Классики / Новая / Шеллинг / Философия откровения / Философия откровения, т

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 183

ной зависимости от христианства, думают о философии, совершенно не затрагивающей христианство, и смысл этих слов заключается в том, что, даже такая философия никогда бы не продвинулась так далеко, если бы не имела христианство своей исторической предпосылкой, то, хотя это и верно, однако одновременно настолько общо, что вновь теряется всякая особенная отнесенность, ибо где бы находились не только философия, но и государство, и все человеческое бытие, если бы христианство не существовало? Можно ли, если речь идет даже о чем-то самом незначительном в современности, изъять одно звено обширного прошлого без того, чтобы это незначительное тотчас не стало бы невозможным? Возможно ли из какого-либо человека словно при помощи химического процесса извлечь то, что вложено в него прошлым и настоящим, что осталось бы, кроме одного лишь пустого наименования самости, или я, которым он немного или, вернее, и вовсе ничего не добился бы?

Тот, для кого истинная философия и христианская философия являются равнозначными выражениями, прежде всего должен был бы составить себе о самом христианстве более высокое понятие, чем обыденное представление, согласно которому христианство воспринимается лишь как историческое явление, только около 1800 лет, как существующее в мире. Он должен был бы постичь христианство как поистине всеобщее (Allgemeine), стало быть, уже лежавшее в основании мира, и сообразно этому сказать: оно старо как мир, — разумеется, в ином смысле, чем это сделал английский деист Тиндаль,15 как известно, написавший книгу под таким названием, в которой христианство превращено в религию одного только разума; в этом случае не представляло труда заявить, что оно старо, как творение и человеческий разум. Если христианство понимается только как историческое явление, то наша философия была бы зависима от него, даже если в Христе мы видим лишь Сократа более высокого

184________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

образца, ведь и без таких фигур, как Сократ, Платон и Аристотель, наша философия была бы совершенно другой. Кому могло бы взбрести на ум в этом смысле оспаривать историческую внешнюю зависимость всего нашего образования (и постольку также и философии) от христианства? Этой зависимостью, конечно, определено и содержание наших мыслей, а значит и философии; однако оно не было бы философским содержанием, если бы постоянно оставалось в этой зависимости, т. е. если бы принималось лишь на основании авторитета. Если оно действительно является философским содержанием, то оно именно этим превратилось в содержание нашего собственного мышления, стало для нас собственным, независимым ни от какого авторитета осознанием. Для разъяснения приведу сравнение. Как известно, для обычных глаз четыре спутника Юпитера становятся видимыми только с помощью подзорной трубы, однако же имеются люди с настолько острым зрением, что видят их и без нее. Данный факт мне сначала стал известен благодаря книге Циммермана об опыте. Позднее мне самому нередко представлялся случай это наблюдать, в частности, я познакомился с одной дамой, еще и поныне здравствующей, которая невооруженными глазами видела эти четыре сателлита и, будучи подвергнута проверке, в присутствии астронома и физика набросала рисунок с изображением наблюдавшегося в тот момент их положения по отношению друг к другу и к основным планетам, который совершенно точно соответствовал положению, обнаружившемуся в телескопе. Кроме того, случается, что невооруженными глазами видят маленькую неподвижную звезду, которую мы не могли воспринимать подобным образом, тотчас после того, как ее увидели при помощи телескопа, и я не сомневаюсь, что имеется больше лиц, чем думают, которые таким образом могли бы видеть невооруженными глазами и спутники Юпитера. Подобные люди, однако, теперь больше не зависят от телеско-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 185

па, они на самом деле видят эти четыре звезды невооруженными глазами. И точно так же философия многое несомненно не познала бы без откровения, по крайней мере, познала бы не таким образом, однако теперь она может видеть эти предметы своими собственными глазами, ибо в отношении всех истин, даже истин откровения, она лишь настолько является философией, насколько они превратились для нее в независимые и самостоятельно познанные. Когда какая-либо философия только намеревается также и великое явление христианства не исключить, но по возможности понять, как все остальное и во взаимосвязи со всем остальным, она, конечно, с необходимостью должна будет расширить свои понятия за их прежние границы, чтобы справиться с данным явлением; но точно так же и другие предметы накладывают на касающуюся их науку необходимость исправлять ее понятия и в зависимости от обстоятельств возвышать их до тех пор, пока они не будут находиться на одинаковом уровне с предметом. Подобно тому как сочли бы неполной всякую философию, которая бы, например, исключала из себя познание природы, точно так же никоим образом не была бы закончена и философия, которая не могла бы понять христианство; ведь христианство тоже является одним из великих и значительных мировых явлений, оно в своем роде точно так же есть реальность, как природа, и, как всякое другое явление, имеет право на то, чтобы его оставили в его своеобразии, а не фальсифицировали, чтобы иметь возможность применить к нему первое попавшееся, но как раз доступное каждому объяснение. Христианство в последнее время действительно было включено в число предметов философского постижения; но тот, кто искренен, вскоре обнаружит, что оно недоступно для всех чисто логических систем, как бы неестественно они не были расширены за свои границы, разве только что его лишают не только внешне, но и внутренне исторического характера, к

186________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

чему в конце концов стремились и все прежние попытки рационализировать христианство. Однако отнюдьнеоднотолько откровение вынуждает философию выйти за пределы чисто логических систем, как мы видели, в самой философии имеется необходимость, побуждающая ее выйти за пределы одного лишь логического.* Настоящим понятие «философия откровения» в общем уже оправдано.

* Обычно, однако лишь в предварительных рассуждениях, я также противопоставлял друг другу позитивную и негативную философию как исто- рическую и неисторическую и объяснял при этом, что означают данные выражения, но выражения распространяются, объяснения же чаще всего не выходят за пределы ближайшего круга. Историческая философия понималась так, как будто в ней знание должно извлекаться непосредственно из исторического материала словно при помощи некоего алхимического процесса, а всякий априорный метод должен быть отвергнут. Другие полагали, что под исторической философией понимается то, что иначе называют философией истории, и приводили с этим в связь мировые эпохи, которых они произвольно, не указывая никакого для этого основания, называли четыре.

Другое ошибочное понимание состояло в том, будто в будущем вместо философии должно быть допущено и преподаваться еще только генетическое развитие философии, которое своим основанием имело бы историю философии. Я должен отдать справедливость моим современникам, что они меня при этом, по крайней мере, не поставили в затруднительное положение посредством слишком больших ожиданий. Когда геометр из природы треугольника доказывает, что сумма его углов равна двум прямым углам, то это следует из природы треугольника без какого-то иного движения, кроме движения моего мышления посредине между самим предметом и его свойством находится только мое мышление, сам треугольник вовсе не предшествует с этим свойством, а также в нем не предшествует ничего, благодаря чему он принимал бы это свойство. Треугольник лишь по своему понятию, т.е. лишь логически, имеется прежде, чем то свойство. Если Спиноза использует ту геометрическую истину как пример, чтобы разъяснить, каким образом, по его мнению, единичные конечные вещи следуют из природы Бога, а именно так же безвременно, вечно, то его объяснение мира, пожалуй, является неисторическим, зато в противоположность этому объяснению христианское учение, что мир есть последствие свободного решения, деяния, можно назвать историческим. Выражение «историческая», употребленное применительно к философии, относилось, таким образом, не к способу знания в ней, а исключительно к содержанию этого самого знания.

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ ПЕРВАЯ КНИГА_______ 187

Предприняли попытку сделать выражение «философия откровения» удобным для себя и заговорили о некоей бо-

гооткровенной философии (Offenbarungsphilosophie) Это одновременно предоставило некое преимущество, а именно заставило думать, что речь якобы идет о философии, которая почерпнута-де из откровения, покоряется авторитету откровения, стало быть, собственно говоря, перестает быть философией, т. е. совершенно свободно порожденной наукой Правда, тот, кто следил за развитием данной философии, сразу обнаружил, что дело обстоит не так, что философия откровения задумана точно так же, как аналогичные сочетания· философия природы, философия истории, философия искусства и т. д , т. е что откровение при этом задумано как предмет, а не как источник или авторитет, в крайнем случае как авторитет, оказывающий влияние на мышление так же, как, без сомнения, согласно только что сказанному, и любой предмет природы и истории, рассматриваемый мысляще Следовательно, ошибочное мнение, вызванное — намеренно или нет — выражением «богооткровенная философия», конечно, исчезло для всякого, кто осведомился далее, в то время как для множества тех, кому не представился случай или кто не захотел этого сделать, предрассудок остался, но известно, как много посредством возбуждения подобного предрассудка с внешней стороны выиграно у того, от опровержения чего с удовольствием себя избавили, поскольку даже его не поняли. Сейчас, правда, не задумываясь говорят «натурфилософия» вместо «философия природы», долгая привычка сделала невозможным недоразумение, будто бы природная философия (Naturphilosophie) была, допустим противоположностью искусной философии (Kunstphilosophie) и будто бы о природных философах и искусных философах говорили точно так же, как в Новое время доводилось слышать о природных и искусных поэтах (Naturdichtern und Kunstdich-

188_______ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

tern). Однако, например, сказать вместо «философия государства» «государственная философия» все-таки поостерегутся уже потому, что под последней были бы склонны понимать охраняемую государством и пользующуюся его покровительством или построенную в соответствии с нынешними принципами государственного управления философию, примеры чего, правда, уже имелись. Таким образом, можно было бы остановиться и на разделе «философия откровения». Между тем пошли еще дальше и использовали наименование «богооткровенная философия» как название всей философской системы, лишь частью или приложением которой была философия откровения, именно так, как некогда натурфилософией называли не только лишь часть системы, занимавшуюся природой, а всю систему, отчасти и не без умысла навлечь благодаря этому на целое подозрение в том, будто бы оно было учением наподобие учения французских энциклопедистов, учением, для которого материальная природа, стало быть, материя вообще, была единственной реальностью. Пожалуй, в отношении откровения можно различить двух родов философию: ту, для которой содержание откровения есть нечто совершенно непонятное, следовательно, не подлежащее усвоению мышлением, и другую, которая во всяком случае обладает средствами понять содержание откровения. Последнюю же поэтому в особенности не назовешь богооткровенной философией, так как она, вероятно, распространится еще и на большее и на другое, поймет еще и больше и другое, чем только откровение, ведь она поймет последнее, лишь поскольку она раньше поняла другое, главным образом действительного Бога. Ибо с Богом, который есть лишь идея разума, невозможно помыслить ни действительную религию, ни тем более действительное откровение. Если философию, постигающую действительного Бога, следовательно, пожалуй, вообще не просто возмож-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 189

ность, но действительность вещей, мы назовем позитивной, то философия откровения будет следствием или же частью ее, но не будет самой позитивной философией, которую тем способом охотно выдали бы за богооткровенную, т. е. за лишь почерпнутую из откровения, философию.

Вслед за тем я хочу исправить другое возможное ошибочное понимание. Тот, кто слышит слово «откровение», может мыслить себе при этом только акт, посредством которого божество становится причиной или автором представлений в каком-либо индивидуальном человеческом сознании. Теологи, считающие содержание христианского откровения истинным не самим по себе, а лишь потому, что оно было внушено самим Богом тем людям, через которых было возвещено, должны придавать особое значение этому акту. Не стану оспаривать, что в философии откровения, может быть, встретится место, где возможность или невозможность откровения исследуется также и в этом смысле, однако данный вопрос в ней всегда будет лишь второстепенным, и если на него вообще будет дан ответ, то он будет дан в результате исследований, выходящих за рамки этого особенного вопроса. Философия откровения касается не одной лишь формальной стороны некоего божественного акта, который в любом случае был бы лишь особенным, она касается всеобщности откровения, прежде всего его содержания и всеобъемлющей великой связи, в которой это содержание только и понятно. Содержание откровения прежде всего есть историческое содержание, но не в обычном, или временнóм, смысле, оно есть содержание, которое хотя и открывается в определенное время, т. е. выступает в виде земного явления, однако которое по существу, пусть неявно и скрыто, имелось и было подготовлено «до основания мира», прежде, чем было заложено основание мира, содержание, происхождение и подлинный

190________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ИОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

смысл которого, соответственно этому, отступают в надмировое. Итак, именно такое содержание должно в философии откровения стать содержанием философии. Если в данном отношении имеются серьезные намерения, т. е. если это содержание на самом деле во всей его истине и подлинности должно стать содержанием философии, то вы понимаете, что философия, которая в состоянии воспринять это содержание таким образом, должна быть совсем иной, чем та, которая доныне господствовала в большинстве кругов. Но в отношении философии откровения намерения серьезные. В качестве первого основоположения для нее должно быть (и было) выставлено то, что эта связь философии и откровения не будет осуществлена ни за счет философии, ни за счет откровения, что ни одна сторона не будет ущемлена, ни одна не претерпит насилия. Если бы мы, к примеру, понимали откровение лишь в том известном несобственном смысле, в котором всякое неожиданное расширение человеческого сознания или непредвиденные сведения, которые выпали бы на долю какой-либо науки, могут называться откровениями духа этой науки, то понять откровение в данном смысле было бы хотя и легкой задачей, однако не подобающей философии. Точно так же, если бы содержанием откровения (дело заключается прежде всего в нем, ибо вместе с содержанием сам собой понимается и ход событий) признавали лишь всеобщие познания, или так называемые познания разума, и были вынуждены прибегнуть к различению содержания и формы, или внешней оболочки, чтобы иметь возможность растворить в подобных всеобщих истинах в высшей степени особенные истины откровения, то опять-таки не стоило бы труда связываться с откровением. Если бы откровение не содержало ничего, кроме того, что есть в разуме, то оно не представляло бы абсолютно никакого интереса; единственный интерес в нем может заключаться именно в том, что оно со-

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ, ПЕРВАЯ КНИГА_______ 191_

держит нечто такое, что выходит за пределы разума, что больше того, что содержит разум. Каким образом мыслимо подобное выходящее за пределы разума и даже действительно мыслится во многих случаях, будет показано позднее. Ведь уже все то, что можно познать с помощью одного лишь опыта, есть выходящее за пределы разума, и даже во всеобщей человеческой истории, даже в поведении и поступках избранных индивидуумов встречается многое, что непонятно из одного только разума. Разумный человек на этом основании еще не является героем мировой истории. В самом деле не стоило бы труда заниматься откровением, если бы оно не было чем-то особенным, если бы оно не содержало ничего, кроме того, что и без него уже имеют. Быть может, я не должен был в самом начале отказываться от тех самых средств, к помощи которых обычно прибегают другие. Многие могли бы из-за этого уже заранее почувствовать себя отвергнутыми или, по меньшей мере, стать не расположенными к исследованию. Но я надеюсь, что обо мне вообще будут судить не по предрассудкам и предварительным высказываниям. Кто хочет меня слушать, пусть слушает меня до конца; вполне может произойти, что он в таком случае все-таки обнаружит нечто совершенно иное, чем он ожидает в соответствии со своими прежними несколько суженными взглядами, нечто такое, к чему неприменимы обычные и ныне известные каждому возражения против всего, что выходит за пределы разума. Я, однако, еще замечу следующее. Откровение есть реальность и действительно нечто фактическое (и это мы должны предположить, ибо, если бы фактическое в нем было лишь всеобщей внешней оболочкой, обычного знания хватило бы, чтобы его понять), но чтобы осознать, что оно действительно есть нечто фактическое, бесспорно, нужны еще и другие исторические опосредования и обоснования, кроме тех, что до сих пор выпали на долю откровения; еc-

ли обосновывать вообще, его можно будет обосновать только в более высокой исторической связи, в более высокой, т. е. в той, которая выходит за пределы его самого и христианства как особого явления, в иной связи, чем обычно имеют в виду. Ради этого я предварительно отошлю вас еще к моим касающимся теологии лекциям в «Лекциях о методе университетского образования»,16 в основании которых уже лежит та мысль, что понятия христианства как откровения возможны лишь в контексте не просто предыдущего (ветхозаветного) откровения, но религиозного развития вообще, стало быть, прежде всего в связи с язычеством. Что касается меня, я не держу обиды ни на кого, кто, не думая об этом опосредовании, не зная его, готов, даже полон решимости сейчас же отказаться от откровения как факта и тем самым кратчайшим путем решить задачу посредством устранения ее предмета. Однако и об этом историческом опосредовании данного факта я позабочусь в будущем. Но важным и основным все-таки будет вопрос: каким образом с предпосылками, которые сейчас высказываются, особенно касающимися реальности откровения, может еще уживаться философия, и не какая-нибудь первая попавшаяся, а достойная этого имени? И хотя могло бы показаться естественным сначала как следует овладеть фактом, прежде чем были бы проведены исследования касательно средств его философского понимания, однако здесь дело обстоит иначе, ибо, как я уже признал, да и другие признают еще охотнее, с философией, какова она сейчас, подобное намерение неисполнимо. Несмотря на то что еще никакая философия не смогла отказаться от поиска отношения к откровению, и еще Кант оставил напоследок задачу зафиксировать отношение своей философии к христианству (вероятно, все-таки кантовская «Религия в границах чистого разума»17 — главная основа вульгарного рационализма — еще не совсем забыта), отношение, в котором они