3. Карахытаи в жетысу

Образование государства карахытаев было обусловлено нашествием кочевых племен из Центральной Азии, верхушка которых захватала власть над значительной территорией. Но в целом карахытайская конфедерация сформировалась на местном эшополитическом субстрате при ведущей роли племен Юго-Восточного Казахстана и Алтая, несших и при караханидских правителях пограничную службу и получавших за это «награды и наделы»⁷¹.

Появление войска Елюй Даши на Эмиле в 1125 г. не внесло коренных изменений в сложившиеся в Жетысу государственные институты. Полити­ческая юрисдикция карахытаев распространялась на часть Жетысу, право­бережье Сырдарьи и другие районы⁷².

Формирование органов управления карахытайского объединения про­исходило под сильным влиянием местных традиций. Это ясно видно на примере изменений в карахытайской армии. Разделяя армию на войсковые единицы, Елюй Даши еще в Катун-балыке установил численность каждо­го отряда в 500 человек. Но в Жетысу гурхан резко изменит этот порядок: под началом одного военачальника могло быть не более сотни воинов. Тем самым управление армией.было частично децентрализовано. За местными племенами были сохранены функции по охране границ.

В дальнейшем войске карахытаев, включавшее в свой состав племена Юго-Восточного Казахстана, утратало черты такой военной организации. В ходе завоеваний карахытайское военное ополчение было заменено ар­мией, состоявшей, в основном, из тюркоязычных племен и народностей. Одновременно происходило хозяйственное и этническое «растворение» пришлых этнических групп в местной этнической среде — сначала в Жетысу, а затем в Мавераннархе.

Появление карахытаев не сопровождалось разрушением городов и осед­лых поселений. Карахытаи были заинтересованы в регулярной торговле с городами и земледельческими областями Средней Азии. Среди них наряду со скотоводами было немало полукочевых групп, знавших земледелие. Источники единодушно отмечают, что карахытайская инфитьтрация носила мир*. ;н характер⁷³. Когда они (карахытаи) занимали город, то для жителей его ничего не меняли, — писал Ибн ал-Асир, — только брали с каждого дома по динару. Что касается посевов и тому подобного, то они предоставлялись населению»⁷⁴. Владетели уделов получали при этом свое­го рода охранные грамоты (пайцзы) в знак того,-что они находятся под про­текцией гурхана.

Положение изменилось в начале 40-х годов XII в. после поражения Сельджукидов в Мавераннахре. Во вновь завоеванных областях сосредоточи­лись карахытайские войска и выплата им дани становилась обязательной.

В целом карахытаи не меняли существовавшего до них политического устройства и взаимосвязей между различными областями. У власти на мес­ тах находились представители тех же династических фамилий, что правили здесь прежде. Существовавшая тенденция к усобицам не устранялась, а усиливалась, так как «цари Туркестана», по словам Джузджани, с помо­щью карахытаев продолжали попытки «покорить и разгромить» один дру­гого⁷⁵. Обескровливая себя в постоянных распрях, неся огромные расходы в виде богатых подарков на содержание карахытайских войск и уплату дани завоевателям, местные правители усиливали дробление своих уделов, ак­тивно поощряемое гурханами. В результате области Казахстана и Средней Азии, входившие в состав карахытайских владений, а также объединения, признававшие вассальную зависимость от гурханов, хозяйственно и поли­тически слабели. В Жетысу, Мавераннахре, Фергане одновременно прави­ло несколько мелких и крупных маликов и султанов⁷⁶.

Карлуки долины Или и Мавераннахра, бешбалыкские уйгуры, послед­ние Караханиды в Самарканде находились под фактическим управлением наместников гурхана, собиравших с них дань. Правление карахытайской знати было обременительным, а ее притеснения, особенно непомерные требования при сборе налогов, вызвали недовольство⁷⁷. Ибн ал-Асир отме­чает, что «карахытаи» жили в странах Туркестан и Мавераннахр и тяж:ело попирали их народы. У них в каждом городе (есть) наместник, который им доставляет деньги⁷⁸.

В Хорезме дань и налоги периодически собирали специально прислан­ные гурханами сборщики⁷⁹, в других районах право сбора дани и доставки ее в столицу карахытаев предоставлялось местным феодалам⁸⁰.

До провозглашения империи вожди карахытаев не претендовали на вла­дение землями уделов как своей династической собственностью, опираясь на институт наместников, могущество которых превышало силу самих вла­детелей. Наместники некоторых областей, например, Тараза, со временем выступали в качестве полновластных владетелей⁸¹.

После победы над султаном Санджаром гурхан учредил свою ставку в Гуз-ордо, под Баласагуном. Уйгурские купцы называли Семиречье Чугал (Чигиль). Как сообщают источники, жители его миролюбивы, занимались земледелием, в пользу правителя платилась десятина, ставка же гурхана столь велика, что требовалось полдня, чтобы обойти ее⁸².

Формирование карахытайского государственного объединения сопро­вождаюсь утверждением и закреплением патриахально-феодальных прин­ципов управления. Однако система наследования верховной власти носила своеобразный характер: гурхану, как правило, наследовала женщина, так­же обретавшая титул гурхана. Это вызвало недоумение и возмущение мест­ного мусульманского населения. Осуждение этой традиции отражено в сочинениях восточных авторов⁸³. Причина существования такого принци­па наследования крылась в том, что династийная коалиция карахытаев со­стояла из двух брачующихся родов-фратрий, мужской и женской, рода императоров и рода императрицы, и они оба в одинаковой мере имели пра­во на занятие гурханского престола. Отсюда и «чередующееся наследова­ние», смысл которого коренился не столько в разделении власти между представителями двух родственных династических групп, сколько в утверж­дении определенного военно-политического равновесия среди стоявших за ними кочевых племен, связанных генеалогической общностью⁸⁴.

Елюй Даши умер в 1143 г., и власть перешла к вдове гурхана, Табуян, а через семь лет правление принял Иле. При нем была впервые произведена перепись населения. Было записано 84тыс. семей, это, очевидно, численность кочевников, обитавших между Сырдарьей и Эмилем. Весь уклад жизни кара- хыгаев сохранит черты степного быта⁸⁵. Царствование Иле длилось 13 лет, после его смерти в 1155 г. трон передан младшей сестре Елюй Даши - Бусуган. Ей наследовал Чжилугу, который царствовал с 1169 г. примерно по 1203 или 1214. С его именем связан новый этап в истории государства карахытаев. Процесс де­централизации привел к тому, что карахытайские военачальники превратились, в сущности, в автономных наместников. Действуя от имени гурхана, они фактичес­ки были вполне самостоятельны и ограничивались только присылкой ему дани.

Власть гурхана, по существу, была номинальной.

Усиление гнета и феодальной усобицы. С середины XII в. карахытаи существенно изменили свою налоговую политику, перешли к открытому грабежу, совершали набеги на мирные поселения, «убивали, брали в плен, грабили и угоняли в полон во множеслве, без счету»⁸⁶.

Позиции карахытаев в Семиречье и Мавераннахре некоторое время еще оставались относительно прочными из-за продолжавшихся феодальных усобиц. Так, карлуки, заинтересованные в получении податей с оседлого населения, на время избавились от соперничавшей с ними группы самар­кандского тамгач-хана (1156). Тогда немедленно вмешался гурхан, прика­завший своему ставленнику Джагры-хану выселить карлуков из Самар­канда и Бухары с требованием, чтобы те «перестали носить оружие и заня­лись земледелием»⁸⁷. Конница карлуков, покинув пределы Самарканда, направилась в сторону Бухары, «грабя и убивая» все на своем пути, но была разгромлена в кровопролитной битве войсками карахытаев. Вскоре гурхан лишился Балха, владетель которого ежегодно поставлял харадж (поземель­ный налог). В апреле-мае 1198 г. сокрушительное поражение карахытаям нанесли гуридские правители - выходцы с территории Афганистана, стре­мившиеся к захвату Хорасана и соседних с ним областей Средней Азии.

Вскоре в борьбу с карахытаями вступил и Хорезм, пытавшийся изба­виться от опеки гурхана. Отказавшись оказать ему поддержку в борьбе с гуридами, хорезмшах осадил, а затем захватил Бухару. Летом 1205 г. кара­хытаи оставили Термез, вслед за чем их вассалы - правители Самарканда и Бухары - стали искать у Хорезма союза в борьбе с гурханом. Мавераннахр оказался в руках хорезмийцев, занявших здесь «каждый город и каждый край вплоть до Узгецда и поставивших своих наместников. Возможно, в какой-то зависимости от Хорезма оказался и Тараз. Командующий мест­ным ополчением, будучи разгромлен и взят в плен в 1210 г., был символи­чески посажен на трон и препровожден в Хорезм.

В Самарканде, однако, кардинальных изменений не последовало. Бо­лее того, хорезмшах с почестями отправил в Самарканд тамошнего султа­на в сопровождении специального наместника, чтобы «было все так, как установили хытаи»⁸⁸.

Обострились отношения гурхана с вассалами — карлукскими правите­лями в Илийской долине (Каялык и Алмалык). Он вынужден был переба­зироваться из Гуз-ордо в Кашгар⁸⁹.

Вскоре карлуки в союзе с сильной конфедерацией найманских племен в пределах Кашгара захватали последнего гурхана карахытаев Чжилугу. Владения карахытаев бесповоротно перешли в руки предводител я найманов Кучлука.

В начале XI в. военно-политическая гегемония на территории прежне­го расселения кимекских, кьшчакских и куманских племен перешла в руки кьшчакских ханов. Пришедшая к власти правящая династийная знать кьш- чаков стала предпринимать активные действия в южном и западном на­правлениях, что привело их к непосредственным активным контактам с государствами Средней Азии и Юго-Восточной Европы.

Во второй четверти XI в. военно-племенная знать кыпчаков вытеснила огузских джабгу из нижнего и среднего бассейна Сырдарьи, Приаральских и Прикаспийских степей. Захват кыпчакскими правителями территории обитания огузской аристократии был вызван как экономическими, так и политическими причинами. Политический фактор был связан прежде все­го с внешними событиями, сопряженными с движением в начале XI в. цент­ральноазиатских племен в западном направо нии. Наряду с этим немалое значение имели центробежные тенденции д шастийных групп кыпчаков, стремившихся к самоопределению и созданию собственной государствен­ности. Усилившиеся в первой половине XI в. кыпчакскйе племенные вож­ди, по всей вероятности, испытывали нехватку в пастбищных угодиях, рав­но как стремились взять под свой контроль важнейшие торговые пути, проходившие через Поволжье, Устюрт и низовья Сырдарьи. Этот участок магистрали, соединявши!! Азию с Европой, имел большую притягатель­ную силу, как один из важных путей обогащения.

С изменением этнополитической ситуации, связанной с распростране­нием власти кыпчаков в приаральских и поисырдарьинских областях, в начале 2-й четверти XI в. появилось название «Степь кыпчаков» (Дешт-и Кыпчак) вместо «Степи огузов» (Мафазат аль-гузз)⁹⁰. Завладев Мангыс- тау, а также прилегающими к нему регионами, кьтчаки вплотную подо­шли к северным рубежам Хорезма. Тем самым пределы политического вли­яния кыпчаков значительно расширились. В середине XI в. происходит миг­рация основных масс куманов и больших группировок кыпчакских пле­мен под властью правящих родов токсоба и бурджогли в южнорусские и причерномооские степи вплоть до границ Византии. В резуль тате этих со­бытий кыпч; иский массив племен распался на два этно-терри ' эриальных объединения: Восточнокыпчакское и Западнокыпчакское, рубежи кото­рых проходили по реке Итиль (Волге). ^ол'-шая часть территории совре­менного Казахстана находилась под властью ханов Восточнокыпчакского улуса.

Бурные события первой половины XI в., в ходе которых кыпчакская аристократия значительно расширила территорию расселения племен вос­точного Дешт-и Кыпчака, привели к войнам и столкновениям с державой огузов на Сырдарье, со среднеазиатскими династиями Се’льджукидов, Хо- резмшахов и Караханидов. Сыграла роль и необходимость обеспечения внешней безопасности, ставшая объективной причиной образования госу­дарства у кыпчаков.

В научной литературе имеются две точки зрения на проблему сущест­вования государства у кыпчаков. Сторонники первой из них склонны счи­тать, что у кыпчаков была государственность, которая рассматривалась в одном случае как раннее государственное образование⁹¹, а в другом - как усвоение кыпчаками элементов государственной традиции в ходе культур­ного влияния, в частности, Хорезмшахов⁹². Согласно второму мнению, отрицается сама возможность наличия государства⁹³. Так, кыпчакское по­литическое устройство определяется как пример безгосударственной адап­тации в Великой Степи⁹⁴. Однако, определенным упущением в подходах обеих сторон было неприятие рассмотрения проблемы с позиции преемст­венной связи между кимеками и кыпчаками. Впрочем, такая возможность появилась только после того, как было установлено существование госу­дарства у кимеков⁹⁵, Сведения письменных источников позволяют полагать, что кыпчаки стали полноправными наследниками государства кимеков.

Политические устои кыпчакского ханства заметно укрепились в сере­дине XI в. после миграции значительных групп кыпчакских и куманских племен, создававших почву для центробежных устремлений в восточном Дешт-и Кыпчаке.

Со второй половины XI в. по первую треть XII в. наблюдается относи тельная стабилизация и политическое единство кыпчакских ханов, из числа которых источники выделяют двух наиболее значимых правителей - «мо­гущественного» и «царя, пользующегося самым большим уважением». Сказанное позволяет полагать, что в кыпчакской этно-социальной общнос­ти были верховные ханы, пользующиеся особым влиянием.

Власть кыпчакских ханов передавалась по наследству от отца к сыну. Династийным родом считались ельборили, из числа которых выходили ханы. Историк Джузджани (ум. после 1260) приводит ценные сведения о династийном роде кыпчакского хана «величающего улуг (великого)-хана», в юношеском возрасте бежавшего от монголов с территории Казахстана в Индию, где, в Делийском султанате, он был известен как «хан ельбори и шах имеков»⁹⁶. Отец улуг-хана, пишет далее Джу зджани, также «был силь­ной личностью среди племени ельбори и носил титул хана»⁹⁷, ?. его дед был потомком Абар-хана ельбори. Следовательно, Абар-хан — не кто иной, как генеалогический родоначальник династийного кыпчакского ханско'го рода ельбори (ельборили). В этой связи небезынтересны сведения Махмуда ал- Кашгари о некой значительной личности среди кыпчаков — Табар-хане. Однако никаких дополнительных сведений о нем он не приводит Между тем, Табар-хан и Абар-хан, судя по всему, одно и то же лицо. Исходя из этого можно допустить, что Табар-хан (или Абар-хан) являлся первопред­ком династии Кыпчакского ханства XI - на:. XIII вв.

В ханской ставке, называвшейся ордой, находился аппарат управления хана, ведавший ханским имуществом и ханской армией. В военно-админи­стративном отношенш! Кыпчакское ханство, следуя древнетюркским тра­дициям, делилось на два крыла: правое со ставкой на реке Урале, вероятно, на месте г. Сарайчика, и левое — с резиденцией в г. Сыгнаке (на Сырда­рье)⁹⁸. Более мощным было правое крыло. Центр ханства, скорее всего, на­ходился в Торгайских степях. Военной организации и военно-администра­тивным системам управления придавалось исключительное значение, ибо они отражали специфику кочевого быта и были наиболее органичными и удобными для кочевого способа существования.

Рельефно была выражена строгая иерархическая система господство­вавшей аристократической верхушки (ханы, тарханы, югуры, баскаки, беки, баи), наряду с этим роды и племена также разделялись по своей социаль­ной значимости. Строгая иерархия родов и племен была в кочевнических государствах Центральной Азии основополагающим принципом общест­венного и государственного развития.

В Кыпчакском ханстве имелось делопроизводство, велась переписка знати с правителям! соседних и отдаленных стран. В письменном источ­нике наряду с китайскими, индийскими, уйгурскими упоминаются кып- чакские ученые и мудрецы⁹⁹. Приобщение отдельных групп кыпчаков к му­сульманской религии является свидетельством определенного уровня их социально-культурного развития.

Одним из феноменов кочевой цивилизации в кыпчакском обществе был высокий уровень коммуникации. Действующая в стране кыпчаков систе­ма коммуникационных связей соответствовала самым высоким требова­ниям «технического» прогресса того времени. В этой связи достаточно ска­зать о том, что обширные просторы этнической территории кыпчаков XI — нач. XIII чв. сообразовывались с коммуникационными возможностями их общества.

Кыпчакское общество было социально и сословно неравным. Основой неравенства была частная собственность на скот. Главным богатством явля­лись лошади. Многие в стране кыпчаков, как сообщают средневековые авторы, владели несколькими тысячами прекрасных лошадей, а некоторые из них десятьютысячными табунами и более¹⁰⁰.

Подвтсные скотоводческие группы кыпчакских племен совершали зна­чительные перекочевки на сотни, а то и более тысячи км. Амплитуда их перекочевок была различна в зависимости от исторических традиций, сте­пени зажиточности и характера природных условий.

Места основных пастбищ и маршруты кочевий складывались на протя­жении многовекового опыта поколений. В этой связи осмысление понятия «родины» (этнической территории) происходит через понятия «пастбищ­ная территория», «летовки» и «зимовки». Устойчивые пути кочевок могли изменить только серьезные экономические, социальные или политичес­кие причины. Распределение кочевых путей и пастбищ было основным ус­ловием пастбищно-кочевой системы, которая обеспечивала нормальную жизнедеятельность общества. Посягательство на скот строго каралось, считалось наказуемым по устоявшимся нормам обычного права (тйре). Скот, находившийся в частной собственности, отмечался родо-племенны- ми метками (тамгами). С потерей скота, а следовательно, и возможности кочевать, свободный общинник переходил в категорию оседлых жителей (ятуков). Но как только у бедного ятука появлялось достаточное количе­ство скота, он снова переходил к кочевому хозяйству. Самую бесправ­ную группу в кыпчакском обществе составляли рабы, которые попол­нялись за счет военнопленных. Этнополитические взаимоотношения с другими народами определяли многие особенности рубежей этничес­кой территории. Особенно упорную борьбу кыпчакские ханы вели со среднеазиатскими государствами, в особенности, с Хорезмшахами. При­знание суверенитета выражалось, как правило, в том, что вассалы при­носили клятву верности сюзерену, уплачивали дань, участвовали со сво­ими отрядами в его военных походах. Контингент войска Сельджуки- дов нередко пополнялся племенными группировками во главе с кып- чакскими вождями.

Во второй четверти XI в. Хорезмшахи широко привлекали на службу военные отряды, состоящие из кыпчакских и огузских племен против сельд­жукской гегемонии. В 1065 г. правитель сельджуков Алп Арслан, усмирив Хорезмшахов, совершил поход на Мангыстау против кыпчаков, имевших там хорошо укрепленную крепость. Добившись от кыпчаков изъявления покорности, Алп Арслан напал на огузское племя чаграков и разгромил их 30-тысячное войско¹⁰¹. После этого сельджукский султан совершил поход на Дженд и Сауран. В результате этой военной компании часть кыпчак­ских племен временно подпала в зависимость от Сельджуквдов Хорасана. Вероятно, в ходе этих противоборств кьшчаки пленили огузо-сельджук- ское племя алка-булак, но последние, по сообщению Махмуда Кашгари, с божьей помощью освободились от них¹⁰².

В конце последней четверти XI в. на Мангыстау и восточном побере­жье Каспийского моря по-прежнему властвовали кыпчаки, в полити­ческой зависимости от которых находились отдельные группы огузских и туркменских племен. В 1096 г. племена кыпчакского объединения во главе с «могущественным» ханом совершили поход на Хорезм. Однако покровители Хорезмшахов Сельджукиды вынудили их возвратиться на Мангыстау.

Судя по опосредованным сведениям Махмуда Кашгари, кыпчакская военно-кочевая знать находилась в сложных политических взаимоотно­шениях с правителями династии Караханидов. Караханиды предпринима­ли походы в восточные пределы Кыпчакского улуса, в свою очередь киме- ки с берегов Иртыша совершали набеги в пределы тюркской мусульман­ской державы в Семиречье. На юго-западе своей территории кыпчакские ханы возвели в области Тараза укрепление Кенджек Сенгир, как погра­ничный пункт с государством Караханидов.

В конце XI в. Дженд, Янгикент и другие города нижней Сырдарьи про­должали находиться в руках кыпчакских вождей. Однако в первой полови­не XII в. эта область стала ареной упорной борьбы между кыпчакскими ханами и мусульманскими династиями Средней Азии, пытавшимися во что бы это ни стало овладеть ею. В период правления Кутб ад-дина Мухаммада (1097-1127) кыпчаки оказывали Хорезмшаху действенное сопротивление, сохраняя за собой земли на нижней Сырдарье и в степях между Аральским и Каспийским морями. Кыпчакские правители в лице преемника Мухам­мада, его сына Атсыза (1127—1156), видели сильного и предприимчивого противника. Хорезмшах в начале своего правления оставался верным под­данным Санжара. Между тем, вскоре все свои помыслы он направил на усиление своей власти, посредством подчинения прежде всего сопредель­ных кыпчакских племен. Под флагом распространения ислама Атсыз со­вершил поход и завоевание Джевда, а затем продвинулся на север, присо­единив к своим владениям Мангыстау.

В 1133 г. царь и предводитель, который среди язычников кыпчаков поль­зовался «самым большим уважением», потерпел поражение от Хорезмша- ха Атсыза, предпринявшего поход из Дженда в глубь Дешт-и Кыпчака¹⁰³- Источники не содержат никаких дополнительных сведении о причинах первого крупного поражения, очевидно, верховного хана кыпчаков в пре­делах своего коренного улуса. По существу с этого времени (второй трети XII в.) начинается и усиливается раздробленность кыпчакского ханства, вызванная рядом причин, основными из которых стали: формирование прохорезмийской ориентации в среде кыпчакских племен, прежде всего в их аристократических кругах,, сложение крупного объединения канглы, усиление междоусобной династийной борьбы за власть.

Независимые действия Атсыза, вызванные стремлением к самостоятель­ности, были упреждены его сюзереном Санжаром, совершившим поход на Хорезм и заставившим Хорезмшаха выразить ему покорность. Судя по со­общениям письменных источников, кыпчакская военно-аристократичес­кая знать вынуждена была трижды, с 1145 по 1152 гг., сдавать Атсызу Джевд. Хорезмшах видел в Дженде «главнейшую местность мира и величайшую пограничную окраину ислама»¹⁰⁴, поэтому обладанию этим городом при­давалось исключительное значение. Присоединив к своим владениям Дженд и Мангыстау, он привел в зависимость от Хорезма соседние кочевые пле­мена. Атсыз назначил правителем Дженда своего старшего сына Алп Арс­лана.

Со второй половины XII в., в особенности с эпохи правления Текеша (1172-1200), проводилась целенаправленная политика на сближение с кып- чакской знатью. Предводители племенных группировок кыпчаков, канглы, кимеков, уран стали привлекаться на службу Хорезмшахами. Правящая знать Кыпчакского объединения и династии Хорезмшахов вступали меж­ду собой в родственные связи. Кыпчакский хан Джанкеши выдал свою дочь Теркен-хатун за Хорезмшаха Текеша. Согласно средневековым традициям отношения свойства как «союз мира и родства» на разных уровнях межэт­нических связей имели исключительно важное значение. Они влекли за собой целую систему реальных и нередко тесных связей, проявлявшихся в общественно-политической обоюдной поддержке.

Кыпчаки во главе с вождем племени уран Алп Карой в 1181 г. прибыли к границам Дженда и выразили желание служить Хорезмшаху. В подтверж­дение своих искренних намерений Алп Кара послал своего старшего сына Кырана вместе с огланами (детьми беков) служить Хорезмшаху в Гургандж. Текеш достойно принял посланцев, выдав свою дочь за Кырана. Вскоре объединенные войска Мелик-шаха, сына Текеша, и Алп Кара выступили против карахытаев. В результате этих совместных действий были освобож­дены земли вплоть до .Тараза. Текеш в письме к владетелю Ирана и Азер­байджана атабеку Джехану Пехлевану (Кыран находился в брачной связи и с его дочерью) извещал о том, что ему служат многочисленные отряды кыпчаков, которые находятся во всех концах Туркестана¹⁰⁵.

По сведениям ал-Багдади, датируемым 1182г., Мелик-шах упоминается как правитель не только Дженда, Рибата и Барчилыгкента, но и админи­стративно-политического центра кыпчаков Сыгнака. Однако эти данные отражали лишь эпизодическое состояние политической ситуации в регио­не. Она характеризовалась в целом крайней нестабильностью, которая вы­зывалась и поддерживалась Хорезмшахами в целях проводимой ими поли­тики, направленной на подрыв устоев независимого кыпчакского улуса. Для этого из представителей кыпчакской аристократии они создали зам­кнутое военное сословие, поддерживавшее устремления Хорезмшахов. Идеологической основой такой линии была исламизация кыпчаков, преж­де всего их знати¹⁰⁶. Между тем, значительные группировки кыпчакских племен оставались вне ислама до конца XII в. Пространство между Джен- дом и Фарабом Д° конца XII в. считалось областью языческих кыпчаков. «Возможность существования кыпчакского государства, — отмечал В. В. Бартольд, - без принятия ислама до такого позднего времени показывает насколько, силен бьи народный элемент»'⁰⁷.

Вожди кыпчакских племен, находившихся на службе правителей Хо­резма, нередко переходили на сторону своих степных соплеменников Дешт- и Кыпчака. В 1195 г. правитель Сыгнака и Дженда кыпчакский хан Кадыр Буку сразился с войском Текеша, выступившего под предлогом священ­ной войны. Исход битвы был решен в результате перехода кьшчакской гвар­дии из племени уран из лагеря Хорезмшаха на сторону Кадыр Буку-хана. С остатками разбитого войска Текеш возвратился в Хорезм.

В середине XII в. военные отряды кыпчаков и кимеков совершили по­ход на Саксин, расположенный на Волге, и его окрестности. В результате этих событий жители Саксина признали зависимость от кыпчакских ха­нов, которые назначили в нем своих наместников (баскаков).

Согласно установившейся традиции, правители Хорезма брали жен из ханских родов канглы и кыпчаков. Объединенные племена канглы во 2-й половине XII в. - нач. XIII вв. представляли большую политическую силу, стремившуюся к самоопределению и тем самым не способствовавшую политическому единству Кыпчакского ханства. Как известно, главную военную опору Хорезмшахов составляли группировки канглы и кыпчаков. В начале XIII в. крупную роль при дворе Хорезмшахов играл предводитель канглы Амин Малик, на дочери которого был женат Хорезмшах Ала ад- дин Мухаммед. Кыпчакская аристократия, наделенная Хорезмшахами го­сударственными и военными должностями, отстаивала интересы послед­них. В кыпчакском обществе усилились внутренние противоречия, вызван­ные прохорезмийской ориентацией значительных группировок кыпчак jb, а также центробежными тенденциями соперничества за верховную власть. В этой обстановке Хорезмшахи искусно разжигали и поддерживали враж­ду между кыпчакскими вождями.

В конце XII в. произошла ссора между Каир Буку-ханом и его пле­мянником Алп Дереком. В 1198 г. сын Текеша Мухаммед вместе с Алп Дереком совершили поход в степь. Каир Буку-хан был разбит и достав­лен в Хорезм. Ханская власть перешла к Алп Дереку, и он повел неза­висимую от Хорезмшахов политику. Опасаясь дальнейших усилений кыпчакского хана, Текеш освободил Каир Буку-хана, дал ему большое хорезмийское войско и послал его против Алп Дерека. В результате Алп Дерек был разбит, однако сам Каир Буку-хан попал в зависимость от Хорезмшаха.

В начале XIIIв. в состав государства хорезмшаха Мухаммеда (1200-1220), предъявлявшего свои притязания на первенство в мусульманской Азии' вошла и область Сыгнака. Несмотря на потерю Сыгнакского владения кыпчакские ханы продолжали вести упорную борьбу с Хорезмом. Из Джен­да Мухаммед предпринимал неоднократные похода на север против кып­чаков Дешт-и Кыпчака. В 1216 г. во время одного из военных походов про­тив Кадыр-ханаон дошел до Иргиза, где в Торгайских степях совершенно случайно столкнулся с войском Чингиз-ханя, преследовавшего меркитов, бежавших от монголов в страну кыпчаков. После битвы с султаном монго­лы под прикрытием ночи отступили. Это было первое появление монголов на территории Казахстана, приостановившее длительное соперничество кыпчаков с Хорезмшахами.

Кыпчакская государственность пала, однако процесс ее развития не был окончательно разрушен тяжелыми событиями XIII в., а был лишь приглу­шен и проявился вновь в период формирования казахского народа и госу­дарства в XV веке.

Племенной и этнический состав. С первой половины XI до начала XIII вв. формирование кыпчакской этнической общности вступает в качест­венно новый этап развития, связанный прежде всего с ростом на основной их территории — восточном Дешт-и Кыпчаке могущества кыпчакских ха­нов, власть которых легитимизировалась сильным династийным родом ель- борили в рамках собственного государства.

В середине XI в. началось движение кыпчакских и куманских племен на запад. Происшедшие во второй половине XI в. политические и этногра­фические изменения в пределах южнорусских степей были отмечены пер­сидским историком Хамдаллахом Казвини, по сведениям которого Дешт- и Кыпчак есть то же самое, что Дешт-и Хазар. В X в. южнорусские степи были известны, как Дешт-и Хазар. Куманы с 1055 г. в древнерусских лето­писях фигурируют под калькированным именем половец. Судя по всему, термин «половцы» следует толковать в двух значениях: конкретном, обо­значавшем собственно куманов, и расширительном, распространявшемся на все объединение кыпчакских племен. Однако эти значения в летописях не различались. Отсюда возникали известные сложности при интерпрета­ции сведений в письменных (древнерусских) памятниках. Точно также дело обстояло со средневековой византийской историографией. В 1078 г. ви­зантийцы первыми из своих западных соседей узнали куманов по их под­линному этническому назьанию и распространили это имя на все тюрк­ские племена Дешт-и Кыпчака. Эта традиция в византийской литературе сохранялась вплоть до XIV в.

Пределы «Половецкой степи» древнерусские летописи определяли меж­ду Волгой и Днепром. Впрочем, западный Дешт-и Кыпчак согласно му­сульманским источникам охватывал гораздо большую территорию. Так, све­дения арабского географа ал-Идриси (XII в.) позволяют считать, что ко­чевья собственно куманов располагались ме:.-ду Днестром и Днепром, а восточнее Днепра находились орды кыпчакских племен¹⁰⁸.

Племенной состав кыпчпков западного объединения состоял из один-* надцати племен: токсоба, иетиоба, бурджоглы, ельборили, кангароглы, анджоглы, дурут, кулабаоглы, джартан, карабирикли, котан¹⁰⁹. Отмечается сравнительно однородный этнический состав, куда входили лишь тюрк­ские племена: кыпчакские, куманские и печенежские. Ведущим династий­ным племенем в западной конфедерации племен кыпчаков стати токсоба и бурджоглы.

Степень развития и углубления этнических связей в Восточнокыпчак- ском объединении, образованном на территории Казахстана, а также уро­вень формирования кыпчакского этноса достаточно рельефно определя­ются по племенному составу кыпчаков Восточного улуса.

В сочинениях арабских ученых Ахмеда ат-Тыни (1235-1318) и ад-Ди- машки (1301—1349) содержатся конкретные данные о родоплеменном со­ставе кыпчаков Восточного улуса. Он состоял из 16 этнокомпонентов. Из них 8 составляли основные племена, последующие 8 этнических компо­нентов представляли собой более мелкие подразделения. Важно отметить, что сам перечень шестнадцатиплеменной конфедерации кыпчаков не но­сил случайного беспорядочного характера. Напротив, в нем все было стро­го регламентировано в соответствии с династийным, социальным и поли­тическим местом и уровнем каждой из перечисленных этнических единиц.

Первым ведущим, элитарным племенем были борили (по другим источ­никам, ельборили), из числа которых из поколения в поколения выходили кыпчакские ханы. Семантика термина борили связана со значением «волк». В исторической и этнографической литературе широко известны культ волка, как легендарного родоначальника ряда тюркских этносов и тотеми- ческая роль волка на ранних ступенях развития тюркских племен. Борили (ельборили) были древнетюркским племенем центральноазиатского про­исхождения. Второе — токсоба, также причислявшееся к элитарным пле­менам со значением «девятиплеменные». Далее идут иетиоба, т. е. семи­племенные (семиродцы), затем племя дурут (дуртоба), означавшие «четы­рехплеменные». Пятым племенем упоминаются аль-арс, которые сопостав­ляются с асами, иранским племенем, родственным аланам. Судя по всему, отдельные группировки тюркизированных асов (арсов), обитавших по со­седству с Аральским морем, вошли в состав кыпчакских племен. Дальше следует племя бурджоглы, составившее наряду с другими верхушку кып- чакского общества в южнорусских степях, а в Египте, выдвинувшие из своей среды династию султанов-мамлкжов. Седьмым указывается племя манкурог- лу, по всей видимости, относящееся к одному из кимекских племен. По сведе­ниям ряда источников в стране кимеков находились горы Манкур. Название гор, как тотем, очевидно, было закреплено за отдельной группировкой .кон­федерации кимеков. Последним крупным племенем отмечается племя имек — то же самое, что по многочисленным письменным источникам мусульман­ского круга, тюркоязычный этнос кимек. Начиная с XI в., по существу после падения Кимекского каганата, название кимек в письменных памятниках боль­ше не упоминается, оно полностью уступило место своей диалектной форме имек. Теснейшие этнополитические и этнокультурные связи кыпчаков ииме- ков достигли такого уровня консолидации, что в эпоху Махмуда Кашгари (XI з.) имеков называли кыпчаками, хотя последние со: навали себя другим под­разделением. В контексте рассматриваемого списка племен ад-Димашки при­води относительно имеков замечание следующего содержания: «а они (имек) уже стали хорезмийцами»^{1 ю}. Возможно, что здесь имеется в виду прежде всего контингент 10-тысячного войска имеков замечание, находившихся на службе у дочери имекского хана — Теркен-хатун, жены Хорезмшаха Текеша.

Среди мелких подразделений первым назван этноним таг. Судя по древ­ним огузским преданиям, племя таг было огузского происхождения. Затем упоминается древнебашкирское племя - башкурт, отдельные группиров­ки которых в X в. расселялись в Приаральских и Прикаспийских степях. Вслед за этим отмечается этноним куманлу, т. е. племя куман + — лу (аф­фикс обладания или отношения)¹¹¹. Очевидно, это те группы куманских племен, которые остались на территории Казахстана после переселения их основной массы в Восточную Европу. Далее значатся два племени: база- нак(баджанак) и баджна, входившие вместе с башкуртами в печенежский союз племен. В первой половине IX в. они потерпели поражение от союза огузов, кимеков и карлуков и вынуждены были вслед за этим в основной своей массе мигрировать из области Аральского моря, Эмбы и Жаика (Ура­ла) на запад. Как свидетельствуют письменные источники, отдельные под­разделения означенных трех тюркоязычных племен остались в Западном Казахстане и вошли в состав объединения кыпчаков. После этого упоми­наются карабориклу, также относящиеся к печенежским племенам При- аралья. По семантике это племя совпадает с названием племени каракал­пак. Затем следует племя уз, собственно огузы, ибо таковым было их на­родное произношение. Последним племенем в составе кыпчаков отмечен этноним джортан (шортан). Семантика этого слова в значении «щука» ука­зывает на тюркскую его основу.

Следовательно, в конфедерацию входили племена: кимекские (имек, манкуроглу), огузские (уз.и таг), печенежско-башкирские (башкурт, бад- жанак, баджа), асскис, куманские (куманлу, бурджоглу (?) и джортан) и собственно кыпчакские (борили/ель-борили, токсоба, иетиоба и дуртоба), выделение которых имеет принципиальное значение, в особенности при рассмотрении вопроса о путях формирования кыпчакской этнической об­щности.

Структура теменного состава конфедерации кыпчаков, относящаяся к XI—XII вв., со всей очевидностью указывает, что она была сложной и неоднородной. Кыпчакская конфедерация вобрала в себя, помимо собст­венно кыпчакских, тюркоязычные кимекские, куманские, печенежские, древнебашкирские, огузские племена, а также тюркизированные элемен­ты ираноязычного этнического пласта. Это уже социальные организмы, подверженные иерархии и соподчиненности. На основе консолидации и интеграции, очевидно, шел переход от союза родственных кыпчакских пле­мен к кыпчакской народности. Кыпчаки на стадии формирования народ­ности, организованные в государство Кыпчакское ханство, оказались в ряде случаев способны распространиться на огромные площади, ассимилируя подвластное им население.

Помимо перечисленных племен в формировании кыпчакской об­щности приняли действенное участие многочисленные племена канглы, компактные группы которых во второй половине Xi I в. образовали эт- нотерриториальное объединение в пределах НижнеГ Сырдарьи и При- аральских степей. В вопросе о возникновении этнонима канглы в ис­следовательской литературе существует несколько мнений. Ряд иссле­дователей отождествляют канглы с кангарами (элитарное племя пече­негов). Наряду с этим существует гипотеза, по которой канглы рассмат­риваются как результат ассимиляции части печенежских племен кып- чаками. Имеется и третье положение, сводящееся к тому, что этноним канглы связывается с завоеванием кимекско-кыпчакскимп племенами древних печенежско-огузских племен на Сырдарье и в Приаралье. От­меченные научные предположения о сравнительно позднем, в XI в., появлении этнонима канглы становятся трудно объяснимыми с учетом факта об упоминании этнонима кара-канглы (или кара-канглыг) во вто­рой половине IX в. уйгурскими послами в регионе Алтая, по соседству с басмылами, токуз-гузами и карлуками"². В цикле исторических преда­ний об Огуз-хане канглы наряду с кыпчаками, уйгурами, карлуками называются в качестве древнейших тюркских народов. В качестве пер сонифицированного этнонима имя канглы упоминает в XI в. Махмуд Кашгари: «Канглы — имя великого человека из кыпчаков»¹¹³.

Вместе с тем, в этнический состав кыпчаков вошли такие тюркоязыч­ные племена как уран, пришедшие в X в. на территорию Казахстана из Восточного Туркестана, затем баят, равно как азкиши и тюргеши. Появле­ние двух последних племен в XII в. в Причерноморье, скорее всего, было связано с передвижением туда кыпчакских племен, а вместе с ними азки- шей и тюргешей. Одним из этнических компонентов кыпчаков были также карлуки, чип [ли, каи.

Формирование кыпчакской народности на территории Казахстана сти­мулировалось процессом нивелировки этнокультурных признаков, чему содействовали этническая территория, однотипность форм хозяйствова­ния, система общественных отношений и общность языка. Тесное взаимо­действие кыпчаков с различными этническими группами сказывалось на их этнической общности. Со все растущим политическим весом кыпчаков многие племена и этнические группы, сознавая свою принадлежность к единому этносу, принимали этноним кыпчак и стали сами себя называть кыпчаками. Однако завершающий этап формирования кыпчакской народ­ности был прерван монгольским нашествием.

Как этнос, кыпчаки сыграли значительную роль в этногенезе казахов. Имеются все основания считать, что само слово «казак» возникло в регио­не обитания кыпчаков. Первоначальный ареал распространения термина «казак» был связан с восточным Дешт-и Кыпчаком, иначе территорией со­временного Казахстана. Появление слова «казак» в данном фонетическом составе А. Н. Самойлович априори относил к XI в.^П4Следует отметить, что историография вопроса о возникновении и происхождении этнонима «казак» включает целый ряд порой контрастирующих мнений ученых. Од­нако однозначного ответа на эти важнейшие и актуальные проблемы в науке пока нет. С методологической точки зрения следует отличать историю и время образования казахской народности от появления в источниках эт­нонима казак.

Что касается первого, не вызывающего сомнения, упоминания термина к: >ак, то оно находится в старокьшчакском сочинении (тюркоарабском словаре), составленном в 1245 г. в кыпчакской среде государства Мамлю­ков Египта. В нем слову казак продается значение «свободный, скиталец»¹¹⁵. Данная семантика позволила считать, что первоначально в термин казак вкладывался социальный смысл и он означал человека, как правило, не наследовавшего отцовское хозяйство (в условиях тюркского общества, в рамках так называемого минората - обычая, по которому основным на­следником имущества отца был младший сын,, а старшие выделялись в от­дельные хозяйства; обычно старшие сыновья, которые временно поквдали свой род, племя, общину и добывали средства к существованию участием в военных предприятиях). Правомочно также полагать, что возникновение понятия казак относится ко времени более раннему, нежели XIII в., одна­ко никаких прямых данных, уточняющих хронологию, пока не обнаруже­но. Впрочем, на этот счет имеются косвенные данные в письменных ис­точниках.

Казакование, как институт, носило всеобъемляющий, стадиальный ха­рактер. Оно имело место как в среде тюркских племен, так и в обществах

арабского Востока (са'лук), Западной Европы (норвежские викинги), Руси (бродники) и т. д. И в каждом случае наблюдалось терминологическое свое­образие при единой сущности этого социального явления.

Весьма интересные сведения для характеристики и времени функцио­нирования института казакования содержатся в сочинении арабского гео­графа X в. Ибн ал-Факиха, в сюжете, связанном с рассказом огузского царевича Балкика Ибн Джабгу, следующего содержания: «Один из моих предков, говорит Балкик, рассердился на своего отца, который был в то время царем, и отделился от него. Он избрал себе в спутники своих клиен­тов, дружинников и других, из тех, кто любил разбойничество (са'лук)»"⁶. Это, пожалуй, классическое описание казакования было связано с исто­рией огузских правителей джабгу на нижней Сырдарье, историческая кан­ва которой, по опосредованным показаниям, определенно датируется IX веком. Ибн ал-Факих не приводит огузского синонима арабскому терми­ну казакования «са'лук». Имя действия которого - «са'лука» означало у бедуинов людей бедных и предприимчивых, не находивших себе места в племени и поэтому составлявших отряды и отправлявшихся искать счастья путем разбоя. При терминологическом своеобразии, однако, рельефно об­наруживается совпадение по содержанию института казакования в двух различных (огузском и арабском), но однотипных кочевых обществах.

С большим основанием, судя по всему, можно утверждать, что Ибн аль- Факих использовал арабское слово «са'лук» вместо термина «казак». По­нятие «казак», как будет показано ниже, имевшее место в огузско-турк- менском обществе IX—X вв., было опосредовано кыпчакской средой. Такая посылка проистекает не только из объективного факта теснейших много­вековых этнополитических и этнокультурных взаимосвязей огузов и кып- чаков, в результате которых сложилась генетическая, языковая, социаль­ная и хозяйственно-культурная близость, но и основывается на дополни­тельных материалах письменных источников. Так, в среде хоросанских туркменов XIII в. в составе антропонима отмечен термин «казак». На коло­фоне одной рукописи библиотеки «Данишкеде-и Маккул-у Манкул» ясным почерком написано: («Эту рукопись приобрел Билял бин Жабраил бин Мухаммед Али ат-Туркмани ал-К,азаки, год 660 хиджры»)¹¹⁷, т. е. 1262 г. В этом личном собственном имени слово «ал-К,азакц» следует восг рини- мать, очевидно, в качестве нисбы в парном сочетании с другой нисбой, указывающей на этническую принадлежность туркмена. Факт совмеще­ния термина ал-казаки с этнонимом туркмен дает достаточное основание для констатации того, что данное понятие не носило социального значе­ния, как в случае вкладывания в термин «казак» социального смысла в кып- чакско-арабском словаре Египта, а имело этнический оттенок. Сочетание в собственном имени двух нисб (ат-Туркмани и ал-Казаки), указывающих на этнические признаки, не является чем-то исключительным и уникаль­ным. В письменных трудах того времени имеются примеры фиксации в одном имени двух различных этнонимов, напр. Сайф ад-дин Канкар ат- Турки.

В рассматриваемом личном имени Билял бин Жабраил бин Мухаммед Али ат-Туркмани ал-К,азаки, несомненно обнаруживается преставитель кыпчакских казаков, выходцев из восточного Дешт-и Кыпчака в обществе хоросанских туркмен. Примечательно, что для туркмено-огузской среды не присуще фонетическое установление термина в форме ал-казаки, на­против, для них закономерен термин в написании «ал^:казахи», т. е. буква «К» в третьем слоге слова «ал-казаки» в силу характерных для них фонети­ческих норм заменяется на звук «х». Казаки (казахи) в регионе Хорасана составляли определенную группу, судя по тому как в последующее время в письменном документе «Вакф-наме» Рашид ад-дина Раб-и Рашиди, отно­сящемся к хорезмийско-хоросанской переписке, встречаются имена «каза- хлу», «казахлар», которые имеют несомненную этническую окраску.

Изложенный материал позволяет сделать заключение о бытовании в XI- XII вв. в обществе кыпчаков восточного Дешт-и Кыпчака этносоциальных группировок под названием «казак». Впрочем, из сказанного не следует вывод о сложении в предмонгольское время казахской народности. Меж­ду тем ясно другое. Консолидация в XI - нач. XIII вв. кыпчакских племен, обитавших как в степной зоне, так и земледельческих оазисах с поселения­ми и городами, и представлявших в рамках нескольких хозяйственно-куль­турных типов целостную и единую систему жизнедеятельности их общест­ва, была важнейшим этапом в сложении казахской народности. На базе развития этнических процессов в Кыпчакском ханстве XI-XII вв. склады­вается этническое ядро казахского народа.

Этническая территория кыпчаков. Процесс формирования этнической территории кыпчаков самым непосредственным образом связан с выявле­нием основного ареала расселения этноса.

В начале XI в. обширная территория, находившаяся под властью ки- мекского кагана, полностью перешла в руки кыпчакской знати во главе с ханами из династийного рода ель-бори. Кочевья кимекских племен, как известно, занимали обширные земли: от Алтая и Иртыша на восто­ке до Итиля и Южного Урала на западе, от Кулундинской степи на севе­ре до оз. Балхаш и Джунгарского Алатау на юге. Политическое возвыше­ние кыпчакских ханов было сопряжено с их продвижением в юго-за­падном направлении, завершившемся включением области средней и нижней Сырдарьи, Приаральских и Прикаспийских степей в пределы Кыпчакского ханства. Правителями присырдарьинских городов стала кыпчакская аристократия.

Относительная централизация и единство кыпчакских ханов во второй половине XI — начале XII вв. способствовали дальнейшему продвижению кыпчакских племен в сторону Хорезма, а также в районы северо-западно­го Семиречья и Южного Казахстана. В начале второй половины XI в. кып- чаки закрепились на Мангыстау и Устюрте, где совместно с ними кочевали оставшиеся группировки огузских племен (кечат и чаграк). На «Малой карте» ал-Идриси отмечено географическое название «Степь кыпчаков» (Сахра ал-кыфчак). Этот этнотопоним был помещен между Каспийским и Аральским морями, что указывает на исторические реалии, относящиеся ко второй половине XI в. Относительно исторических карт, как ценнейше­го источника, следует сказать, что картографическое изображение, в част­ности, этнонимии дает наиболее четкое выделение сущности отражаемых объектов или явлений. Метод сопоставления географических средневеко­вых карт позволяет выделить между этими картами различия, которые от­ражают результаты процессов географии расселения за соответствующий период времени.

Наиболее успешными оказались кыпчакские, совместно с куманскими племенами, продвижения в западном направлении от Итиля (Волги), в ре­зультате которых огузы и печенеги были вытеснены с обширной степной полосы от Итиля до Днестра, где расселились кыпчакские и куманские племена.

Начальные этапы движения кыпчаков на запад нашли отражение на гео­графической карте Махмуда Кашгари, на которой места их обитания пока­заны к западу от Итиля и на северо-запад от Каспийского моря (Бахр Абис- кун). Сама река Итиль средневековым ученым отнесена к стране кыпча­ков. Впрочем, область Саксина, с одноименным центром на нижней Волге сохраняла самостоятельность, пока в первой половине XII в. кыпчаки не покорили ее.

Очевидно, ко второй половине XI в. относятся также данные истори­ческой карты, помещенной в сочинении «Аджаиб ал-махлукат» Закарии Казвини (XIII в.), на которой кыпчаки расположены восточнее русов, чьи области компактного расселения находились в то время в пределах Цент­ральной России. Согласно карте ал-Мустауфи (XIV в.) кыпчаки локализо­ваны между булгарами на Итиле (Волга) и черкесами, обитавшими на Се­верном Кавказе, что также позволяет датировать эти сведения второй по­ловиной XI в.¹¹⁸

Кыпчакские ханы расширили на юге пределы своего государства, до­стигнув окрестностей Тараза, где возвели пограничное с Караханидами укрепление Кенджек Сенгир. Естественной границей между центральным Дешт-и Кыпчаком и уделами правителей государства Караханвдов явля­лись оз. Балхаш и озера Алакольской котловины. Восточные рубежи кып­чаков охватывали в XI в. правобережье Иртыша и склоны Алтайских гор. Махмуд Кашгари локализует имеков (кимеков) в бассейне Иртыша, на их основной древней территории, которая носила название «имекские степи». В XII в. кыпчакские племена на Алтае граничили с найманами, канглы и кереитами.

На северо-востоке кыпчаки были связаны с саяно-алтайским очагом цивилизации и культуры, носителями которой были кыргызы, хакасы и другие племена. Северные границы кыпчакского ханства проходили по лесостепной зоне, отделяющей просторы казахстанской степи от Западной Сибири. На северо-западе кыпчаки вступали в этнокультурный и полити­ческий контакт с населением Поволжья и Приуралья. Взаимодействие кыпчакских племен с миром древних булгар и башкир развивалось во вто­рой половине XI - начале XIII вв. преимущественно в направлении кып­чакского языкового и культурного влияния¹¹⁹. Между тем, до середины XI в. башкирский язык, по определению Махмуда Кашгари, был наиболее близок кимекскому языку. В эпоху возвышения кыпчаков процесс кыпча- кизации контактирующих этносов шел по восходящей линии.

Этническая территория кыпчакских племен в пределах их этнополи- тического объединения была относительно стабильной за исключени­ем их юго-западных рубежей, где, начиная с 30-х гг. XII в., довольно активную политику стали проводить Хорезмшахи. Представители динас­тии Хорезмшахов прилагали максимум усилий за обладание южным Приаральем, присырдарьинскими городами и Мангыстау, которые на­ходились в руках кыпчакских ханов. Хорезмшаху Мухаммаду удалось приобщить к сфере своего влияния присырдарьинские владения кып- чаков, а также покорить южную резиденцию их ханов город Сыгнак. Эти победы совпали со временем наибольшего возвышения государства Хорезмшахов, предъявлявших свои притязания на первенство в огром­ном мусульманском мире. Однако дальнейший ход противоборства кып- чакских ханов с Хорезмшахами был приостановлен надвинувшейся с востока грозной монгольской силой.

Кыпчакские племена XI—XII вв. согласно сведениям письменных му­сульманских источников были самыми многочисленными из всех тюркоя­зычных народов, а область их расселения самая обширная. Тем самым сре­дневековые авторы указали на важную сторону общественной и социаль­ной жизни номадов — наличие иерархичности этнических обществ. Ие­рархии этносов соответствовала иерархия их этнических территорий. По силе и мощи кыпчаки в рассматриваемую эпоху были первенствующими в Центр&чьной Азии.

На территории Казахстана кочевья кыпчаков находились по Ил иму и Тоболу, по Нуре, Илеку и Сары-Су. С зимовок на Мангыстау и Устюрте группировки кыпчаков на лето уходили в долины рек Эмба, Сагыз, Уил, Хобда, Жаик (Урал), с северного побережья Каспийского моря откочевы­вали на лето в долины рек Итиль, Малый и Большой Узени и в предгорья Южного Урала. Об исторически сложившихся кочевых путях кыпчаков свидетельствуют данные арабского географа ал-Омари: «Ханы кыпчаков проводят зиму в Сарае, летовища же их, как и некогда летовшца Турана, находятся в области Уральских гор»¹²⁰. Значительные группы кыпчакских племен зимовки проводили в Приаралье и присырдарьинских областях, а летом уходили на север и в центральные районы Казахстана. Но не всюду они составляли большинство населения. Так, на Иртыше компактно оби­тали имеки (кимеки), в Приаралье располагались кочевья многочислен­ных племен канглы, а между Жаиком и Итилем расселялись значительные группировки куманских племен. Совместно с кыпчаками Западный Казах­стан населяли оставшиеся группы огузских и печенежских племен, на ниж­ней Сырдарье и Мангыстау кочевали отдельные группировки туркмен, на востоке этнической территории — найманы, кереи и аргыны, а на юге Казах­стана обитали представители кочевыч и полукочевых племен имеков, кар- луков, чигилей, уран, каи.

Укрепление этнического самосознания обычно сочетается со стремле­нием членов этноса к собственной территории и государственной органи­зации, которые также обеспечивают обратную связь — устойчивое сущест­вование этноса.

Теснейшая связь между территорией и этносом, который заселил и хозяйственно освоил эту территорию, хорошо осознавалась ее населе­нием. Убеждение кыпчаков в исторических правах на территорию их обитания было зафиксировано внешними наблюдателями через поня­тие Дешт-и Кыпчак («Степь кыпчаков»), обнимавшее земли от Алтая до Итиля. В Дешт-и Кыпчаке по существу была запечатлена этническая территория кыпчаков.

Хозяйство. Основной хозяйственной деятельностью кыпчаков было скотоводство. Из письменных средневековых источников узнаем, что кып­чаки разводили лошадей, овец, коров, быков, верблюдов. В составе стада у кыпчаков преобладали лошади и овцы, более приспособленные к зимнему выпасу.

Важное значение в их скотоводческом хозяйстве имело овцеводство, быстро восполнявшее запасы мяса и жира. Овца давала также шерсть и овчину, из которой изготовляли теплую одежду. Кыпчаки разводили две породы овец. Значительная их часть была безкурдючная, имевшая неболь­шие хвосты, но прекрасно приспособленная к длительным перекочевкам. Наряду с этим имелись курдючные овцы; они сравнительно хорошо пере­носили предвесенний недостаток в корме.

В условиях кочевого быта лошадь считалась ценнейшим животным, благодаря исключительной подвижности и выносливости, позволявшей осваивать отдаленные пастбища, служила на войне и в облавной охоте. Поэтому особое внимание кыпчаки уделяли разведению лошадей, кото­рые находились исключительно на подножном корму. «Особенности этой степи (Дешт-и Кыпчака) заключаются в том, что растения ее служат скоту вместо ячменя, такой особенности нет у других стран. Вот почему в ней много скота» отмечает арабский путешественник Ябн Баттута¹²¹. Богатст­во лошадьми всегда составляло экономическую основу власти у скотово­дов.

В отдельных письменных памятниках имеются свидетельства о нали­чии в стране кь ттчаков многих скотоводов, которые владели десятью тыся­чами прекрасных лошадей. На территории расселения кыпчакских племен в Центральном Казахстане в курганных погребениях отмечаются две по­роды лошадей - рослые верховые кони с небольшой головой и тонкими ногами, кости этой высокой породы встречались в богатых погребениях тюркоязычной знати. А также невысокие, с массивной головой, толстой и короткой шеей, очень выносливые и неприхотливые верховые животные.

Кыпчакские лошади очень высоко ценились, на них был большой спрос в сопредельных и отдаленных странах. Так, лошади, вывозимые из Дешт-и Кыпчака в Индию, продавались по «сто динаров серебром» за рядовую ло­шадь, хороший же конь стоил 500 и более динаров¹²².

Степная тюркская лошадь была хорошо приспособлена к местным при­родным условиям, характеризовавшимся резким континентальным клима­том, отличалась обильной молочностью и х< юшими мясо-сальными каче­ствами. Кыпчаки предпочитали конину говядине и баранине, а из молока кобылиц изготовляли отменный, здоровый напиток - кумыс.

По сведениям письменных источников, в кыпчакском обществе уделя­ли внимание повышению видового качества верховых животных. Разводи­ли породистых лошадей как тягло, источник питания и для верховой езды. На этом поприще многовековой опыт поколений позволил достигнуть зна­чительных результатов. Так, лошади в зависимости от их принадлежности к одной из многочисленных родоплеменных единиц отличались своей ори­гинальной мастью. Подчас названия тех или иных племен определялись по масти лошади. В этом отношении примечательно то, что в состав западно- кыпчакского объединения входило племя «буланолошадников» (кулабаог- лы). Уместно также привести в качестве примера факт дарения в 1223 г. монгольским полководцем Джучи своему отцу Чингиз-хану 20 тысяч бе­лых кыпчакских коней, пригнанных из Дешт-и Кыпчака¹²³. Ценная инфор­мация о хозяйственной деятельности кыпчаков, связанной с эмпиричес- кой селекцией, раскрывает один из основных механизмов в развитии про­изводительных сил кочевого скотоводческого общества.

Наряду с овцеводством, коневодством кыпчаки занимались разведени­ем крупного рогатого скота, но в количественном отношении его было гораздо меньше. Коровы и быки не могли передвигаться на дальние рас­стояния во время кочевок. Этот факт свидетельствует о полукочевом об­разе жизни определенных групп кыпчакских племен с постоянными зи­мовками. Этнографические исследования показывают, что коров содер­жала, в основном, беднейшая часть кочевников. Крупный рогатый скот нередко служил тягловой силой. Ибн Баттута отмечает, что кыпчаки впря­гали в арбы лошадей, вместе с тем добавляя, что «возят их (арбы) также волы и верблюды, смотря по тяжести и легкости арбы»¹²⁴.

С продвижением кыпчаков в районы Западного Казахстана отдельные их группировки стали заниматься верблюдоводством. В местах песчаных и бесплодных верблюд был самым выгодным и удобным домашним живот­ным.

Для прокормления скота требовались огромные пастбища, и кочевки кыпчаков осуществлялись по определенным веками, установившимся ма­ршрутам. В традиционную систему кочевок входили выработанные опы­том поколений зимовки и летовки. «Всякий знает, — свидетельствует ита­льянский путешественник и посол Вильгельм Рубрук (XIII в.), — где он (кыпчак) должен пасти стада зимой, летом, весной и осенью»¹²⁵.

Охота у кыпчаков служила одним из источников существования. Со­гласно ал-Джахизу, «кочевые тюрки необычайно выносливы на охоте, осо­бенно в преследовании джейранов и куланов». Махмуд ал-Кашгари упо­минает о крупном диком животном — булане (очевидно, лосе), обитающем в степях кыпчаков, на которого там охотятся.

Кыпчакские племена на охоте использовали соколов, ястребов, берку­тов и гончих собак. В арабо-кыпчакских словарях отмечаются охотничьи собаки — кылбарк, тази и ловчие птицы — каракуш, балабан, лачин.

Наряду с индивидуальной охотой, кыпчаки организовывали и облав­ную, которая имела вместе с хозяйственной стороной и военное значение, в том смысле, что являлась своеобразным маневром, военным учением, тренировкой.

В лесостепной и лесной зоне кыпчаки занимались и промыслом на пуш­ных зверей: соболей, горностаев, лисий, куниц. Пушнина была для них одним из важнейших товаров, которые они вывозили в другие страны. У тюрков мех пушных зверей, по Махмуду Каш гари, назывался иджук, а по данным арабо-кыпчакского словаря «Тарджумана» — курс.

В целом охота не являлась самостоятельной отраслью, а была лишь под­спорьем основному виду хозяйства кимекских племен — скотоводству.

Кыпчаки отчасти занимались рыболовством, в основном самые бедные, жившие на берегах рек, озер. В «Диван лугат ат-турк» и арабо-кыпчакских глоссариях приводится кыпчакская терминология рыболовных орудий тру­да: аргак — крючок, аг — сеть, ужан (улук) — маленькая лодка, кема - боль­шая лодка и т. д.

Часть средневековых нарративных источников сообщает о выращива­нии кыпчаками зерновых и бобовых культур. Кыпчаки сеяли, в основном, просо. Ал-Омари отмечал: «Посевов у них (кыпчаков - Ред.) мало и мень­ше мень­ше всего пшеницы и ячменя. Чаще всего у них встречается просо, им они питаются и по части произведений земли в нем заключается главная еда их»¹²⁶. Проезжавший по Дешт-и Кыпчаку в XII в. Петахья свидетельствует о том, что «хлеба не едят в этой земле, а только рис и просо»¹²⁷. Помимо проса кыпчаки возделывали, но очень ограничено, пшеницу и ячмень. Хлеб они получали также в обмен на продукцию скотоводства от земледельцев Средней Азии. Отдельные группы кыпчаков занимались орошаемым зем­леделием, о чем свидетельствуют остатки оросительных систем, многочис­ленных плотин, колодцев и запруд в районах Улутау и Торгая.

О традиционности некоторых зерновых культур в кыпчакском хозяй­стве говорят специальные термины, употребляемые кыпчакскими племе­нами для их обозначения и сохранившиеся в средневековых толковых сло­варях. Следует отметить, что эти термины в своей первооснове тюркские: экин - посев, бугдай - пшеница, арпа - ячмень, тутарган - рис, марджамак - чечевица, тару - просо, ирдан - гумно, ток, ашлык - продукция и т: д.

Таким образом, огромная пространственная протяженность и специ­фические географические условия территории расселения кыпчакских племен способствовали развитию у них нескольких хозяйственно-культур­ных типов - от кочевого скотоводства до земледельческого хозяйства, со­ставляющих единую производственную систему средневекового кыпчак- ского общества.