Классики / Новая / Шеллинг / Философия откровения / Философия откровения, т

несомненно Есть, никогда не могущее погибнуть, всегда и необходимо, что бы ни произошло или добавилось в будущем, остающееся наверху.

Что однажды началось в одном только мышлении, может также лишь в нем продолжаться и никогда не может дойти дальше идеи. Что должно достичь действительности, одинаково должно отправиться от действительности, а именно от чистой действительности, следовательно, от действительности, предшествующей всякой возможности. Можно было бы возразить, что некую предшествующую всякой возможности действительность нельзя помыслить. С этим можно в известном смысле согласиться и сказать, что именно поэтому она есть начало всякого реального мышления, ибо начало мышления само еще не есть мышление. Действительность, опережающая возможность, конечно, есть также действительность, опережающая мышление, однако именно поэтому она является первым подлинным объектом мышления (quod se objicit).19 Но тем важнее вопрос, какое же отношение последний мог бы иметь к разуму, если разум перед ним склоняется. Разумеется, он и сам по себе уже имеет отношение к разуму, однако, как явствует из только что употребленного выражения, негативное отношение.

С бесконечно существующим, без сомнения, можно попасть в затруднительное положение, если необходимо объяснить, можно ли его также назвать идеей, понятием разума. Сначала кажется невозможным отказаться называть его идеей, ибо прежде всего представляется, что с ним не связано никакого положения, никакого высказывания. Это только лишь существующее в своем роде есть также само существующее, αὐτὸ τὸ ὄν, если только ὄν мы понимаем в буквальном смысле. Постольку ему нельзя приписывать бытие attributive;20 что обычно есть предикат, здесь есть субъект, само находится на месте субъекта. Существование, которое у всего остального является accidenteil,21 здесь есть сущ-

216________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМИОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

было бы предшествовать, а бытие быть следствием понятия, но тут оно уже не было бы безусловным бытием, либо понятие является следствием бытия, тогда мы должны начинать с бытия, без понятия, а именно это мы и хотим проделать в позитивной философии. Но как раз то самое в Боге, в силу чего он есть беспричинно существующее, Кант называет пропастью для человеческого разума; что есть это, как не то, перед чем разум останавливается, что его запутывает, по отношению к чему он прежде всего больше ничего из себя не представляет, против чего он бессилен?

Кант еще отличает беспричинную необходимость существования в Боге от вечности, но абсолютная вечность, насколько она уже не противостоит времени, но находится до и над всяким временем, сама есть не что иное, как именно это существование, для которого мы не знаем никакого prius, никакого начала. Ведь вечно то, что нельзя опередить никаким понятием, в отношении чего мышление не имеет никакой свободы, как в отношении конечного бытия, которое, разумеется, можно опередить мыслью, которое философия может понять а priori.

Канта поняли бы абсолютно превратно, если бы в упомянутом месте увидели отвержение той идеи (беспричинно необходимого существования); что он хочет выразить, так это, скорее, только ее непонятность, ибо он сам проникнут неизбежной необходимостью разума допустить что-то беспричинно сущее. И непонятно ведь оно, это существование, если под непонятным разумеют не а priori понятное. Последним, а priori понятным, занята негативная философия, позитивная занимается а priori непонятным; однако она занимается им только для того, чтобы именно это а priori непонятное а posteriori превратить в понятное; а priori непонятное в Боге становится понятным.

Пока разум превращает самого себя в объект (а это направление было ему дано и глубоко внушено Кантом), в ка-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ ПЕРВАЯ КНИГА_______ 217

честве своего непосредственного содержания он может находить только бесконечную потенцию бытия; благодаря этому он осознает себя поставленным в априорное положение по отношению ко всему бытию, однако лишь по отношению к конечному; но сам он не может состояться с ним, не может завершить его, не требуя сверхсущего; последнее же имеет совершенно иное prius, а именно не потенцию, а бытие, и притом такое бытие, для которого никакое мышление не может найти основание или начало. Если разум является предметом для самого себя, если мышление обращается на содержание разума, как в негативной философии, то это — нечто случайное, разум при этом не находится в своей чистой субстанциальности и существенности. Если же он находится в последней (не уединяется в самого себя, не ищет в самом себе объект), ему как бесконечной потенции познания может соответствовать только бесконечный акт. Согласно одной лишь своей природе он полагает только бесконечно сущее; наоборот, стало быть, в его полагании разум является словно неподвижным, словно застывшим, quasi attonita,24 но он застывает во все одолевающее бытие лишь для того, чтобы благодаря этому подчинению добраться до своего истинного и вечного содержания, которое он не может найти в чувственном мире, как действительно познанного, которым он поэтому теперь также вечно обладает.

Бесконечно существующее, следовательно, есть непосредственное понятие разума, к которому разуму, от самого себя свободному, т. е. не являющемуся для самого себя объектом, — непосредственному разуму — не нужно сначала добираться при помощи того, впрочем, столь естественного и неминуемого заключения, о котором Кант в своей наивной манере говорит: «В высшей степени примечательно то, что, предполагая, что нечто существует, нельзя избежать вывода, что существует и нечто необходимым обра-

ется в том, чтобы быть именно только лишь существующим; существование здесь не является следствием понятия или сущности, но существующее здесь само есть понятие и само есть сущность.

Что же касается второго члена кантовского «или — или» (первым было то, что к понятию какой-либо сущности подыскивается необходимое существование — это происходило в онтологическом аргументе, вторым — то, что к абсолютной необходимости, наоборот, подыскивается понятие), то это было бы, собственно говоря, делом позитивной философии, которая, отправляясь от необходимо существующего (как еще не имеющего понятия prius), старается добраться до понятия, сущности (до Бога) как posterius. Как видно, это — путь, прямо противоположный пути онтологического аргумента; однако чтобы пойти по нему, необходимо сначала решиться на понятие только лишь, просто сущего и полностью уничтожить ложную зависимость, в которой данное понятие в прежней метафизике удерживалось от идеи Бога. Ибо необходимо существующее есть необходимо существующее не потому, что оно — Бог; ведь тогда оно не было бы необходимо, беспричинно существующим, потому что в понятии Бога была бы найдена причина необходимого существования. Необходимо существующее существует как раз-таки не вследствие предшествующего понятия, а само собой, как некогда это выражали, а se,27 т. е. sponte,28 ultra,29 без предшествующего основания. Вот в чем, стало быть, загвоздка прежней метафизики, преодолеть которую можно лишь посредством того, что оба понятия удерживаются раздельно. Кант был тем более близок к этому разрешению, что он признал, с одной стороны, неизбежность необходимо существующего непосредственным понятием разума, с другой — понятие высшей сущности последним, непреходящим содержанием разума. Таким образом у Канта абсолютно имманентное понятие, понятие

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ ПЕРВАЯ КНИГА________221

высшей сущности (ибо все остальное лишь относительно имманентно, почему оно может перейти в бытие) и абсолютно трансцендентное понятие (необходимо существующего) имеются лишь как несвязанные рядом друг с другом, оба как понятия разума, без того чтобы он мог объяснить это бытие рядом. Здесь в кантовской критике действительно существует пробел. Но оба понятия должны граничить друг с другом, так как первое (понятие высшей сущности) является концом негативной философии, второе (понятие необходимо существующего) — началом позитивной. Сообразно этому, оба понятия, разумеется, также связаны как в той, так и в другой философии, однако в каждой по-разно- му; в негативной таким образом, что говорится: высшая сущность, если она существует, может быть сущим только а priori, следовательно, она должна быть необходимо существующим, должна быть вперед своего понятия, стало быть, и всякого понятия, сущим. Это — единственная истина, которая остается от онтологического аргумента. В позитивной философии они связываются таким образом, что говорится: необходимо существующее (а именно просто необходимо существующее) есть — не необходимо, а фактически — необходимо необходимо-существующая сущность, или Бог; и это доказывается а posteriori уже указанным способом, а именно тем, что говорится, что если необходимо существующее есть Бог, то такие-то и такие-то следствия — мы будем говорить а, о, с и т. д. — будут возможны; теперь же согласно нашему опыту а, b, с и т. д. существуют действительно, следовательно, — необходимое заключение — необходимо существующее действительно есть Бог.

Я только что назвал только лишь, без предварительной потенции, сущее абсолютно трансцендентным понятием. Начиная с Канта об имманентном познании, имманентном знании и мышлении так много говорилось в благоприятном

222_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ___________

духе, о трансцендентном, напротив, в неблагосклонном, что последнее нельзя упоминать без своего рода опасения или страха. Но этот страх уместен только если находишься на точке зрения бывшей метафизики, которую мы преодолели. Обдумайте следующее. Всякое трансцендентное, по сути дела, относительно, оно есть только в отношении к тому, что трансцендируется. Если я от идеи высшей сущности заключаю к ее существованию, то это — трансцендирование, я сначала положил идею, а теперь хочу от нее перебраться к существованию; здесь, таким образом, имеется трансценденция. Если же я из опережающего всякое понятие исхожу, то здесь я ничто не перешагиваю, а напротив, если это бытие называется трансцендентным, и я в нем продвигаюсь к понятию, то я перешагиваю трансцендентное и таким образом вновь становлюсь имманентным. Трансценденция старой метафизики была лишь относительной, т. е. нерешительной, половинчатой, причем одной ногой все-таки хотели оставаться в понятии. Трансценденция позитивной философии абсолютная и именно поэтому — не трансценденция в том смысле, в каком ее запрещает Кант. Если я сначала сделал себя имманентным, т. е. замкнул в чистое мышление, то затем трансценденция, по крайней мере, возможна; но если я начинаю с трансцендентного (как позитивная философия), то ведь нет ничего, что бы я перешагивал. Кант запрещает метафизике трансценденцию, однако он запрещает ее только догматизирующему разуму, т. е. разуму, стремящемуся, исходя из себя, при помощи заключений достичь существования, но он не запрещает (ибо об этом он не подумал, эта возможность ему вовсе не представилась), наоборот, отправляясь от только лишь, следовательно, бесконечно существующего, добираться до понятия высшей сущности как posterius. Между тем, как мы говорили ранее, разум, конечно, может положить то только лишь сущее (ἁπλῶς ὄv30) абсолютно вне себя (только пото-