но развиваться, проникая в глубь и в ширь социальной действительности, интенсивно пополняя свое научное знание и направляя его на объяснение феномена преступности в обществе, вовлекая на этом пути в орбиту своих изысканий достижения других гуманитарных отраслей знания, способных помочь этому объяснению. Так постепенно начали складываться отдельные направления криминологического анализа, переросшие впоследствии в соответствующие криминологические школы, дискуссии между которыми не утихают и поныне, обогащая криминологическую науку и стимулируя ее поступательное развитие по новым ступеням истории. К таковым традиционно относятся биологическое (антропологическое) и социологическое направления криминологических исследований.

2.2.Антропологическое и социологическое направления исследований в истории криминологии

Как возникли и развивались эти направления? Отвечая на данный вопрос, нельзя не коснуться общей оценки науки середины XIX в. Известно, что обращение ученых самых различных стран к проблематике человека и общества во многом было связано в тот период с научными открытиями в биологии и с развернувшейся вокруг них дискуссией по вопросам природы и общества, о характере их связи и возможных переходных формах. В процессе этой дискуссии даже передовые ученые, стремившиеся к объективному познанию закономерностей природы и общества, не избежали принципиальных ошибок. Одни из них абсолютизировали прямое воздействие внешней среды на организм, рассматривая развитие человека как жестко детерминированное окружающими условиями (социальным окружением). Другие, наоборот, неправомерно преувеличивали роль биологи- ческого фактора в жизни человека, в его поведенческих программах. Именно эти положения оказали главное влияние на исследования преступности. Идеи тех, кто доказывали, что преступность явление, независящее от структуры общественного строя и производственных отношений, что причины преступного поведения следует искать исключительно в физической или психологической структуре человека, сформировали в науке криминологии антропологическое направление. Другие, утверждавшие, что преступность и причины преступлений можно усматривать лишь в таких социальных условиях, влияние которых можно уменьшить с помощью реформ, стали родоначальниками социологического направления.

Антропологическая школа базировалась на медицине и биологии, социологическая — на общественных науках. Наряду с этим появилась и так называемая компромиссная позиция — промежуточное направление как результат механического объединения двух названных. Это направление стало именоваться биосоциальным.

Необходимо отметить, что появление антропологического и социологического направлений было связано также с «ликвидацией» так называемой классической школы уголовного права, которая в то время уже не отвечала предъявляемым требованиям. Как известно, эта школа, опирающаяся на типичное для общества конца XVIII — начала XIX в. «юридическое мировоззрение», основывала свою систему борьбы с преступностью только на базе уголовной репрессии, исходя из идеи наказания как единственного инструмента предупреждения преступлений. Классическая школа практически не принимала во внимание при решении вопроса об уголовной ответственности личность преступника. Против доктрины классической школы с ее «юридическим мировоззрением», догматизмом, жесткостью правовой схемы «преступление — наказание», ограничением борьбы с преступностью формальными процессуальными рамками и выступили две другие школы тогдашнего уголовного права: антропологическая и социологическая.

Антропологическое направление своим формированием обязано самому яркому его представителю, по сути, классику криминологи- ческой мысли — Чезаре Ломброзо. Будучи врачом-психиатром, профессором медицинского факультета университета в Павии (Италия), Ч. Ломброзо более 30 лет своей научной карьеры посвятил исследованию преступников, выявлению психофизиологических закономерностей их организмов, пытаясь объяснить таковыми особенности преступного поведения. Своей теорией он открыл совершенно новый путь в криминологическом направлении, связанный с объяснениями природы преступности биологическими составляющими человека, чем положил основу непрекращающейся криминологической дискуссии о соотношении биологического и социального в личности преступника.

Ломброзо — автор многотомного труда о преступном человеке, целиком вышедшем в свет под названием «Преступный человек, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения» в Италии в 1877 г. (в России опубликован в СанктПетербурге в 1892 г. под названием «Новейшие успехи науки о преступнике»). Это ему принадлежит знаменитое откровение: «Внезапно однажды утром мрачного декабрьского дня я обнаружил на черепе

каторжника целую серию атавистических ненормальностей… аналогичную тем, что имеются у низших позвоночных. При виде этих страшных ненормальностей — как будто яркий свет озарил темную равнину до самого горизонта — я осознал, что проблема сущности и происхождения преступников была разрешена для меня».

Преступники, отмечал Ломброзо, — это двуногие тигры среди людей, это хищники, которые не могут приспособиться к обычным человеческим условиям и в силу своих психофизических качеств способны лишь убивать, грабить и насиловать. Как среди животных, уверял Ломброзо, есть тигры и лошади, так и среди человече- ства есть, были и будут преступники и честные люди. И как тигра нельзя превратить в домашнее животное, так и преступника нельзя исправить, т.е. сделать честным. Судить таких людей, мол, бессмысленно, их надо беспощадно уничтожать или в крайнем случае изолировать. Не случайно в результате своих изысканий Ломброзо пришел к выводу, что преступление — явление столь же естественное и необходимое, как рождение, смерть, зачатие, психические болезни, печальной разновидностью которых оно часто является. Судить о том, является человек преступником или нет, позволяли, как полагал Ломброзо, внешние признаки туловища, головы, конечностей, рот, глаза, нос. Отсюда, собственно, и проистекает название антропологической школы в криминологии.

Ломброзо пытался открыть новый путь в науке, стараясь объяснить природу преступности на основе анатомических и антропометрических, а также биологических и психологических признаков преступника. Помимо внешних признаков человека, которые Ломброзо считал наиболее важными, он не отрицал и роли физиологических и нравственных особенностей личности. При этом Ломброзо допускал некоторые переплетения, скорее всего, противоречия. С одной стороны, он изучал биологические факторы (врожденные соматические особенности), и этого было для него достаточно, чтобы сказать о человеке, преступник он или нет, с другой — исследовал и принимал во внимание психологиче- ские и даже нравственные качества, связанные с воспитанием че- ловека. Основываясь на всех этих признаках и главным образом биологических особенностях, Ломброзо делал выводы о предрасположении того или иного человека к совершению преступления, однако подчеркивал, что таковое может себя проявить в определенных условиях (климат, время года, род занятий и т.д.).

Ломброзо полагал также, что особенности человека, по которым можно судить о его «преступном типе», можно выявить уже в

раннем детском возрасте. Но проявление, дальнейшее развитие этих особенностей, по его мнению, вполне возможно предотвратить с помощью различных средств воспитательного воздействия. Однако здесь Ломброзо вступал сам с собой в противоречие, отмечая, что прирожденный преступник рано или поздно, безусловно, должен совершить преступление. Он вместо воспитания предлагает принятие особых мер предотвращения преступлений. Поскольку прирожденный преступник опасен для общества, предлагается не ждать момента совершения им преступления. Для предупреждения преступления, которое непременно должно произойти, необходимо принять меры безопасности — изолировать такого человека от общества. Отсюда беспощадная «предупредительная» борьба с «преступниками» независимо от их вины, а лишь в силу «биологической неполноценности», отсюда — и отказ от суда присяжных и т.д. При этом Ломброзо говорит не только о душевнобольных, но и о нормальных людях, способных, по его мнению, совершить преступления. Самым опасным и совершенно неприемлемым в его учении является признание им «существования особых преступных рас». Практическое применение этого направления учения независимо от того, задумывался или нет над этим Ломброзо, напоминает геноцид.

Идеи и научные выводы Ломброзо наряду с объективной критикой, несомненно, заслуживают специального изучения. Большинство их было отвергнуто как причудливые гипотезы и необоснованные обобщения. Но он был первым, кто использовал эмпири- ческие методы для изучения причин преступности и личности преступника. Может быть, потому на некоторых криминологических исследованиях и до сих пор лежит печать антропологического принципа.

Разумеется, Ломброзо был не одинок в своих помыслах. У него были, есть и, вероятнее всего, будут последователи. В числе современников великого ученого ярко выделяются Энрико Ферри и Рафаэль Гарофало. Кстати, не следует думать, будто школу Ломброзо представляли только отдельные ученые-медики, было довольно много и юристов, каковыми, собственно, и являлись Ферри и Гарофало. Они не слепо шли за Ломброзо, а, пересмотрев отдельные положения его теории, дополнили ее признанием роли некоторых социологических факторов в формировании преступника. Однако и им не удалось уйти от линии антропологической школы. Ферри, например, сформулировал понятие «опасное состояние». Он, как и Ломброзо, дал определение человека, который с момента рождения предраспо-

ложен к преступлению, так называемый «преступный тип»1. Гарофало вслед за Ломброзо стремился выработать понятие преступления, не связанное с правовым определением. Он первый, кто на титульном листе своей книги поставил заголовок «Криминология», хотя существует мнение, что термин «криминология» ввел Топинард. В названной книге Гарофало рассматривал преступление как оскорбление основополагающих альтруистических чувств милосердия и справедливости, как непременное условие социальной адаптации индивида среди равных себе. Ферри писал о преступлении как о многогранном явлении. Преступников он называл «больными» и призывал изучать и лечить такие болезни. Гарофало пытался дать социологическое определение преступнику и преступлению. Ферри вел речь о мерах социальной защиты. Он же, оценивая различные группы причин преступлений, особое внимание обращал на социальные факторы. Так или иначе, но и Ферри, и Гарофало приходят, по сути, к тем же выводам, что и Ломброзо. Потому их и рассматривают как ярких представителей ломброзианства.

Кстати, несмотря на многочисленные старания ученых того времени выработать понятие преступления, не связанное с правовым определением, этого сделать никому так и не удалось. Попытки антропологов дать описательную характеристику преступления (естественно, со своих позиций), равно как и аналогичные попытки представителей социологического направления, потерпели неудачу. «Эта идея, — писал в свое время С.В. Познышев об антропологиче- ской школе, — разбита наголову, и на ней трудно с успехом настаивать»2. Между тем все еще оставалось немало ученых, относящихся к числу сторонников данной школы. Но много было и противников этого учения, особенно среди юристов3. Не могли его признать, конечно, и представители прогрессивной мысли. Вспомним, как отрицательно отозвался Л.Н. Толстой о Ломброзо, когда последний посетил великого писателя.

Среди исследователей, объяснявших природу преступления биологическими особенностями человека, несомненно, следует назвать Зигмунда Фрейда (1856—1939). Взгляды этого ученого-пси- хиатра на преступность также относятся к области биологических

1Ферри Э. Уголовная социология. М., 1910.

2Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть уголовного права. М., 1912. С. 306.

3Ñì.: Утевский Б.С. История уголовного права буржуазных государств. М., 1950. С. 50—52; Остроумов С.С. Очерки по истории уголовной статистики дореволюционной России. М., 1961. С. 130—132.

концепций. Однако фрейдизм внес нечто новое в теорию «прирожденного преступника». Если Ломброзо считал, что только некоторая часть людей рождается преступниками, то исходной позицией Фрейда явилось положение о том, что все без исключения люди рождаются преступниками (хотя большинство ими не становятся). Теория Фрейда основывается на том, будто сущность психики че- ловека есть результат воздействия врожденных, архаичных половых и агрессивных инстинктивных импульсов. Контролирует эти инстинкты волевое образование человека. Такое образование уже выше человека, оно довлеет над ним. Однако, как утверждал Фрейд, определяющую роль играют инстинкты. Волевое же образование, иногда именуемое фрейдистами интеллектом, должно подавить, затормозить природный инстинкт. Если такового не происходит, возникает невротический конфликт, внешним проявлением которого является преступление. Иначе говоря, когда контролирующий фактор не способен подавить природный инстинкт, то возникает конфликт, выливающийся в преступление. Нетрудно заметить, что данная проблема никак не увязывается с сознанием человека. Это — теория сексуальности, которая является краеугольным камнем уче- ния Фрейда. По Фрейду, человек от природы наделен разрушительными, агрессивными инстинктами. Поэтому в основе теории Фрейда лежит образ человека как части природы, а динамика че- ловеческой психики объясняется иррациональными факторами. Для этого привлекаются явления и процессы, которые сами нуждаются в анализе с точки зрения человеческого поведения. Нетрудно увидеть родство этой теории с концепциями Ломброзо об атавизме. Фрейд пытался преодолеть вакуум в естественных науках, который в тот период восполнил И.П. Павлов, разработавший теорию рефлексов.

Фрейдизм, по существу, никак не объясняет истоки преступности. Эта теория почти полностью игнорирует роль социальных факторов, отвлекает внимание от социальных причин преступности. Собственно, теорию Фрейда нельзя назвать криминологиче- ской. Скорее, это психология повседневной, обыденной жизни. Психология же преступного поведения при этом, по существу, не объясняется. Любые поступки людей, утверждает Фрейд, увязывая свои взгляды с преступлениями, — это рвущиеся наружу бессознательные инстинкты или влечения. В этом квинтэссенция теории Фрейда.

Под воздействием контраргументов фрейдисты (Сонди, Александер, Штауб, Хилли, а вслед за ними Гловер, Хилгард, Хартунг,

Уайт, Болмберг) пытались утвердить свою правоту за счет различ- ных модификаций. Именно на почве фрейдизма возникла фрустрационная концепция. В соответствии с этой теорией преступное поведение объясняется как агрессивная реакция, вызванная неудовлетворенностью инстинктивных желании. Данная теория получила довольно широкое распространение, однако она, как показала жизнь, отнюдь не объясняет в полной мере преступное поведение.

Социологическое направление сформировалось не без влияния антропологической школы. Определенное время социологическая школа существовала параллельно с антропологической, а затем заметно потеснила ее. Она была более влиятельной. Наиболее яркой фигурой, представляющей социологическую школу в криминологии, является французский социолог Габриэль Тард (1843— 1904). В числе его многочисленных трудов следует особо выделить книгу «Философия криминологии». В ней Г. Тард скрупулезно, буквально пункт за пунктом критикует все основные положения Ломброзо и его последователей. Тард полностью отвергает понятие «прирожденный преступник». В его работах встречается термин «привычный преступник», однако при этом поясняется, что речь идет о «профессиональном типе», примерно таком же, как в любой другой области, а не только в преступной. Тард был также основателем психологического течения в рамках социологической школы.

Благодаря Тарду в социологическом направлении (в отличие от существовавшей теории) получает развитие роль индивидуального поведения в формировании общественных явлений. Он доказал социальную обусловленность преступности, обратив внимание на ее статистические закономерности. Придавая преступности общественное значение, ведя при этом речь о формировании индивидуального поведения, Тард объясняет, что преступный тип может сложиться и в результате подражания (преступникам). Че- ловек, отмечает он, обладает склонностью к подражанию. Всякий, по его мнению, «подражает ближнему», если, однако, при этом имеются большая выгода и незначительный риск. Свою теорию «преступного типа», «привычного преступника» и «подражания» Тард распространил почти на все социальные проблемы, связанные с преступностью. При этом подчеркивается: нельзя говорить о каждом человеке, что он станет преступником во все времена и при любых обстоятельствах. Здесь обращается особое внимание на формирование индивидуального поведения. В этих рассуждениях Тарда можно проследить нить, ведущую к проблеме роли общества в формировании индивидуального поведения. Основная пози-

ция данного ученого, связанная с социальным подходом к вопросам преступности, сводится к следующему: изменить общественные условия, с изменением социальных условий изменится и «криминальность». Это главный вывод, к которому пришел Тард.

Промежуточное (биосоциологическое) направление получило развитие на фоне постепенного снижения интереса научной общественности и официальных правоохранительных органов к идеям антропологической школы, которая стала терять некоторые свои позиции вскоре после своего создания. Ее практические предложения не смогли служить основой карательной политики господствующего класса, ибо их несостоятельность стала очевидной в результате экспериментов и дискуссий. Не могла уже отвечать потребностям государства и социологическая школа. Ограниченность ее также стала очевидной. Практическая невостребованность результатов научных изысканий антропологических и социологических школ повлияла на формирование самостоятельного биосоциологического (промежуточного) направления криминологических исследований, соче- тающих в себе элементы, представлявшиеся в то время более целесообразными.

Создание этого промежуточного направления связано с именем Франца Листа (1851—1919), которого по праву считают основоположником биосоциологической школы. Он утверждал, что преступление следует изучать и как индивидуальное явление, и как явление общественной жизни. По мнению Листа, преступление является результатом одновременного воздействия биологических и социологических факторов (суть промежуточного, биосоциологического направления). Лист отвергал понятие «преступный тип». Однако он использовал в своей теории термин «индивидуальная склонность», вкладывая в его содержание биологические особенности личности. Лист пишет в своих произведениях о нищете, безработице, кризисах, алкоголизме, проституции и др. Все это, по его мнению, так называемые вторичные социальные явления. Уменьшить их, полагал Лист, можно в результате социальных реформ. Вывод, сделанный им, заключается в том, что преступность — это естественный и неустранимый спутник общества, необходимый атрибут человече- ской жизни. Преступность, таким образом, по мнению Листа, веч- на. Поэтому вполне понятно, что многие направления в криминологии долгое время находились под преобладающим воздействием его идей.

Ограниченность методологии, увлеченность личностными каче- ствами преступников, изучение преступлений только лишь как конкретных фактов деяния, недооценка преступности как явления,

обладающего определенными закономерностями развития, а также многие другие обстоятельства не давали возможности ученым XVIII—XIX вв. заняться глубоким анализом исследуемых ими подлинно криминологических проблем. В известной степени сказанное касается и ученых, исследовавших преступность в начале XX в. Главное, чего не хватало многим научным криминологическим поискам того времени, — знания и соответственно глубокого анализа уголовной статистики. Все это заметно сдерживало развитие исследований преступности с точки зрения ее статистических характеристик. Особо надо сказать о том, что многие ученые того времени стояли на позиции индетерминизма, не проявляя большого интереса к изучению причин и условий преступности как явления.

До середины XIX в. статистическое обобщение данных в области правосудия, по существу, имело своей задачей составление весьма общей характеристики деятельности органов, ведущих борьбу с преступностью, а также выявление связанных с этим потребностей общества. Для достижения таких целей изучался относительно короткий период времени, и на этой основе делались, как тогда счи- талось, серьезные, далеко идущие выводы. На самом же деле более или менее серьезное статистическое изучение преступности не осуществлялось. Конечно, было бы несправедливым не упомянуть в этой части научные исследования Радищева, относящиеся ко второй половине XVIII в., а также Поля Лафарга, относящиеся к концу XIX — началу XX в. Анализ статистических данных о преступности встречается и в работах Герри, Лексиса, Майра, Кетле, некоторых других исследователей. Можно назвать и таких русских дореволюционных ученых, как Дриль, Неклюдов, Лихачев, Чиж, Тарновская, Баженов.

В своей книге «Моральная статистика Франции» Герри, осуществив статистический анализ преступности в различных районах страны, пришел к выводу, что в однородных по тем или иным признакам районах каждый год преступления проявляются в аналогич- ных форме и количестве. Примерно об этом же писали Лексис и Майр. Но в другом Герри пошел дальше их. Он доказал, что некоторые категории преступлений в неизменных пропорциях распределяются между мужчинами и женщинами по возрастным группам, а также по временам года. Этот вывод имел в тот период большое значение для предупреждения преступлений. Несколько позже Дриль, Неклюдов, Чиж, полемизируя с Кетле, используя работы Герри, Лексиса и Майра, пришли к такому же выводу. Недалеко от этого ушли Лихачев, Тарновская, Баженов. Разница лишь в том,

что все они использовали свой статистический материал и исходили из своей научной платформы.

Естественно, все эти ученые анализировали статистику разных регионов в различные периоды времени. Однако особую роль с точки зрения не только количественного анализа преступности, но

èпредупреждения данного явления, причем с позиций как настоящего, так будущего, играли исследования Адольфа Кетле (1796— 1874), известного бельгийского статистика, оказавшего влияние на взгляды многих ученых-правоведов и социологов. В одной из основных своих книг «Социальная физика» (середина XIX в.), а также в ряде других работ Кетле аргументировано доказывал, основываясь на обширном статистическом материале, что общественная жизнь подчиняется строгим законам природы. Задача статистики, или, как называл ее Кетле, социальной физики, заключается как раз в том, чтобы выявить и изучить законы общественной жизни, которые, по его мнению, не менее точны, чем законы природы. Кетле писал, что преступления, взятые в большом масштабе, обнаруживают по своему числу и по своей классификации такую же закономерность, как явления природы.

Исследования Кетле имели целью выяснить, отвечают ли требованиям объективного закона действия человека как нравственного

èмыслящего существа. Он пришел к выводу, что общество скрывает в себе зародыш всякого совершаемого преступления. Общество, писал Кетле, само подготавливает преступления тем или иным образом, а преступник есть только орудие, которое их осуществляет. Каждая общественная форма обусловливает определенное количе- ство и определенные виды преступлений, являющиеся необходимым следствием его структуры. Преступность, таким образом, присуща всякому обществу, ибо она повторяется из года в год с «железной необходимостью». Постоянством же средних цифр преступлений, остающихся будто бы стабильными из года в год, Кетле обосновывает «вечность» преступности. Для подтверждения такого вывода он приводит много цифровых иллюстраций (данных) о совершенных преступлениях. Особое место в этом иллюстративном материале занимает моральная статистика.

Характерны взгляды Кетле на движение преступности и ее при- чин. Во всем, что касается преступлений, полагал Кетле, числа повторяются с легко обнаруживаемым постоянством1. При этом он отмечал, что не только преступления (речь идет главным образом об убийствах) ежегодно совершаются почти в одном и том же чис-

1 Кетле А. Человек, развитие его способностей, или Опыт социальной физики. Киев, 1865. С. 5.

ле, но и орудия, которыми они совершаются, употреблены в одних

èтех же пропорциях. Данную позицию Кетле связывает с прогностической оценкой. Можно заранее вычислить, писал он, сколько людей замарают руки кровью себе подобных, сколько явится делателей фальшивых бумаг, сколько отравителей и др. Кетле убедительно доказывает не только стабильность преступности в прошлом

èнастоящем, но и факт устойчивости закономерностей ее развития в будущем. По существу, речь идет о проблемах прогнозирования.

Опираясь на статистические данные, Кетле пытался показать (и доказать) влияние на преступность целого ряда факторов: возраста, пола, климата, бедности, образования и т.д. Этот статистиче- ский анализ увязывается им с теорией факторов преступности (есть даже мнение, что именно Кетле одним из первых начал разработку этой теории). Факторный анализ Кетле увязывает и с моральной статистикой, в «плену» которой он находился довольно часто. Нетрудно понять его особое отношение к моральной статистике, поскольку он был ее основоположником. Основная задача моральной статистики, как полагал Кетле, состояла в изучении факторов, которые позволяли бы делать выводы о состоянии нравственности у людей. К числу этих факторов Кетле относил самоубийства, проституцию, венерические болезни, внебрачную рождаемость, аборты, нищенство (попрошайничество), бродяжничество и др. Определенное место занимали и преступления, с которыми «стыковалась» моральная статистика.

Неизбежной необходимостью для Кетле, как и для Герри и Майра, являлась оценка роли различных общественных явлений в связи с преступностью. Все трое (во главе с Кетле) следовали за Беккариа, а также в известной степени за Монтескь¸, когда брали за основу роль общественных явлений. Но, как отмечается в литературе, если концепция Беккариа основывалась на выводах, сделанных в результате простых опытов, то Кетле, Герри и Майр показали определяющую закономерную роль общественных явлений в преступности на основе статистического анализа. Этим самым они разработали целесообразный метод исследования. Однако многие выводы, сделанные Кетле, Герри, Майром, в частности положение о стабильности преступности, впоследствии были опровергнуты фактами, свидетельствовавшими об изменениях в уголовном законодательстве, в общественной жизни. Этим авторам, к сожалению, не удалось выйти за рамки позитивистского метода. Они не смогли исследовать преступность как явление, связанное с моралью, в зеркале общественно-исторических условий своей эпохи, с учетом объективно существующей системы общественных отношений и

закономерностей их развития. В этом состоит один из недостатков подобных исследований того времени.

Отличались своей оригинальностью идеи одного из представителей биосоциологической школы в криминологической науке Поля Лафарга (1842—1911), признававшего научные достижения Кетле и

âто же время критиковавшего последнего за излишнюю идеализацию количественного метода в криминологии. В связи с деятельностью Кетле следует привести некоторые замечания Лафарга, имеющие значение для объективных криминологических оценок явлений действительности. Прежде всего, Поль Лафарг указывал на то, что Кетле был математиком и это обстоятельство не могло не наложить отпечаток на его научное творчество. Исследовательская деятельность Кетле была направлена в первую очередь на решение практи- ческих задач с помощью количественных методов. Кетле, как отме- чал Лафарг, проявлял интерес к мистическим свойствам чисел, к собственно движению подобно арифметической и геометрической прогрессии. При этом он не обращал достаточного внимания на общественные условия, которые порождают преступность.

Соглашаясь в целом с теорией Кетле, Поль Лафарг отмечал, что

âгосударствах с одинаковым уровнем культуры, со сходным политическим и экономическим устройством обнаруживаются одни и те же тенденции в движении общественных явлений, в том числе в качественном и количественном формировании преступности. Выступая против теории Кетле, касающейся стабильности преступности, Лафарг указывал на тот факт, что в капиталистическом обществе наблюдается тенденция роста преступности. Одновременно Лафарг признавал, что в процессе постоянного роста преступности имеются и такие периоды, когда в общей картине этого явления или же в отдельных категориях преступлений проявляется тенденция к снижению. Но таковое характерно лишь для относительно короткого периода времени, когда имеются исключительные общественные события. Как раз такой короткий период (пять-шесть лет) и взял за основу своего анализа Кетле, сделав вывод о постоянной величине преступности. Это и было, по мнению Лафарга, ошибкой Кетле.

Как полагал Лафарг, о стабильности преступности можно су-

дить только на основе изучения тяжких преступлений (например, умышленное убийство) и применительно к длительному отрезку времени. Сам Лафарг подвергал анализу только тяжкие преступления, причем за период примерно в 50 лет1. На основе осуществ-

1 Лафарг П. Сочинения. М., 1928. Т. 2. С. 343—346.

ленного анализа Лафарг высказал мнение о том, что тенденция в изменении преступности должна совпадать с неустойчивостью производства. При этом он обращал внимание на неравномерность темпов капиталистического производства. Для доказательства своей позиции Лафарг взял за основу число процессов о банкротах. Огромный конкретный материал помог ему доказать, что уровень общей преступности, а также отдельных ее разновидностей (бродяжничество, попрошайничество, даже рецидивная преступность) соответствует изменяющейся динамике банкротств. Лафарг рассматривал преступность в системе различных экономических явлений, процессов, событий и фактов. Методы, предложенные им для изу- чения преступности, не только имели большое значение для того времени, но представляют методологический интерес для современного периода. Их непременно должна использовать сегодняшняя наука криминология.

Завершая краткий анализ зарубежного опыта становления криминологической науки, связанный с формированием антропологической и социологической ее школ, необходимо отметить, что присущая каждому из этих направлений исследований определенная тенденциозность в своих оценках существования преступности в обществе все же должна восприниматься нашими современниками с пониманием. В то время у любого из исследователей преступности не было, да и не могло быть достаточной научнометодологической базы, необходимой для глубоких и всесторонних обобщений явлений преступности. Поэтому отдельные уче- ные, являвшиеся по сути философами, правоведами, социологами, психиатрами, математиками, находившиеся каждый под влиянием своей науки, обоснованно пытались объяснить феномен преступности достижениями именно своих сформировавшихся наук. Это никоим образом не умаляет их криминологических достижений, поскольку частично с позиций сегодняшнего криминологического опыта подобные научные результаты, а также методология их получения, несомненно, представляют не только исторический интерес, но могут быть востребованы (возможно, не без определенной критики) современной наукой и практикой предупреждения преступности.

Аналогичные оценки вполне могут быть распространены и на первоначальный отечественный криминологический опыт познания российской преступности, который, кстати сказать, в известной мере находился под влиянием изложенных в настоящем параграфе идей.