Классики / Новая / Шеллинг / Философия откровения / Философия откровения, т

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 223

му, что в нем нет ничего от понятия, что оно противоположно всякому понятию), но все же разум полагает его лишь с намерением вновь превратить в содержание разума то, что находится вне разума и над ним: оно станет им, именно будучи а posteriori Богом (познаваясь как Бог). Разум полагает не имеющее понятия бытие, чтобы от него добраться до понятия, он полагает трансцендентное, чтобы преобразовать его в абсолютно имманентное и чтобы иметь это абсолютно имманентное одновременно как существующее, что возможно лишь этим путем, ведь абсолютно имманентное он имеет уже в негативной философии, однако не как существующее.

Чистая или бесконечная потенция (начало негативной философии) есть тождественное с мышлением содержание и на том основании, что оно не приходит к мышлению (ибо оно тождественно с ним), может только выходить из мышления. Только лишь сущее, напротив, есть содержание, не тождественное с мышлением, даже прежде всего его исключающее, но именно поэтому это содержание может и должно быть сначала приведено к мышлению — потому что первоначально находится вне его. Бог не есть, как многие себе представляют, трансцендентное, он есть трансцендентное, сделанное имманентным (т. е. содержанием разума). В том, что это было упущено, заключается великое недоразумение нашего времени. Как я уже сказал, а priori непонятное бытие, потому как никаким предшествующим понятием не опосредованное, в Боге становится понятным, или в Боге приходит к своему понятию. Бесконечно существующее, которое разум не может утаить в себе, в Боге становится для него имманентным.

До сих пор мы называли негативную философию преимущественно наукой разума. Это может породить иллюзию, будто бы позитивная философия является противоположной разуму наукой. Истинное же отношение таково: в

224________ ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

первой разум исходит из своего непосредственного, однако случайного содержания, от которого как случайного он постепенно освобождается, чтобы в необходимом продвижении достичь своего пребывающего содержания. Но он добирается до него, не достигая его одновременно как действительного; оно остается в одной лишь идее.* Позитивная философия исходит из того, что находится совершенно вне разума, но разум подчиняется ему только для того, чтобы непосредственно вновь вступить в свои права. Ранее уже было сказано, что свою последнюю идею, которая есть именно остающееся в разуме содержание разума, наука разума не может, как все остальное для нее ставшее, указать в опыте, и все же как раз данное понятие должно быть особым, тем самым, которое не оставляет равнодушным к действительному существованию требуемого в нем, как по отношению ко всему предыдущему философствующему субъекту было все равно, существует ли оно. Здесь, как говорится: tua res agitur.31 Именно поэтому разум, не могущий указать эту свою последнюю идею в опыте, вынужден обратиться к бытию, которое само находится вне опыта и над ним, к бытию, относящемуся к разуму как способности чистого познания точно так же, как встречающееся в опыте бытие относится к способности чувственного представления.

Разум не может постичь или доказать из себя никакого актуального, действительного бытия даже в чувственном мире, не может постичь или доказать никакого наличного существования, например, существования этого растения или этого камня. Если он (разум) хочет действительного бытия, если он хочет какого-нибудь найденного исходя из него, в понятии, соответственно этому, лишь как возмож-

*Хотя и в своей идее; ср.: Einleitung in die Philosophie der Mythologie. S. 562. (Примеч. К. Ф. А. Шеллинга.)

__________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ. ПЕРВАЯ КНИГА_______ 225

ное, объекта как действительного, он должен покориться авторитету чувств; ведь свидетельство чувств есть не что иное, как авторитет, потому что благодаря ему мы познаем то, что нельзя постичь из одной только природы вещей, следовательно, из разума, — наличное существование, здесь сущее растение. Если всякое подчинение авторитету назовут верой, то это будет подходящим словом; благодаря вере (а именно согласно одному лишь авторитету наших чувств, а не благодаря разуму) мы знаем, что есть вещи вне нас. Насколько мне известно, это слово происходит от И. Г. Гамана,32 однако, как было сказано, имеет смысл, лишь насколько всякое подчинение авторитету может быть названо верой. Другой термин Фомы Аквинского33 также весьма определенно различает то, что можно познать из одной только природы вещей и что нельзя познать подобным образом. К последнему он, правда, причисляет лишь еа quae divina autoritate traduntur.34 Они, конечно, тоже «supra naturam»,35 т. е. больше, чем то, что можно постичь с помощью одной только природы вещей, согласно одной лишь необходимости понятия. Однако можно сказать гораздо более общо: все, что относится к существованию, больше того, что можно постичь из одной только природы, а следовательно, и с помощью чистого разума. С его помощью, как было сказано, я не могу постичь даже существование како- го-то растения, которое, если оно есть действительное растение, необходимо находится в определенном месте пространства и в определенном моменте времени. При данных условиях разум может познать из себя природу этого растения, но никогда не может познать из себя его действительного, наличного бытия.

Данную противоположность можно также свести к тому различению, которое уже давно было проведено между

мышлением и представлением. Это различение первонача-

льно произошло от Рейнгольда,36 после других его воспри-

226_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

нял и Гегель, чтобы в том числе сказать, что религия, а откровение в особенности, содержит-де истинное лишь в виде представления, т. е. не в форме истины, ибо такова она якобы только в мышлении. Таким образом даже понятие «Бог» принадлежит только лишь представлению; ведь в чистом мышлении Бог есть только конец, результат; однако Бог, то, что действительно называют Богом (а я полагаю, что и философ в своем словоупотреблении должен руководствоваться всеобщим словоупотреблением), — это лишь тот, кто может быть творцом, может что-то начать, кто, стало быть, прежде всего существует, кто не является одной лишь идеей разума. Несуществующий Бог не мог бы и называться Богом, а так как существование в одном только мышлении никогда не может быть постигнуто, то и Бог, являющийся им действительно, по Гегелю, принадлежит только лишь представлению. Однако сам Гегель в своей философии менее всего мог оставаться верным данному ограничению чистым мышлением, данному исключению всего того, что принадлежит представлению; он сам пребывает в чистом мышлении, лишь пока уверенна движется в логике, но ее содержание суть голые абстракции, ничто реальное, зато там, где он переходит к действительности, действительной природе (натурфилософия все-таки также имеет для него силу как часть философии, и притом как существенная), он вынужден прибегать к объяснениям, которые в соответствии с его собственным взглядом могут принадлежать лишь способу представления, так что в самом деле непонятно, по какому праву религию в особенности он определяет как ту форму, которая содержит истину только в виде представления. О решении, поступке или даже деянии чистое мышление не знает ничего, в нем все развивается с необходимостью. И эта противоположность между представлением и мышлением, как многое другое, у Гегеля не достигла ясности.

228_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ____________

познаваемым. Ибо само по себе единое не познано, оно не имеет никакого понятия, которым его можно бьшо бы обозначить, но обладает лишь именем, — отсюда важность, возлагаемая на это имя, — именем является Он сам, единственный, не имеющий себе равного. Единое познано при помощи того или в том, что оно есть всеобщая сущность, πᾶν,38 сущее по содержанию (не действительно сущее). Этим оно познано и отличено от других отдельных существ как такое отдельное существо, которое есть всё.

Привести данное понятие к созерцанию составляет задачу несомненной в отношении ее начала позитивной философии. Это понятие равно понятию всемогущего, абсолютного духа, ибо суть принципов бытия может быть только духом, суть же всякого принципа — только абсолютным духом.

Ранее уже отмечалось, что философия откровения, к которой мы теперь переходим, есть не что иное, как приложение самой позитивной философии. По своему общефилософскому содержанию она поэтому совпадает с последней.

Первая часть философии откровения доходит до того момента, когда с понятностью содержания откровения одновременно дана возможность философии откровения. Вторая часть занимается разъяснением этого содержания.

В Т О Р А Я К Н И Г А

ФИЛОСОФИИ ОТКРОВЕНИЯ Часть первая

Девятая лекция

Господа! Сейчас я начинаю курс лекций, который в известной степени могу рассматривать как цель всех моих прошлых курсов и который содержит в себе результат, подготовленный прежними разработками, за которыми многие из вас следили с таким терпением и любовью. Все мои прошлые курсы находились в тесной взаимосвязи и были рассчитаны на последовательное развитие последней системы, которая могла бы утолить не только сиюминутную или больше формальную, чем реальную, жажду знаний, системы, которая была бы достаточно сильна, чтобы однажды выдержать и испытание жизнью, которая не подвержена опасности постепенно померкнуть по сравнению с великими предметами действительности и в конце концов рассеяться в дым, которая, напротив, только вместе с прогрессирующим жизненным опытом и все глубже проникающим познанием самой действительности могла бы приобрести силу и крепость.

Если философия, как утверждают иные, в настоящее время в Германии почти утратила значительную часть интереса, который она вызывала прежде, если многие даже с досадой отвернулись от нее как от науки, которой будто бы вовсе не по плечу обширные требования жизни и которая лишь обманывает напрасными надеждами, то это нельзя было бы счесть столь уж непонятным или несправедливым, потому что философия до сих пор еще никогда не приходила к подлинному завершению, к убеждению, при котором

232_________ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ ЙОЗЕФ ШЕЛЛИНГ_____________

можно было бы оставаться во всех обстоятельствах (последующей) жизни. Однако участие в философии все еще весьма широко, хотя у многих оно больше относится к формальностям ее прошлой и настоящей истории, чем к ее истинному нутру, и основанием имеет больше любопытство, чем собственно любознательность.

Когда я говорю о том, что никакая философия до сих пор еще не дошла до самой сути, т. е. не стала действительной наукой, а постоянно застревала только в прелиминариях к ней, это лишь соответствует моему решительному убеждению. Особенно немецкая философия Нового времени похожа на бесконечное предисловие, к которому напрасно все еще ожидается книга.

Один современник-француз говорит совершенно верно: до сих пор философия была только касательной человеческой жизни, она затрагивала ее, однако лишь протекала параллельно ей. Сейчас можно продемонстрировать на примере немцев, что настоящая философия может больше, чем только касаться жизни. Она должна глубоко в нее проникнуть, должна стать центром, вокруг которого вращаются все силы.

Вероятно, ни в одно время не было так много полностью рассорившихся с миром людей, как в современную эпоху. Причина тому заключается главным образом во мнении, что подлинное образование состоит в том, чтобы жить как бы в некоем совершенно отвлеченном и абстрактном мире, между тем как состояние, в котором находится не только все природное, но и все человеческое, напротив, в высшей степени, даже бесконечно обусловлено. В то время как наша эпоха, с одной стороны, отворачивается от всего позитивного, обусловленного, данного, будто бы возможно начать совершенно сначала и заново породить мир, нельзя не признать, что она, с другой стороны, обнаруживает весьма сильную направленность на действительность, как это явст-

________ ФИЛОСОФИЯ ОТКРОВЕНИЯ ВТОРАЯ КНИГА_______ 233

вует из стремления именно эти отвлеченные и абстрактные представления по возможности навязать действительности. Большинство при этом пребывает в прискорбном заблуждении. Наше время страдает серьезными недугами, настоящим же лекарством от них являются не те абстрактные, уничтожающие все конкретное понятия, оно заключается как раз только в оживлении переданного, которое лишь потому стало тормозящим, что ни с какой стороны больше не понимается. Впрочем, в такое время и не могла бы оказать никакого воздействия философия, которая сама бы никогда не подступалась к действительности. Чтобы не отсутствовать в качестве необходимого элемента образования своей эпохи, философия сама должна проникнуть в действительность, как бы расположиться в ее сердцевине не с целью ее разрушить, а чтобы заимствовать силу и крепость, присущие подлинной действительности.

Человеческая жизнь в общем и целом вращается только вокруг двух полюсов: вокруг государства и вокруг религии. Еще Вольтер1 выразился весьма правильно: тот всего лишь трус, кто не отваживается устремить свой взор на эти два полюса жизни. Имеется, однако, способ браться за эти великие предметы по видимости философски, который · более вреден, чем совершенно их игнорировать, а именно, когда представляют себе, что нужно создать государство или религию, вместо того чтобы понимать и то и другое в их исторической действительности. Если предположить, что было бы возможным, как представляет себе одна французская секта, создать какую-то религию, то она все-таки должна была бы иметь предпосылкой другую религию. Мы не можем однажды выскочить из того времени, в которое помещены. Обе эти власти — государство и религия — вместе с тем находятся в такой тесной связи, что ни одна не может обладать действительным влиянием без другой. Государство есть лишь экзотерическое, не могущее существовать без