имелись рядом друг с другом, по крайней мере согласно требованию или potentiä,3 две линии философии.

Тем более будет необходимо уже предварительно дать разъяснение по поводу того, каким образом обещанная нами позитивная философия относится к этим мистическим учениям. Ведь ни с одним из них она не может быть тождественной по одной той причине, что она, как уверяет, является философией, стало быть, наукой, они же, напротив, если от спекулятивного содержания отказались не все, всё же все отказались от научной формы и научного метода. Настоящее рассмотрение впоследствии само собой приведет к подробному разбору отношения позитивной философии к откровению, к теософии же мы больше не вернемся, и поэтому я хочу теперь специально высказаться насчет отношения позитивной философии к теософии, хотя в будущем разработка метода позитивной философии сама собой покажет, что последняя может иметь с теософией столь же мало общего, сколь и с рациональными системами. Позитивная философия есть новое изобретение, которое пришлось довольно некстати особенно утверждениям о завершении философии. При таких обстоятельствах вполне обычное дело, что окидывают взглядом историю литературы в поисках ка- кого-нибудь прозвища или какой-либо категории, пользующейся дурной репутацией, под которую можно подвести новое явление; подобным образом надеются освободить себя от всякого труда опровергания.

Но не сам ли я подал повод привести позитивную философию в связь с теософией? Ведь было заявлено, что первая хочет того же, к чему стремится вторая, разница заключается лишь в том, что первая пытается прийти к цели научным путем, тогда как вторая — ненаучным и не методически. Таким образом отношение, конечно, было определено. Од-

нако тогда с равным правом кто-либо несведущий мог бы принизить науку астрономии, утверждая, что, она-де лишь заместила астрологию, или науку химии, которая замести- ла-де алхимию. То, что лежит в основании теософии, где она всегда достигает, по крайней мере по материи, научного, или спекулятивного, значения, — что лежит в основании особенно теософии Якоба Бёме, — есть само по себе достой ное похвалы стремление понять происхождение вещей из Бога как действительный ход событий. Но Якоб Бёме не может осуществить это иначе, чем впутывая само божество в своего рода природный процесс. Своеобразие же позитивной философии состоит именно в том, что она отвергает всякий процесс в этом смысле, а именно в котором Бог был бы не только логическим, но действительным результатом некоего процесса. Постольку позитивная философия находится, скорее, в прямой противоположности с любым и каждым теософским устремлением. Гегель смотрит на Бёме свысока и в «Предисловии к второму изданию» своей «Энциклопедии философских наук» высказывается против небезызвестного Франца Баадера,4 приписавшего гегелевской философии, даже обвинившего ее в том, что у нее материя происходит непосредственно из Бога и что это вечное исхождение Бога является для нее условием его вечного вхождения обратно, или возвращения к себе как духу, против этого обвинения, стало быть, Гегель высказывается с важным тоном: происхождение вещей из Бога не есть-де ни одна из его категорий, он ею не пользуется, она вообще не является категорией, а есть лишь образное выражение. Но зато у Гегеля имеется удивительная категория отпускания (Entlassen). Не является ли это отпускание образным выражением? Что стоит за этим отпусканием, не объясняется. Однако же этому отпусканию со стороны Бога необходимо должно соответствовать происхождение отпускаемого (того, в качестве чего отпускает себя Бог), значит, происхожде-

168________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

О Бёме невозможно не сказать, что он есть чудесное явление в истории человечества, особенно в истории немецкого духа. Если бы когда-нибудь можно было забыть, какая естественная глубина ума и сердца сокрыта в немецкой нации, стоило бы вспомнить только о нем одном, в своей манере точно так же недосягаемом для общепсихологического объяснения, которое пытаются ему дать, как, например, невозможно объяснить мифологию из общей психологии. Как мифологии и теогонии народов предшествовали науке, так и Бёме рождением Бога, как он нам его описывает, предшествовал всем научным системам новой философии. Якоб Бёме родился в 1575 году, Рене Декарт — в 1596. То, что было в Бёме интуицией и словно непосредственным внушением природы, проявляется в Спинозе, умершем почти сто лет спустя после его рождения, как сформировавшее рационализм, правда, не без того, чтобы возвышенное созерцание природы, имевшееся у Бёме, не было полностью изгнано из философии, ибо физика Спинозы ничем не отличается от механистической и бездушной физики Декарта. Бёме на самом деле является теогонической натурой, однако именно это препятствовало ему возвыситься до свободного миротворения, а тем самым также и до свободы позитивной философии. Бёме, как известно, много говорит о колесе природы или рождения, одной из самых глубоких его апперцепций, посредством чего он выражает дуализм сил в борющейся с самой собой, стремящейся породить саму себя, но не могущей этого сделать природе. Но именно он сам, в сущности, есть это колесо, он сам есть эта стремящаяся породить науку, но не могущая этого сделать природа. Кружение его духа возникает из-за того, что он тщетно пытается ускользнуть от того субстанциального, во власти которого он находится, и вырваться к свободной науке. Если тот субстанциальный принцип, который, пройдя сквозь всю природу, разумеется, изведал весь процесс, в условиях ны-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 169

нешнего человеческого бытия вновь возвысится до того, чтобы знать непосредственно — как бы повторить в себе тот процесс, от которого он был однажды отрезан (именно это было в случае с Бёме), — если он вновь возвысится до того, чтобы знать непосредственно, без помощи более высокой деятельности, т. е. растолковывающего рассудка, чтобы как бы непосредственно свидетельствовать о том процессе, если это произойдет, то данный принцип сможет проявиться только как не владеющая самой собой, словно блуждающая и бессознательная натура. Это кружение его духа сказывается внешне также и благодаря тому, что Бёме в каждой из своих работ вновь начинает все сначала, снова

иснова излагает начала, часто уже в достаточной мере разъясненные, никогда не продвигаясь дальше, или топчась на месте. В этих началах он всегда достоин восхищения, представляет собой настоящее зрелище борющейся с самой собой, жаждущей свободы и разумности природы, которая, однако, будучи неспособной перейти к действительному движению, постоянно вращается вокруг самой себя в той же самой точке. Как только Бёме покидает начала природы

ивходит в конкретное, уже невозможно следовать за ним; здесь теряется всякий след, и постоянно будет оставаться напрасным усилие начисто переписать путаный черновой набросок его созерцаний, хотя бы для этого и применялись по очереди кантовские, фихтевские, натурфилософские, наконец, даже гегелевские понятия.

Мы выставили теософию прежде всего противоположностью рациональной философии, стало быть, рационализма в философии. Однако теософия, по существу, лишь стремится за пределы рационализма, будучи не в состоянии действительно вырваться из его субстанциального знания, ибо знание, составляющее сущность рационализма, можно назвать субстанциальным, поскольку оно исключает всякий акт. Для рационализма ничто не может возник-

170________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

нуть посредством деяния, например посредством свободного творения, он знает лишь сущностные отношения. Все у него следует исключительно modo aeterao, вечным, т. е. одним только логическим, образом, при помощи имманентного движения; ведь рационализм, который, к примеру, стремится объяснить возникновение мира через свободное овнешнение абсолютного духа, который вообще стремится утвердить творение действием, — это всего лишь поддельный рационализм. Ложный рационализм именно поэтому приближается к теософии, которая не менее, чем он, заточена в плену субстанциального знания; теософия хочет преодолеть его, но это ей не удается, что отчетливее всего можно видеть на примере Бёме. Пожалуй, вряд ли когда-либо какой-либо иной ум таким же образом, как Бёме, продержался в пекле этого субстанциального знания; для Бёме Бог очевидно есть непосредственная субстанция мира; хотя он и хочет свободного отношения Бога к миру, свободного творения, однако не может его добиться. Несмотря на то что теософия называет себя теософией, следовательно, претендует быть наукой о божественном, содержание, к которому теософия его приводит, все же есть лишь субстанциальное движение, и она изображает Бога лишь находящимся в субстанциальном движении. По своей природе теософия не менее неисторична, чем рационализм. Бог же поистине исторической и позитивной философии не движется, он поступает. Субстанциальное движение, в котором пребывает рационализм, исходит из негативного, т. е. из не-суще- го, prius, которое еще только должно двигаться в бытие; историческая же философия исходит из позитивного, т. е. из сущего, prius, которому вовсе не надо двигаться в бытие, которое, следовательно, лишь при помощи совершенной свободы, не будучи как-либо самим собой принуждаемо к этому, полагает бытие, и притом не непосредственно свое собственное, а бытие, отличное от своего, в котором по-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 171

следнее скорее подвергнуто отрицанию или отложено, чем положено, значит, во всяком случае положено лишь опосредованно. Богу приличествует быть равнодушным к своему собственному бытию, ему не подобает заботиться о своем собственном бытии, обеспечивать себя бытием, рождать себя в бытие, как это выражает Бёме, который содержанием высшей науки, т. е. теософии, объявляет именно рождение божественного существа, божественное рождение, стало быть, подлинную теогонию. Следовательно, когда феномен теософии (ибо она в любом случае есть феномен, особенно у Бёме) мы объясняли как откатывание к предшествовавшему науке процессу, как попытку перенестись в донаучный теогонический процесс, это было вполне обоснованно. Что позитивная философия не может быть теософией, заключается уже в том, что она была определена именно как философия и как наука, между тем как теософия не хочет называть саму себя философией, а, отказываясь от науки, желает вещать из непосредственного созерцания.

Вопрос же теперь заключается в том, каким образом желаемая нами наука — позитивная философия — есть философия и каким образом она будет наукой.

Если среди категорий, находящихся в нашем распоряжении для обозначения философских учений, рационализму может противостоять только эмпиризм, то позитивная философия как противоположность рационализма все же также не сможет не признать, что каким-то образом и в какомто смысле является эмпиризмом. Значит, данный вопрос возвращается к следующему: в каком отношении позитивная философия будет находиться к опыту — в том же самом, в каком и те мистические учения, или в совершенно ином? Все те мистические учения объединяет то, что они исходят из опыта — из чего-то встречающегося в опыте; что оно есть, абсолютно безразлично; исходят ли они, к примеру, из явления или из чудес Христа (наподобие того как прежде су-

172________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

шествовала столь бездумно историческая теология, до такой степени избегавшая всякого соприкосновения с философией, что полагала, что элиминировала все философские доказательства бытия Бога, а его существование сама смогла наилучшим образом доказать посредством чудес Христа) или из существования в нас безмерного чувства, насытить которое можно только существующим Богом, или из непосредственного созерцания божественного — при этом они всегда исходят из чего-то данного в непосредственном или опосредованном опыте. Я хочу теперь лишь вкратце высказать — ибо для предварительного различения этого достаточно, а дело заключается только в предварительном различении, — что позитивная философия из какого-либо встречающегося в опыте бытия исходит так же мало, как мало она исходит из только лишь в мышлении сущего (ибо тогда она откатывалась бы к негативной). Если она исходит не из чего-то в мышлении сущего, следовательно, вообще не из чистого мышления, то в таком случае она будет исходить из того, что есть до и вне всякого мышления, стало быть, из бытия, но не из эмпирического бытия — также и это мы уже исключили помимо того, что эмпирическое бытие все же только весьма относительно находится вне мышления, постольку, поскольку любое встречающееся в опыте бытие имеет в себе логические определения рассудка, без которых оно было бы совершенно непредставимо. Если позитивная философия исходит из того, что имеется вне всякого мышления, то она может исходить не из лишь относительно находящегося вне мышления, а только из абсолютно вне него пребывающего бытия. Но это бытие вне всякого мышления точно так же находится над всяким опытом, как оно опережает всякое мышление, следовательно, бытие, из которого исходит позитивная философия и которое уже не может быть только лишь относительным prius (как потенция, лежащая в основе науки разума), есть безусловно трансцендент-