Современный город власть управление экономика. Выпуск 6

Город находится в сфере отношений, в том числе регулирующего характера, политического свойства. Сам, представляя системный ресурс, он выступает институтом упорядочения жизнедеятельности проживающих в нем жителей. Последнее происходит в нескольких формах. Интерес представляет подход Роберта Парка, одним из первых предложившего анализировать город как институт [2]. Институт Р. Парк рассматривает как «некоторую часть совокупной человеческой природы плюс машинерия и средства, с помощью которых эта человеческая природа функционирует» [2, с. 19]. Отсюда институциональная сущность города представляет собой «психофизиологический механизм, в котором и через который находят совокупное выражение частные и политические интересы» [2, с. 20]. Близко примыкает к этим представлениям, но облеченным в иную терминологию (все-таки прошла почти четверть века), подход Луиса Вирта: это «особый способ человеческой групповой жизни» [3, с. 95]. И в этом отношении, он, конечно нормирован и институционализирован [4]. Город непосредственно структурирует сообщество горожан ввиду функциональной дифференцированности городской машинерии и населения и формирует их ориентации и интенции. Помимо этого, «одним из побочных результатов роста сообщества являются социальный отбор и сегрегация населения, а также создание, с одной стороны, естественных социальных групп и, с другой стороны, естественных социальных ареалов» [5, с. 71]. Городское пространство страти-

в российских условиях самовольные застройки в пригородах («нахаловки») [8], аналогичные бразильским фавелам, аргентинским вилья мисерия, турецким геджеконду и бидонвилям.

Этот процесс приводит к дифференциации в сфере публичной активности. Как было показано Оскаром Льюисом, «культура бедности» в соответствующих кварталах не способствует социальной активности, а вырабатывает «цикл депривации», воспроизводимый в последующих поколениях [9; 10]. Ясно, что

11

между крайностями существуют промежуточные группы. Но

вкризисное время они неустойчивы.

Вроссийском контексте увеличивающая доля бедных слоев [11; 12], особенно в городах с населением менее 50 тысяч человек [13], создает неблагоприятные условия для развития социальных инициатив и политической деятельности. В ситуации усиливающейся инфляции Правительство уменьшает и без того низкую величину прожиточного минимума [14; 15]. В этих условиях можно ожидать, во-первых, социально-экономическую активность, направленную на выживание (частично она будет носить криминальный характер), здесь доминируют семейноиндивидуальные стратегии; во-вторых, пониженную политиче-

скую активность [16; 17, р. 120–121; 18].

Можно утверждать, что социально-экономическое положение действует депривирующим образом на возможности активизации политической жизни в современной России. Для конституирования городского политического пространства очевидно не хватает ресурсов.

Городская политика как активность городских властей по управлению городским хозяйством и стремление ее корректировать разными социальными акторами существует. Однако здесь следует сослаться на Жан-Мари Денкэна, который делает важное различие между неспецифическим и специфическим употреблением слова «политика» [19, с. 11–15]. Городская политика

вуказанном смысле относится к дескриптивному неспецифическому употреблению слова. Если же рассматривать городскую политику как сферу отличную от иных областей городской жизни, где происходит публичная борьба за позиции, позволяющие распределять основные ресурсы и ограничивать активность оппонентов, то ответ, скорее, не будет положительным.

Одним из возможных аспектов политики в городе является структурирование внутригородского пространства. Как верно отмечает исследовательница, «реорганизация городских пространств – не вопрос стиля, моды, гигиены или эстетики, она – тактически мощный диффузный политический процесс с далеко

12

идущими планами и высокотехнологичной системой защиты от обнаружения» [20, с. 138]. С этим вполне можно согласиться. Однако любая реорганизация, целенаправленная или стихийная, имеет определенное целеполагание и смыслообразование. Что желают в результате реорганизации получить инициирующие ее акторы? Какой смысл в их преобразовательной деятельности? В исследовании А.Б. Даугавет было хорошо продемонстрировано, что собственно политическое исчезает из дискурса не только отечественных, но и французских политиков [21]. Центральный концепт «ориентационно-ритуального» дискурса городских администраторов – конкурентоспособность. Примечательно, что элементы дискурса могут ориентировать слушателя на внеэкономические ценности (например, солидарность), но они будут подчинены в конечном счете требованиям рыночной конкурентной экономики. Конечно, тенденция капитализма – редуцировать публичную, включая властную, активность до просчитываемой экономической эффективности. Но в понимаемой так городской политике горожане остаются заведомо маргиналами. Коалиции финансистов, бизнесменов и администраторов будут всегда определять повестку дня. И соответствующим образом будет проблематизироваться городская ситуация и формулироваться повестка. Тем более что информационный контроль осуществляют те же группы доминирования. Суждение И.Г. Ясавеева вполне закономерно: «Специфика конкуренции между социальными проблемами в российском информационном пространстве заключается в том, что политический фактор – соответствие конструирования социальных проблем интересам властных элит – имеет решающее значение» [22, с. 9].

Помимо общей проблемы направленности (ре)организации городского пространства есть более частная проблема, связанная с использованием топографического городского пространства и возможного придания ему политического смысла. Коллизия, возникающая в связи с использованием различными группами горожан одного и того же физического пространства, связана с реализацией разных прав жителей и разными их социально-

13

политическими определенностями. В связи с этим Диего Валадес пишет: «Никто не вправе чинить препятствия движению на транспортных магистралях, но такое ограничение обычно не действует, когда речь идет о массовых скоплениях народа, разрешенных или не разрешенных административными властями. Аналогичных случаев бывает множество. Во всех конституционных демократических системах границы толерантности расширяются в пользу публичных свобод за пределы, установленные нормативными предписаниями» [23, с. 58], т.е. конфликт политического и неполитического решается в пользу первого. Норма закона уступает принципу права. И это находится в рамках понимания города как пространства политического – того, где происходит политика. Это результат революции модерна, создавшего город как политическое пространство – насильственное во время революций и непримиримых социально-политических и идеологических противоречий, мирное между ними и после.

В России достаточно длительное время происходит административная деполитизация общественной жизни. Она захватывает и городское пространство. 12 апреля 2007 года Борис Грызлов, в то время председатель Госдумы, заявил: «Я отношусь к уличным мероприятиям так: считаю, что они должны быть праздничными, когда народ выходит на улицы и площади праздновать какие-то события. Это нормально. Те же (мероприятия), что касаются создания политической нестабильности

изаявлений своих интересов, – это опасно» [24]. Несколько позже он подтвердил свою позицию: «Я еще раз говорю, парламент – не место для дискуссий, а улица – не место для протеста, а лишь пространство для праздников!» [25]. Нельзя сказать, что политическое здесь полностью исчезает. Праздник функционирует как манифестация лояльности, легитимация существующего порядка. Люди радуются, поскольку нет причин обратному. Даже в его эскапистском варианте он задает неопасную для властных групп неполитическую активность. Сюда же относятся

испортивные мероприятия на городских улицах. Иного рода мероприятия тщательно контролируются.

14

Помимо собственно административной активности элит по снижению политической проблематики, существует и деполитизация общественности после массовой мобилизации в период перестройки и нисходящей активности девяностых, показавших, что результат политической активности может быть совсем не тот, на который участники движений рассчитывали. Весьма показательна здесь рефлексия жителей города Кириши Ленинградской области на собственную активность в прошлом. Город, находившийся на грани экологической катастрофы и массово выступивший против партийной, советской и хозяйственной власти, сформировавший свой городской совет, в условиях постсоветской социально-экономической катастрофы вспомнил свое небывшее прошлое. Как показано в исследовании О.Д. Цепиловой, по данным опроса жителей города в 1989 году, не участвовали в митингах и демонстрациях в 1987–1989 годах 29 % респондентов, в опросе 1993 года эта группа выросла до 46 %, а в 1997 году уже 75 % заявили, что не участвовали. По подписанию обращений и материальной поддержке протестного движения картина такая же [26, с. 108]. Надо отметить, что население города в целом стабильно, т.е. это были те же самые люди. С точки зрения социально-психологической здесь очевиден эффект «тоталитарного эго»: индивид оценивает (и «вспоминает») прошлую ситуацию и свое поведение в соответствии с сегодняшними установками [27]. С точки зрения политикосоциологической это свидетельствует о сильной фрустрации и разочаровании в условиях демобилизации протестного движения и принципиального негативного изменения индивидуального и группового положения в обновившейся стране. Причем люди не хотели брать ответственность за результат своей деятельности, как бы ни был мал их вклад в крушение прежней жизни. Произошла переоценка политической активности и не только конкретной, но и любой. Помимо этого, в 1993 году расстрелом Белого дома всем была продемонстрирована готовность властных элит любой ценой не допустить смену власти и политического курса.

15

Деполитизация коснулась не только основной части населения, но и элиты, которую пришлось «тренировать» несколько дольше. В первую пятилетку двухтысячных задача была решена. М.Б. Ходорковский являет собой наиболее яркий пример насильственной и пространственно-временной деполитизации. Но стоило ему выйти из колонии и уехать заграницу, как он вернулся к политике, но уже фактически вне отечества и без ка- ких-либо политических перспектив.

Существенным представляется функционирование политических институтов, не действующих по политическому структурированию публичного пространства. В частности, выборы выполняют в большей степени легитимирующую функцию, но не являются процедурой определения субэлитных или контрэлитных групп, которые в результате электоральной поддержки формируют и формулируют содержание, направление и форму деятельности органов государственной власти. В силу этого дифференциации политики и административного управления не происходит.

Важным элементом городского политического пространства являются общественные движения и политические партии. Существенным фактором для их успешного функционирования являются структуры политических возможностей, включающие «специфические конфигурации ресурсов, институциональные механизмы и исторические прецеденты социальной мобилизации, которые в одних случаях способствуют развитию протестных движений, а в других – сдерживают их развитие. <…> структуры политических возможностей влияют на выбор протестной стратегии и на воздействие общественных движений на свое окружение» [28, р. 58]. Среди институциональных механизмов немаловажное значение имеют властные структуры, элиты, чья позиция и активность могут способствовать или противодействовать успешности движений. В этом контексте показательным является распоряжение полпреда Президента в Центральном Федеральном округе Г.С. Полтавченко (ныне – губернатор Санкт-Петербурга), отданное федеральным инспекторам:

16

«Надо вести диалог с теми организациями, чей вектор направлен в положительную сторону. Например, с любителями аквариумных рыбок» [29].

Подытоживая исследование российских городских движений 2009–2012 годов, Карин Клеман разграничивает социальные, гражданские и политические городские общественные движения. Она показывает, что доминирующими являются социальные движения, хотя появляются некоторые намеки на политическую активность [30]. Но политическое пространство города невозможно без политических движений, ставящих политические задачи. О некотором возрождении политического говорят исследователи движений 2011–2013 годов [31]. Хотя представляется, что их оптимизм чрезмерен.

Для того чтобы быть политическим, надо быть общественным, т.е. опираться на структурированную общественность – публику. Здесь важно различение, которое проводит Габриэль Тард между публикой и толпой. «Наш век – это эра публики или публик», – утверждает он [32, с. 266]. И то, что было верно в1901 году, не теряет значения и сейчас. Важным аспектом являются мировоззренческие основания требований изменить направленность деятельности властных институтов. В этом отношении и религиозные инициативы, движения могут вполне быть основой политической активности. Но при существующих закрытых политических возможностях наполнить городское пространство политическим и дать возможность появлению нового его измерения – политического пространства– достаточнопроблематично.

Список литературы

1.Блумер Г. Социальные проблемы как коллективное поведение // Социальные проблемы: конструкционистское прочтение: хрестоматия / сост. И.Г. Ясавеев. – Казань: Изд-во Казан.

ун-та, 2007. – С. 11–25.

2.Парк Р.Э. Город: предложения по исследованию человеческого поведения в городской среде // Парк Р.Э. Избр. очерки:

17

сб. пер. / сост. и пер. с англ. В.Г. Николаев; отв. ред. Д.В. Ефре-

менко. – М., 2011. – С. 19–56.

3. Вирт Л. Урбанизм как образ жизни // Вирт Л. Избр. работы по социологии: сб. пер. / пер. с англ. В.Г. Николаев; отв.

ред. Л.В. Гирко. – М., 2005. – С. 93–118.

4. Jones B.D., Sulkin T., Larsen H.A. Policy punctuations in American political institutions // American Political Science Review. – 2003. – Vol. 97, № 1. – P. 153–154.

5.Парк Р.Э. Городское сообщество как пространственная конфигурация и моральный порядок // Парк Р.Э. Избр. очерки: сб. пер. / сост. и пер. с англ. В.Г. Николаев; отв. ред. Д.В. Ефре-

менко. – М., 2011. – С. 66–79.

6.Корнев Н.Р. Жилищная стратификация в центре СанктПетербурга // Социологические исследования. – 2005. – № 6. –

С. 77–85.

7.Корнев Н.Р. Где живет элита в Петербурге? // Журнал социологиии социальной антропологи. – 2008. – №1. – С. 92–116.

8.Карбаинов Н.И. «Нахаловки» Улан-Удэ: «огораживание» пригородной земли // Социологические исследования. – 2007. –

№11. – С. 136–139.

9.Lewis O. The culture of poverty // Journal Title: Scientific American. – 1966. – Vol. 215, № 4. – P. 19–25.

10.Lewis O. The culture of poverty // Society. – 1998. – Vol. 35, № 2. – P. 7–9.

11.Голодец: В стране проживает 22 миллиона бедных [Электронный ресурс] // Агентство эконом. информации

«Прайм». 26.12.2015. – URL: http://1prime.ru/News/20151226/ 822700553.html.

12.Численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума и дефицит денежного дохода [Электронный ресурс] // Сайт Федер. службы гос. статистики. – URL: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/population/urov/urov_ 51g.doc.

13.Распределение малоимущего населения по основным группам (по материалам выборочного обследования бюджетов

18

домашних хозяйств; в процентах) [Электронный ресурс] // Сайт Федер. службы гос. статистики. – URL: http://www.gks.ru/ free_doc/new_site/population/urov/urov_53g.doc.

14.Анциферова Я. Величина прожиточного минимума уменьшена [Электронный ресурс] // Информационно-правовой портал ГАРАНТ.ру. – URL: http://www.garant.ru/news/675893/ #ixzz3vbSd7FqS.

15.Об установлении величины прожиточного минимума на душу населения и по основным социально-демографическим

группам населения в целом по Российской Федерации за III квартал 2015 г.: Постановление Правительства РФ от 30 ноября 2015 г. № 1291 [Электронный ресурс]. Доступ через справ.- правовую ситему Гарант.

16.Гончаров И.А. Бедность и факторы, влияющие на со- циально-политическую активность населения // ПОЛИТЭКС. – 2005. – № 3. – С. 232–245.

17.Milbrath L.W. Political participation: how and why do people get involved in politics? – Chicago: Rand McNally & Company, 1965.

18.Armingeon K. Political participation and associational involvement // Citizenship and Involvement In European Democracies. A Comparative Analysis / Ed. by van J.W. Deth, J.R. Montero, A. Westholm. – London; New York: Routledge, 2007. – P. 358–384.

19.Денкэн Ж.-М. Политическая наука / пер. с фр. И.А. Гобозова. – М.: Изд-во МНЭПУ, 1993.

20.Рахманинова М.Д. Город как политическое пространство: этимология, проблемы, перспективы [Электронный ресурс] // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории

ипрактики // Грамота. – 2013. – № 3(29): в 2-х ч. – Ч. I. – C. 135– 139. – URL: www.gramota.net/materials/3/2013/3-1.

21.Даугавет А.Б. Дискурс местной власти в России и во Франции // Власть в России: элиты и институты: материалы седьмого Всерос. семинара «Социологические проблемы инсти-

19

тутов власти в условиях российской трансформации» / под ред.

А.В. Дуки. – СПб.: Интерсоцис, 2009. – С. 294–324.

22.Ясавеев И.Г. Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации: автореф. дис. … д-ра социол. наук. – Казань, 2006.

23.Валадес Д. Конституционные проблемы правого государства. – М.: Идея-Пресс, 2009.

24.Грызлов опасается провокаций во время массовых мероприятий 14 апреля [Электронный ресурс] // Сайт РИА «Новости». 12.04.2007. – URL: http://ria.ru/society/20070412/63531538.html.

25.Борис Вячеславович Грызлов [Электронный ресурс] //

Сайт «Викицитатник». – URL: https://ru.wikiquote.org/w/index.php? title=Борис_Вячеславович_Грызлов&oldid=205359.

26.Цепилова О.Д. Возникновение и развитие общественных движений в районе повышенной экологической опасности (на примере г. Кириши Ленинградской области): дис. … канд. социол. наук. – СПб., 2000.

27.Greenwald A.G. The totalitarian ego: Fabrication and revision of personal history // American Psychologist. – 1980. – Vol. 35, № 7. – P. 603–618.

28.Kitschelt H. Political opportunity structures and political protest: anti-nuclear movements in four democracies // British Journal of Political Science. – 1986. – Vol. 16, № 1. – P. 57–85.

29.Люди, которые нас удивили [Электронный ресурс] //

Комсомольская правда. – 25.01.2002. – URL: http://www.spb.kp.ru/ daily/22479/14914.

30.Клеман К. Заключение: городские движения, «Болотное движение» и политика // Городские движения России в 2009– 2012 годах: на пути к политическому / под ред. К. Клеман. – М.:

Нов. лит. обозрение, 2013. – С. 502–540.

31.Политика аполитичных: гражданские движения в России 2011–2013 годов / ред. С.В. Ерпылева, А.В. Магун. – М.: Нов. лит. обозрение, 2015.

32.Тард Г. Мнение и толпа // Психология толп / Ин-т психологии РАН. – М.: КСП+, 1998.

20