
- •I. Древнейший Казахстан
- •II. Казахстан в сако-сарматскую эпоху.
- •III.Государства раннего и позднего средневековья.
- •Новый курс истории Казахстана. Историография древнего и средневекового казахстана
- •1. Из истории изучения археологических памятников в казахстане. Проблемы археологии и их разработки
- •2.Письменные источники
- •3. История изучения древней и средневековой истории казахстана (VII в. До н. Э. - нач. XIII в. Н. Э.) (по письменным источникам)
- •Г л а в а первая казахстан в эпоху древнекаменного века (палеолита)
- •1. Природные условия и среда обитания древних гоминид
- •2. Ранний палеолит
- •3. Поздний палеолит
- •4. Мезолит
- •1. Неолит
- •2. Энеолит
- •1 Алпысбаев а’. А. Неолитическая стоянка в пещере KapavHrvp. // Изв. Ан КазСср. Сер. Обществ., 1969, № 2. С. 85—87.
- •Глава третья казахстан в древнюю эпоху
- •1. Племена казахстана в эпоху бронзы
- •2. Хозяйство, культура и общественные отношения
- •3. Племена центрального казахстана
- •4. Племена северного и западного казахстана
- •5. Племена восточного казахстана
- •6. Племена южного казахстана и семиречья
- •7. Антропологическая характеристика населения бронзового века
- •2.Семиречье и южный казахстан в эпоху раннего железа Характеристика культуры
- •Бесшатырский могильник
- •Курган «Иссык»
- •Семиреченские бронзы
- •Тагискен и Уйгарак
- •Материальная культура
- •Предметы звериного стиля
- •Особенности развития саков Приаралья
- •3. Восточный казахстан в эпоху раннего железа Общая характеристика
- •Майэмирский этап (VII—VI вв. До н. Э.)
- •Чиликтинский курган
- •Кулажоргинский этап (III-I вв. До н. Э.)
- •4.Северный Казахстан в эпоху раннего железа
- •5. Центральный казахстан в эпоху раннего железа
- •6. Савромато-сарматская культура западного казахстана
- •7. Племена арало-каспийских степей
- •8. Хозяйство, быт и общественный строй племен сакской эпохи
- •Ремесла
- •Общественный строй саков
- •9. Культура и искусство саков
- •3 Дьяконов м. М. Очерк истории древнего Ирана. М., 1961, с. 75; Струве в. В. Этюды по истории Северного Причерноморья.., с. 135.
- •Смирнов к. Ф. Савроматы.., с. 118.
- •Толстое с. П., Итина м. А. Ук. Соч., рис. 10.
- •Маргулан а. X., Акишев к. А., Кадырбаев м. К, Оразбаев а. М. Древняя культура Центрального Казахстана, с. 412—414.
- •Маргулан а. X, Акишев к. А.. Кадырбаев м. К., Оразбаев а. М. Древняя культура Центрального Казахстана.., с. 296.
- •Глава вторая государства хунну и усунь
- •1. Этническая и политическая история
- •2.Социально-экономическая история древних усуней
- •3. Хозяйство хунну. Социально-экономические отношения
- •4. Материальная культура усуней и хунну
- •5. Жилище, быт и домашнее производство
- •Глава третья кангюй
- •1. Политическая история
- •2. Археологические памятники
- •3. Хозяйство, ремесло, торговля
- •4. Антропология эпохи раннего железа и рубежа нашей эры
- •I. Западнотюркский и тюргешский каганаты
- •2. Карлуки
- •3. Огузы
- •4. Кимекский каганат
- •5. Хозяйство огузов, карлуков, кимеков
- •6. Арабы
- •1. Взаимодействие кочевой и оседлой культур
- •2. Города и городские поселения
- •3. Городская и сельская застройка. Некрополи
- •4. Материальная культура кочевого населения
- •5. Ремесло, торговля, сельское хозяйство
- •6. Архитектура и искусство
- •7. Верования и религии
- •Гл а в а третья государства позднего средневековья
- •1. Караханиды
- •2. Найманы, киреиты, джалаиры
- •3. Карахытаи в жетысу
- •5. Антропология средневекового периода
- •Г л а в а четвертая
- •1. Рост числа городов
- •2. Изменения в структуре городов
- •3. Жилище
- •4. Развитие ремесла, торговли, сельского хозяйства
- •5. Архитектура и строительство.Прикладное искусство
- •6. Религия и культура. Распространение ислама
- •-’3Беленицкий а. М., Бентович и. Б., Большаков о. Г. Средневековый город Средней Азии... С. 277.
- •Беленицкий а. М., Бентович и. Б., Большаков о. Г. Средневековый город Средней Азии... С. 287.
- •Беленицкий а. М., Бентович и. Б., Большаков о. Г. Средневековый город Средней Азии... С. 132.
- •105Беленицкий а. М., Бентович II. Б, Большаков о. Г. Средневековый город Средней Азии... С. 162.
- •Г л а в а пятая великий шелковый путь на территории казахстана
- •1. Казахстанские трассы великого шелкового пути
- •2.Торговля и товары
- •3. Взаимодействие культур
3. История изучения древней и средневековой истории казахстана (VII в. До н. Э. - нач. XIII в. Н. Э.) (по письменным источникам)
ревнейшие городища в Восточном Казахстане Памятники Казахстана Берельские курганы в Казахстане
Могильник Берель насчитывает около 70 курганов с каменными насыпями различного размера. Основу его составляет несколько параллельных цепочек курганов, вытянутых в направлении с северо-запада на юго-восток. "Большой Берельский курган", раскопанный в 1865 году В.В. Радловым, с примыкающими к нему мелкими насыпями курганов образует отдельную группу. Погребенного под Большим Берельским курганом знатного человека сопровождало, судя по отчетам, захоронение из 17 лошадей. За северной стенкой погребальной камеры, в 4 ряда по 4 лошади в каждом ряду было уложено 16 животных. Одна лошадь была захоронена внутри сруба, возле колоды (Сорокин, 1969,с.219). Берельские курганы интересны, прежде всего, тем, что в последние десятилетия XX века в сопредельном регионе - на Российском Алтае были открыты новые памятники, имеющие непосредственное отношение к "феномену пазырыкских мумий". Имеются в виду находки мумифицированных останков в подкурганной мерзлоте на плато Укок, расположенного в 80 - 100 км от Берели.
Эти
открытия, по сути, положили начало
разработке проблем этногенеза и
этнической истории древних, средневековых
и современных народов центрально-азиатского
региона на принципиально новом уровне
- молекулярно-биологическом, который
в свою очередь, способствовал к
активному внедрению междисциплинарного
подхода в методику археологического
поиска.
Некрополь Берель стал
известен широкому кругу общественности
с 1998 года, благодаря уникальным
находкам, полученным в одном из его
самых крупных курганов, обозначенного
под №11.
В 1997 - 1999 годах в Береле
работала международная экспедиция
археологов казахского института
археологии им. А.Х. Маргулана, в состав
которой входили ученые из ряда
научно-исследовательских институтов,
университетов республики,
Восточно-казахстанского краеведческого
музея, а также археологической миссии
Франции в Центральной Азии и итальянского
научно-исследовательского центра
Лигабуе. Этой группой исследователей,
под руководством, Самашева было
обнаружено царское захоронение. Царь
с царицей и тринадцать рыжих лошадей
в полном убранстве покоились в Кургане
более двух тысяч лет. Его диаметр
составил 33,5 х 22,8 м; максимальная
высота сохр
Курган № 11 представляет собой специальное сооружение, возведенное для погребения персоны, занимавшей самое высокое положение в социальной лестнице общества кочевых скифо-сакских племен Алтайского субрегиона. Его устройство свидетельствует о высокой строительной культуре, архитектуре и сложных религиозных представлениях населения региона в IV - III в.в. до н.э. Главной его надземной частью является каменная наброска, сооруженная из крупнообломочного материала осыпей и валунно-галечника без мелкоземистого заполнителя, выполняющая роль аккумулятора природного холода. В этой искусственно созданной пористой толще происходит формирование многолетней мерзлоты при положительных средних годовых температурах воздуха. В свою очередь, наличие подкурганной мерзлоты обеспечивало хорошую сохранность всего органического материала на протяжении более чем двух тысяч лет. Основу наземного сооружения памятника составляет платформа из крупных плит, уложенных на поверхности почвы подготовленной ровной площадки. Имеющийся небольшой уклон площадки к середине кургана, установленный при расчистке каменной наброски, свидетельствует о естественной просадке песчанистых глин под многотонной каменной нагрузкой. Не случайно, выдавленная глина заполняла пустоты между каменными плитами в нижних слоях наброски, что создавало ложное впечатление о применении глинистого раствора при их укладке. Края каменной насыпи укреплены крупными плитами, уложенными плашмя в несколько рядов или установленными на ребро. Сверху они закрыты дерновым слоем, содержащим мелкие плитки и галечник. Насыпь в средней части состоит из плит разного размера, уложенных в различном положении, но большая их часть находится в горизонтальном положении. Верхний слой насыпи образуют мелкие плитки и галечник, плотно покрывающие нижележащие камни.
Вокруг кургана, с восточной и северо-восточной стороны, выявлены различной конфигурации сооружения, вероятно, ритуального характера. Есть полное основание утверждать, что все изделия, обнаруженные в Береле (так же как сам курган с его наземной и внутри - могильной конструкциями), являются величайшими творениями местных мастеров. Берельский могильник являлся своеобразным святилищем, местом погребения знати и вождей какого-то субэтноса Центральноазиатского региона, создавшего своеобразную и яркую культуру, известную в науке, как пазырыкская. Это определялось рядом факторов, таких как пространственно-ландшафтные условия и микротопографическая структура планировки курганных групп и цепочек, усложненная конструкция доминирующих объектов и система примыкающих к ним вне- курганных сооружений. Также о значимости могильника Берел свидетельствуют богатство и роскошь положенных в могилу вещей и их хорошая сохранность в погребальной камере вместе с телами умерших персон, благодаря многолетней мерзлоте, сформировавшейся под каменной наброской кургана. Пазырыкская культура при всей кажущейся однородности, безусловно, полиэтническое образование, состоявшее из множества групп населения, различавшихся по этнографическому облику культуры, и обитавших на территории всей Алтайской горной страны. Таким образом, берельскую группу памятников, имеющую некоторые этнографические отличия в сравнении с памятниками Алтая, следует рассматривать на данном этапе исследований как локальный вариант Пазырыкской культуры.
Источник: Книга «Сокровища мерзлых курганов Казахского Алта» А.П. Горбунов, З.С. Самашев, Е.В. Сеерский, Алматы, 2005 год |
|
История далекого прошлого Казахстана издавна привлекала внимание отечественных и зарубежных ученых. Первые опыты освещения средневековой истории края в историографии Евразии относятся к XVII в. Тюркский историк Кадыр Али бек из племени жалаир в 1602 г. на основе устных исторических преданий и исторического свода Рашид-ад-дина (XVI в.) составил труд «Собрание историй», где описываются события в кыпчакских степях после монгольского нашествия76. Немаловажное значение для периода раннего средневековья имеют упоминания ряда тюркских племен (кыпчаков, карлу- ков, канглы, уйгуров) в непосредственной связи с историей родоначальника огузских племен — Огуз хана. Перу хивинского хана Абулгази (XVII в.) принадлежит два исторических произведения: «Родословная тюрков» и «Родословная туркмен», на страницах которых значительное внимание уделяется истории огузов, кыпчаков, канглы, относящейся к раннему и развитому средневековью, приводятся этимологии тюркских этнонимов, а также затрагивается вопрос по исторической географии Казахстана77.
В том же столетии турецкий историк Мунеджджим-баши в своем значительном произведении проявляет интерес к истории и этнографии многих тюркских племен, расселявшихся на территории Казахстана в VIII—XIII вв.78. Приводятся важные сведения о государствах и династиях Центральной Азии, в частности караханидах, сельджукидах, хорезм- шахах и др. Мунеджджим-баши использовал многочисленные сочинения предшествующих мусульманских хронистов.
В западноевропейской историографии первые публикации, затрагивающие вопросы средневековой истории Казахстана, появляются в конце XVII в. Ориенталист д’Эрбело ввел в научный оборот сведения ряда письменных памятников мусульманского круга об огузах и кимаках79. В XVII в. первую попытку общего обзора истории тюркских и монгольских племен на основе китайских летописей и немногие арабских ком- пиляционных сочинений предпринял Ж. Дегинь80. Арабист д'Оссон, написавший по восточным нарративным источникам историю монголов, дал перечень кыпчакских племен по ан-Нувайри (XIV в.)81. К числу первых исследователей восточных древностей относится также И. Хаммер-Пургшталь82. Поздняя арабская историография стала в первую очередь доступна европейским ученым, внимание которых к тюркским племенам не выходило за рамки общего интереса к истории мусульманских соседей Европы. В их трудах нашла отражение именно сиро-египетская историографическая традиция, традиция поздняя, а потому сугубо компилятивная, путанная, слишком сложная для анализа без изучения более ранних источников. Неудивительно, что первые в европейской научной литературе сведения об огузах, кыпчаках и кимаках по существу не оказали никакого влияния на дальнейшую разработку этой проблемы.
Первым представителем русской ориенталистики был Г. 3. Байер83, в начале XVIII в. занимавшийся переводом сочинения Абулгази «Родословное древо тюрков». У истоков историографии России в деле изучения средневековой истории тюркских этносов стояли В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, В. Г. Василевский, П. В. Голубовский и др., рассматривавшие историю огузов и кыпчаков (половцев) в тех пределах, которая непосредственно была связана с историей Киевской Руси, хотя уже Н. М. Карамзин усматривал генетическую связь кыпчаков с казахами (киргизами)84.
Обращение к оригинальным арабским источникам IX—XII вв., где упоминались тюркские племена и их объединения, позволило во второй половине XIX в. выявить целый ряд достоверных сведений о них, содержащихся в работах А. Шпренгера, Г. Юля, А. Вамбери, X. Френа, В. В. Григорьева, В. Г. Тизенгаузена. Именно в этот период русская историография Востока получила прочную источниковедческую базу в виде нарративных письменных памятников и нумизматических материалов.
X. Д. Френу (1782—1851) принадлежит заслуга открытия и введения в научный оборот ряда ценных источников, содержащих сведения по средневековой истории Казахстана. Он первым начал привлекать арабские источники для изучения истории народов, входивших в состав России. Среди многочисленных публикаций X. Д. Френа особенно ценным было издание в 1829 г. «Записок» Ибн Фадлана (X в.), обнаруженных им в географическом словаре Якута (XIII в.), с обширными комментариями, содержащими параллельные арабские тексты Ибн Хаукаля (X в.)85 и ряда других арабских географов. «Записки» представляли собой «образец работы в этой области, не превзойденный за весь XIX в.»86.
Во второй половине XIX в. в русской ориенталистике возрос интерес к проблемам происхождения казахского народа, к истории его основных этнических компонентов, к родо-племенной структуре. В. В. Григорьев, первым в России начавший читать университетский курс истории Востока, уделил особое внимание изучению истории и культуры Казахстана. Он ввел в научный оборот свидетельства арабского путешественника Абу Дулафа (X в.), имеющих важное значение для истории раннесредневекового Казахстана, в особенности сведения о хозяйстве, расселении, религии кимаков, карлуков, чигилей, огузов87. Не утратила своего научного значения прокомментированная и в особенности дополненная В. В. Григорьевым книга К. Риттера «Восточный Туркестан»88. В ней он использует материалы древних авторов, при этом уделив внимание географии расселения кочевых саков, а также сообщениям ранних арабских географов о народах и племенах Казахстана, о торговых путях, пролегавших через его территорию, о средневековых городах и поселениях. С легкой руки В. В. Григорьева первое тюркское мусульманское государство Центральной Азии получило название Ка- раханидов. История этого государства исследовалась им на основе впервые привлекаемого источника турецкого автора Ахмеда Эфенди, использовавшего многочисленные нарративные источники мусульманского круга, подчас из редких и не дошедших до нас рукописей89. Мнение В. В. Григорьева о том, что карлуки составляли ядро Караханидской державы, подтвердилось последующими исследователями. В исследованиях А. Левшина, Н. И. Гродекова90 приводятся сведения об исторических судьбах ряда родов и племен, вошедших в состав казахского народа, об их уранах и тамгах.
Продолжалась кропотливая деятельность русских востоковедов на поприще углубления и расширения источниковой базы применительно к истории и культуре Центральной Азии. Большой вклад в выявление и издание восточных письменных памятников внес В. Г. Тизенгаузен. Плодом его многочисленных трудов над мусульманскими рукописями был свод извлечений из арабских и персидских сочинений по истории Золотой Орды91. Выявленные им материалы из различных рукописей, хранящихся в фондах Европы, представляют собой ценнейший источник информации по истории Восточного Дешт-и Кыпчака в предмонгольское и монгольское время.
В середине XIX в. в Казахстане появляются национальные кадры, горевшие желанием послужить своему народу на ниве просвещения и науки. Замечательным казахским востоковедом был Ч. Ч. Валиханов, чьи труды и исследования по истории и культуре тюркских народов были высоко оценены в русской и мировой науке и не утратили своей научной значимости в наши дни. Одним из первых Ч. Ч. Валиханов ввел в научный обиход новый, не известный ученым пласт исторических источников - эпос, предания, легенды вкупе с широким кругом письменных материалов, позволивших ему проследить истоки древнего этапа формирования казахской народности и отметить существенную роль миграции в процессе ее образования92.
Свою лепту в развитие историко-востоковедческих разработок внес Н. Н. Пантусов. Будучи на службе в Туркестанском крае более 30 лет, он интересовался историей, этнографией, нумизматикой, изучением восточных рукописей. Опубликовал переводы из географических Сочинений ранних арабских географов, равно как из «Записок» Бабура. Следует отметить переводы Г. С. Саблукова и П. И. Демезона сочинения Абулгази «Родословная тюрок»93, имеющие прежде всего источниковедческое значение.
Дальнейшее развитие историко-востоковедческих исследований, а также достижения географической науки и этнографии позволили русским ученым перейти к концу XIX в. от интерпретации отдельных разрозненных сведений, в основном военно-политического характера, к их историческим обобщениям, предпринять попытку создания сводного труда по этнической истории отдельных тюркских народностей. В этом плане особое место в изучении средневековой истории Казахстана занимают широко известные работы Н. А. Аристова о тюркских племенах и народах94. Н. А. Аристов не был востоковедом со специальным образованием, но его «Заметки об этническом составе...», по словам выдающегося ученого В. В. Бартольда, представляют «одно из самых отрадных явлений в нашей литературе по востоковедению»95. Достоинством научных работ Н. А. Аристова является то, что они написаны на основе широкого круга источников и литературы по изучаемому предмету. В итоге ему удалось создать наиболее полный свод материалов об этническом составе тюркских племен и народностей. Подробнее всего он рассмотрел казахскую народность, так как казахи «больше всех тюркских народностей сохранили скотоводческий и кочевой образ жизни и родовой быт, почему родовые и племенные деления и их имена держатся у них с наибольшею силою и ясностью»96. Выяснив этнический состав казахов трех жузов, он сопоставляет названия древнетюркских племен с названиями современных ему родов и племен; соотносит племенное объединение дулу западных тюрков с дулатами старшего жуза; констатирует, что канглы и кыпчаки приняли наибольшее участие в образовании казахов; рассматривает империю хуннов, как древнейшее тюркское государство, что в целом корреспондирует с утвердившимся мнением в современной научной литературе о преобладании внутри хуннской федерации племен, говорящих на древнейших тюркских языках.
Выдающимся явлением в синологии стало издание в середине XIX
в. Н. Я. Бичуриным собрания сведений китайских письменных памятников о древних народах Средней Азии97. В трехтомном труде была собрана основная информация китайских источников по истории древних и средневековых насельников Казахстана: хунну (сюн- ну), усуней, кангюй, яньцай и тюркских племен. Материалы китайских хроник сопровождались обширными историко-филологическими комментариями. Столь же ранние исследования, основанные на китайских источниках с привлечением арабских, проведены Абель Ремюза, Ст. Жюльеном9*. В них рассматривается история тюрков, эфталитов, распространение манихейства, буддизма в Средней Азии и Казахстане. Продолжалось издание китайских источников, проливающих свет на разработку средневековой истории Центральной и Внутренней Азии (Э. Бретшнейдер)99. На основе сопоставления китайских и византийских источников Э. Шаванн (1903) исследовал историю западных тюрков Жетысу VI—VIII вв.1 °; выявил роль западных тюрков в деле облегчения взаимоотношений и культурного обмена между Китаем, Индией, Передней Азией и Византией; подверг историко-географической интерпретации маршрут Сюань Цзача; осуществил перевод «Исторических записок» Сыма Цяня с обширными историческими комментариями. Несколько позже де Грот (1921) вновь обращается к сочинению Сыма Цяня для того, чгобы перевести главу о хунну и привести более полные текстологические сведения о них101.
Сведения древнего религиозного текста «Авес ля», одного из важнейших источников эпохи древности Средней Азии и Казахстана, стали доступны европейской науке во второй половине XVIII в. благодаря переводу, как затем установлено, во многом приблизительному, осуществленному А. Дюперроном102.
Во второй половине XIX — начале XX вв. был переведен на русский язык ряд сочинений греческих и римских авторов (Геродот, Ксенофонт, Полибий, Полиен, Прокопий Кесарийский), содержащих много ценных материалов по политической и этнической, а также по экономической и культурной истории и исторической географии древнего Казахстана и Средней Азии. В. В. Латышев выпустил фрагменты о Скифии из трудов многочисленных античных авторов103.
Конец прошлого столетия в истории тюркологии ознаменовался событием эпохального значения — на р. Орхон в Монголии были открыты два больших рунических памятника: в честь Кюль-тегина и в честь Бильге-кагана. В. В. Радлову вслед за датским лингвистом В. Томсеном удалось найти ключ к чтению этих надписей. С этого времени изучение древнетюркской эпиграфики выделилось в особую отрасль тюркологии с центром в Петербурге. В 1892—1903 гг. по инициативе В. В. Радлова было предпринято издание фундаментальных трудов, обобщивших результаты исследования орхоно-енисейской письменности. В это же время появляется серьезный труд П. М. Мелиоранского по историко-филологическому истолкованию памятника в честь Кюль-тегина104.
Строго научного исследования прошлого народов Центральной Азии ученый мир вправе был ожидать преимущественно от представителей науки в России, для которых выяснение хода истории Казахстана и Средней Азии имело не только чисто теоретическое значение. Не случайно в Петербурге были сосредоточены богатейшие собрания рукописных источников по истории региона. Однако удовлетворяющих научным требованиям монографий по древней истории и раннему средневековью Казахстана и Средней Азии до конца XIX в., по оценке В. В. Бартольда, не было. Этот существенный недостаток суждено было восполнить самому В. В. Бартольду.
Непреходящее научное значение имеют исследования В. В. Бартольда по истории средневекового Казахстана. Труды В. В. Бартольда были первыми в отечественном и мировом востоковедении работами, в которых история разрабатывалась по первоисточникам, соответственно строгим требованиям исторической критики.
Ему принадлежит заслуга публикации и комментированного перевода важнейшего источника о кимаках, кыпчаках, карлуках, огузах — главы о тюрках из «Зайн ал-ахбар» Гардизи105, он сделал доступным такой важный для истории раннесредневекового Казахстана источник, как «Худуд ал-алам»106, а также тщательно использовал географические, этнографические и исторические данные ценнейшего источника по истории Центральной Азии — произведения Махмуда Кашгари107.
Интерес к казахстанской тематике возник у В. В. Бартольда в связи с переводом замечательного памятника огузского героического эпоса «Китаб-и дедем Коркуд»108. В ходе историческою и фольклорного толкования огузского эпического сказания В. В. Бартольд сделал серьезный вывод об общем источнике огузских (туркменских) и казахских преданий о Коркуде, унаследованном от раннесредневекового тюркоязычного населения Сырдарьи.
Ценным научным вкладом в изучении истории Казахстана явилась его книга «Очерки истории Семиречья», опубликованная впервые в 1898 г. в Верном (ныне Алматы)109. Эта книга прочно сохраняет научное значение в освещении политической истории Жетысу со II в. до н. э. и до середины XVIII в. н. э. В тесной связи с «Очерком» находится его капитальная работа «Туркестан в эпоху монгольского нашествия» в двух частях110, принесшая автору заслуженную мировую славу.
После Октябрьской революции казахская тематика включается В. В. Бартольдом в широкий проблемный и хронологический диапазон работ по истории тюркских народов. Этому способствовал огромный интерес к национальной истории и национальным культурным традициям, пробудившийся в Казахстане и Средней Азии в период революционных событий и особенно усилившийся во время национального размежевания в 1924 г.
Во время пребывания в Казахском высшем педагогическом институте В. В. Бартольд прочел лекцию «История турецко-монгольских народов» (1927). Он довольно обстоятельно показал картину расселения народов и племен на территории Казахстана на материалах Махмуда Кашгари и охарактеризовал лингвистические особенности языка кыпчаков, в дальнейшем ставших основным компонентом в сложении казахской народности.
В 1926 г. В. В. Бартольд предпринимает первую научно обоснованную попытку обобщить историю тюркоязычных народов как сложный процесс, показать путь самостоятельного социального, политического и культурного развития, который прошли родственные по языку, но различные по своему экономическому быту народы на протяжении по меньшей мере двух тысячелетий. Это направление исследований В. В. Бартольда отразилось прежде всего в его работе «Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии», где он наиболее четко и ясно следует своему тезису, что «история Востока может быть объяснена только путем применения тех же научных методов, как история Европы»111.
Несомненным вкладом В. В. Бартольда в историческую науку является установленная им периодизация истории средневекового Казахстана и Средней Азии, которая в основных чертах прочно вошла в историографию Востока. Труды В. В. Бартольда во многом являются исходными в изучении истории Казахстана.
Видного востоковеда первой четверти XX века И. Маркварта отличала обширность и разносторонность познаний, по богатству и разнообразию собранных сведений он заслуживал полного внимания специалистов. И. Маркварт впервые обращается к сюжетам истории, тюркских племен в связи с попыткой анализа мусульманских сведений в странах Восточной Европы и их средневековых связях112. Не ограничившись попутным исследованием проблемы, он посвящает весьма колоритному, по мнению ученого, этносу кыпчак (команы) специальную монографию/113/ в которой на основе разнохарактерных по сюжету и разнообразных по языку письменных источников затронул широкий круг вопросов по истории народов и племен степной полосы Евразии.
Начальный этап историко-востоковедческих исследований в Казахстане связан с именами А. П. Чулошникова, С. Д. Асфендиярова. Научные поиски А. П. Чулошникова были направлены на привлечение новых источников, на попытку связать историю казахов и их составляющих этнических компонентов с судьбами других тюркских народов114. С. Д. Асфендияров исследовал многие коренные проблемы истории и истории культуры — этногенез казахов, казахский эпос, сделал серьезную попытку осмысления и обобщения сложного и в то же время еще малоизученного процесса становления феодального строя на территории Казахстана115. По-прежнему не снималась актуальность познания истории рода. М. Тынышпаев вкратце изложил генеалогию основных казахских племен и родов с историческими комментариями116.
Важным шагом в развитии исторических знаний явилась книга Б. Я. Владимирцова117. В ней, на основе привлечения обширного фактического материала, анализируется характер общественных отношений у монголов на протяжении XI—XVIII вв. Монография Б. Я. Владимирцова сыграла большую роль не только в поступательном движении монголоведения, но и историографии тюркских народов. В этой связи кстати указать на замечание видного сельджуковеда В.Гордлевского: «Для правильного понимания истории тюркских народов необходимо изучение монголов; оно должно объяснить и родовое устройство тюрок и их социально-экономическую организацию»118. Поэтому не случайно то влияние, которое оказал труд Б. Я. Владимирцова, посвященный обществу монголов, основанному на кочевом скотоводческом хозяйстве, на многих исследователей, занимавшихся изучением истории кочевых и полукочевых тюркских народов. В 30-е годы для роста исторического познания много дали развернувшиеся дискуссии о социально-экономической природе восточных обществ и азиатском способе производства.
В эти годы наблюдается также новый важный этап по выявлению материалов из письменных памятников и изданию сборников нарративных источников. Так, по истории Казахстана вышел в свет сборник «Прошлое Казахстана в источниках и материалах» (Алма-Ата, 1935—1936, тт. 1—2),-содержащий комплекс различных по типу и содержанию древних и средневековых письменных памятников: древнегреческих, латинских, византийских, китайских, арабо-персидских. Серьезной источниковой базой стало издание сборника «Материалы по истории туркмен и Туркмении», основное содержание которого составили переводы извлечений из сочинений, написанных на арабском, персидском и тюркском языках, охватывающих период с VII по XIX вв.119. Сборник дает исследователям истории средневекового Казахстана обширные и разносторонние данные об огузах, обитавших на средней и нижней Сырдарье, в Приаральских степях.
Вместе с тем в 30-е годы активизировалась исследовательская работа над «Авестой» (Э. Бенвенист, X. Нюберг, Э. Херцфельд). Значительный вклад в источниковедческий анализ и интерпретацию текстов в ходе дальнейшей разработки этого древнего памятника внесли С. П. Толстов,И. Абаев, Г. Виденгрен, И. М. Дьяконов, В. А. Лившиц. «Авеста» создана в разное время и, возможно, в разных областях, и поэтому ее использование в конкретно-исторических исследованиях сопровождается известной осторожностью.
Одним из непосредственных продолжателей В. В. Бартольда в области средневековой истории Казахстана был А. Н. Бернштам — исследователь широкого профиля, ставивший и разрешавший сложные теоретические проблемы обобщающего характера. Его разносторонняя деятельность как археолога, этнографа и историка имела большое значение для разработки многих разделов раннего этапа истории казахского народа, в том числе истории усуней, гуннов. Постоянно обращаясь к письменным источникам (древнетюркским и китайским), А. Н. Бериштам исследовал социальную структуру древнетюркского государства, связывая ее прежде всего с перерастанием военно-демократического уклада в систему раннефеодальных отношений. Он также выявил роль и значение согдийской колонизации V—VII вв. и ее взаимоотношения с Тюркским каганатом, уточнил вопрос о карлукском периоде в Семиречье120. А. Н. Бернш- там в довоенный период наметил основные контуры развития древней и средневековой истории Семиречья и Тянь-Шаня.
Прекрасным знанием письменных мусульманских источников отличался А. Ю. Якубовский. Его статья, посвященная описанию средневекового города Южного Казахстана — Сыгнака, с детальным анализом сведений, полученных из письменных памятников, до сих пор может служить образцом подготовки к археологическому изучению того или иного объекта121. А. Ю. Якубовскому принадлежит большой труд по истории туркмен с VIII до XV вв.122. В нем систематизирован обширный материал об огузах, их родоплеменной структуре, хозяйственной жизни и социально-экономических отношениях в раннем средневековье. Крупным достижением науки является исследование А. Ю. Якубовского по истории Золотой Орды, завершившееся появлением, по существу, первого обобщающего труда об этом государстве123. Его обзор истории монголов XI—XIII вв. важен в теоретическом отношении для изучения социально-экономической истории не только монголов, но и кочевых тюркских народов, исторически наиболее тесно связанных с монголами124. Он также наметил периодизацию истории Средней Азии VI-XV вв. Многие положения этой периодизации приняли историки Средней Азии и Казахстана.
К этим же 40—50 годам относится научная деятельность С. П. Толстова, также внесшего значительный вклад в развитие исторической науки Казахстана. В связи с углубленным исследованием ч разных направлениях археологии и этнографии Хорезма в его работах дан глубокий анализ общественного строя и культурно-бытового уклада населения Западного и Южного Казахстана эпохи древности и средневековья125. Исследования С. П. Толстова по различным аспектам этнографии, в частности, по методологическим проблемам, составляют важный этап в развитии этнографии. Скрупулезный анализ древних письменных памятников позволил ему высказать обоснованные положения относительно истории массагетов, даев, кангюев. С. П. Толстову принадлежит честь введения в научный оборот большого историко-археологического материала о сырдарьинских огузах. При этом он сделал попытку выяснить характер огузских поселений в дельте Сырдарьи126, выявить территориальную локализацию огузов в X — начале XI вв., а также определить свое отношение к происхождению огузов. Его работы позволили выявить древние и самобытные истоки культуры народов Казахстана и Средней Азии.
Сохраняют свое значение капитальные труды В. Ф. Минорского. Исследование, связанное с географическим персидским анонимом «Худуд ал-алам», выполнено с прекрасным знанием материала в историко-источниковедческом аспекте127. Обширные комментарии, относящиеся к областям обитания тюркских племен ягма, карлук, чигиль, тухси, огуз,печенег, кыпчак имеют самостоятельное значение. Труд арабоязычного автора ал-Марвази (XII в.) вошел в научный обиход только после того, как В. Ф. Минорский опубликовал главу о тюрках, Китае и Индии с английским переводом и подробными комментариями128. Это сочинение представляет большую историческую ценность благодаря оригинальным этнографическим сведениям о тюркских племенах. Особенно важны сведения о переселении племен из Внутренней Азии, вызвавшем цепь грандиозных передвижений тюркских племен в Западном направлении. С методологической стороны очень важна его статья о путешествии Тамима ибн Бахра (IX в.) во Внутреннюю Азию129.
В 40-е и 50-е годы изучалась проблема истории возникновения и развития государственности на территории Казахстана. Был пересмотрен ранее общепринятый взгляд об относительно позднем возникновении государственности на территории Казахстана. Исследования историков дали возможность поставить вопрос о характере политического строя и возникновении элементов государственности еще у древних жителей Жетысу и юга Казахстана — усуней и кангюй на рубеже л. э.
Вышедший в 1949 г. обобщающий коллективный труд по истории Казахской ССР с древнейших времен до 2-й мировой войны, принципиально отличался от всех предшествующих работ по истории Казахстана. Вместе с тем, создание такого труда было осуществлено до появления монографий по узловым историческим проблемам.
В послевоенные годы уже в полную силу работали национальные казахские кадры востоковедов, которые готовились в научных школах Москвы и Ленинграда. К их числу относился А. X. Маргулан. Работам А. X. Маргулана свойственно разнообразие тематики и широкий хронологический диапазон исследуемых памятников. Успешными оказались разработки таких проблем, как: взаимодействие кочевников и земледельцев, роль кочевников в формировании оседлых поселений и городов, выяснение вопросов расселения древних .и средневековых племен, исследование древних караванных путей130. „Итог многолетнего труда — монография «Древняя культура Центрального Казахстана» является важной вехой в изучении центрально-казахстанских древностей131.
В начале 50-х годов осуществлено наиболее полное издание древнеперсидских надписей (Р. Кент)132. Расширяется источниковедческо-текстологическая разработка памятников; определена первая точно установленная дата в истории народов Средней Азии — это разгром Кира мас- сагетами (530 г. до н. э.); проводится сравнительно-сопоставительное изучение древнеперсидских надписей с данными античных авторов. Однако вопрос о размещении племен древнеперсидских и античных источников на современной карте Казахстана и Средней Азии не решен. Высказаны различные точки зрения по географии расселения сако-скиф- ских племен (Тревер К. В., Струве В. В., Абаев В. И., Руденко С. И., Дандамаев М. А., Черников С. С., Пьянков И. В., Литвинский Б. А., Акишев К. А., Кадырбаев М. К. и др.).
В 50-х — начале 60-х годов более широко развернулись исследования по проблемам этнополитической истории древнего и средневекового Казахстана. Они имели два основных направления — публикация переводов восточных источников и изучение важных историографических проблем.
Было завершено издание в переводе фундаментального исторического труда «Собрание летописей» Рашид ад-дина (нач. XIV в.), который занимает особое место в своде источников по истории кочевых племен азиатских степей133. Рашид ад-дин среди своих источников, из которых он черпал сведения о тех или иных событиях, называет книги китайских, индийских, уйгурских и кыпчакских мудрецов. Однако ни сами эти труды, ни их авторы, к сожалению, не указываются. Анализ сведений Рашид ад-Дина о народах и племенах Центральной Азии еще далек от завершения. Увидела свет с обширными историко-филологическими комментариями книга Ахмеда Ибн Фадлана, наиболее ценный источник по истории огузов (А. П. Ковалевский)134. Сведения арабских источников IX—XVI вв. о долине р. Талас и смежных районах опубликовал С. JI. Волин135. Большую подборку ценных китайских известий о народах Центральной Азии опубликовал Н. В Кюнер, продолжив лучшие традиции Н. Я. Бичурина. Был введен в научный оборот важный отрывок по истории кыпчаков и кыргызов из сведений «Юань-ши» (Е. И. Кычанов)136. Издано двухтомное собрание исторических сведений о тюрках на китайском языке (Чэнь Чжун-мянь)137.
Привлекались известия китайских источников по древности и раннему средневековью Казахстана. Их анализ, осуществленный Ю. А. Зуевым применительно к усуням, тюркам времени Тюркского Каганата, тюргешам, карлукам, оказался плодотворным. Публикация переводов из китайских летописей, сопоставление сведений династийных хроник с материалами древнетюркских памятников и генеалогических преданий, равно как с античной традицией, дали возможность по-новому представить некоторые стороны этнических процессов, политических событий и исторической географии казахстанской древности138.
В работах историков Казахстана получил отражение вопрос о времени появления и значении термина «казах» (казак)139.
Особое значение для изучения древнетюркской письменности имеют обобщающие труды С. Е. Малова140. Результаты исследований ученых, основанных на материалах древнетюркских памятников, показали, что этногенетические процессы, происходившие в рамках тюркских каганатов, оказали весьма существенное влияние на историю формирования тюркоязычных народов Центральной Азии и Сибири.
Авторами обстоятельных научных публикаций, на страницах которых разрабатывается древняя и средневековая история Казахстана, явились К. Цегледи и О. Прицак. Основываясь на надежной источниковой базе (круг мусульманских источников, китайских летописей, древнетюркские рунические памятники и византийские сочинения), К. Цегледи рассмотрел широкий круг вопросов источниковедческо-текстологического и историографического характера. Его исследования связаны с историей хуннов, древних тюрков, печенегов, карлуков, куманов141. Весьма ценны научные выкладки К. Цегледи в области исторической географии Центральной Азии, социальной структуры древнетюркского общества.
Заметным вкладом в науку стали разработки О. Прицака по истории карлуков, Караханидов, печенегов142. Он расставил все точки над долго дискутировавшейся проблемой о происхождении династии Караханидов. На убедительных фактах и аргументах было обосновано мнение об их карлукской атрибуции.
В 1957 г. появилось новое издание «Истории Казахской ССР», где были учтены и исправлены ошибки, заполнены пробелы прежних выпусков, были обобщены для своего времени основные результаты исследований по древней и средневековой истории Казахстана, по-новому разработаны многие вопросы периодизации.
В отличие от прежних лет историки Казахстана стали принимать участие в работе Международных форумов ученых, в частности XXV Международного конгресса востоковедов (Москва, 1960 г.), VII и VIII Международных конгрессов этнографов и антропологов (Москва, 1964; Токио, 1968).
Развитие историко-востоковедческих исследований в Казахстане в середине 60—70-х гг. отмечено не просто ростом интереса к историческому прошлому. Используя выявленные письменные источники, ученые подняли на более высокий уровень изучение истории племенных союзов и раннесредневековых государственных образований. Актуальна тема преемственных генетических связей древних жителей Казахстана с казахским этносом, а также место и роль в этих процессах миграции древних племен и народностей. Для этого времени характерен переход в исследованиях к обобщающим работам и монографическим разработкам, основанным на первоисточниках. Так, собраны, обобщены материалы различных источников по вопросу происхождения казахских племен и родов, прослежены их генетические связи, уходящие живыми нитями в эпоху древности и раннего средневековья, особое внимание уделено выявлению их расселения на протяжении веков; при этом пересмотрены некоторые представления по истории тех или иных племен казахского народа, высказаны новые точки зрения (В. В. Востров, М. С. Муканов)143. Другая, значительная работа М. С. Муканова посвящена этнической истории и расселению казахов Среднего жуза144. На основе восточных письменных источников, а также архивных материалов исследована этническая история и картина расселения казахских племен во второй половине XVIII — начале XX вв. с проекцией в ретроспективном плане в древность и средневековье.
Традиционная для русской историко-филологической науки половецкая (кыпчакская) тематика получила дальнейшую разработку и обобщение (М. И. Артамонов, С. А. Плетнева, Г. А. Федоров-Давыдов)145.
Анализ и систематизация материалов, извлеченных из древнетюркских рунических текстов, сопоставление их с материалами других источников и обобщение достигнутых результатов как в историографическом, так и в источниковедческом аспектах применительно к истории Казахстана и Средней Азии содержит монография С. Г. Кляшторного146. Помимо разработки истории тюрков, столь же тщательно исследована кангюйская проблема, согдийская колонизация Жетысу.
Необходимо отметить также выход в свет книг Л. Н. Гумилева по истории тюркских народов. Они посвящены державе хунну и государству древних тюрок147. Исследуются закономерности возникновения, развития и гибели этих социально-политических кочевых общностей. Автор уделил большое внимание широкому кругу исторических проблем (политической жизни хунну и тюрок, их быту, религии, культуре), а также географическому размещению кочевников Внутренней и Центральной Азии на рубеже двух эпох — древности и средневековья.
Ценное исследование по истории крупного этнического объединения огузов написал С. Г. Агаджанов148. На основе исчерпывающего использования арабских, персидских и тюркских сочинений С. Г. Агаджанов основательно разработал историю огузов и туркмен IX—XIII вв. Работа охватывает время от первых упоминаний огузов в нарративных мусульманских памятниках до исчезновения их имени со страниц истории после монгольского нашествия. Приводится развернутый очерк истории государства сырдарьинских огузов, сыгравших важную роль в истории Казахстана, Средней Азии и Восточной Европы. Данный труд выгодно отличается от других работ тем, что в нем широко привлекается картографический материал, который подчас является неотъемлимой частью того или иного географического сочинения, воспринимающегося как своеобразная объяснительная записка к карте. Исследование С. Г. Агаджанова бесспорно представляет собой крупный вклад в изучение истории огузов, туркмен и сельджуков.
Велики заслуги преимущественно российских ученых (А. Ю. Якубовского, С. Е. Малова, С. П. Толстова, А. Н. Бернштама, Б. Г. Гафурова, А. Н. Кононова, И. П. Петрушевского, В. А. Ромодина, С. Г. Кляшторного, Е. И. Кычанова, Б. А. Ахмедова) в подготовке и становлении национальных кадров востоковедов. Представителем петербургской школы востоковедов является Б. Е. Кумеков, посвятивший монографическое исследование истории кимаков IX—XI вв.149 — одному из узловых сюжетов казахского этногенеза. На основе детального изучения мусульманского круга он сформулировал и разработал проблему существования государства и городской культуры кимаков, которых можно считать предками казахского народа; доказал наличие не одного, а нескольких хозяйственно-культурных типов (включая земледелие и ремесло) на востоке территории Казахстана в IX—XI вв.
Казахстан в своем историческом развитии никогда не находился в изоляции, также как и сопредельные с ним страны и народы. Напротив, саки, усуни, канпои, гунны, тюрки, тюргеши, карлуки, огузы, кимаки, кыпчаки пребывали в тесных политических, этнических, хозяйственных и культурных связях с окружающими их этносами. Общность происхождения, близость языков, однотипность хозяйства, быта и культуры тюркоязычных племен приводили к взаимопроникновению территорий, участию одних и тех же племен в формировании различных тюркских народов и т. д. В силу этих закономерностей для развития историковостоковедческих исследований древнего и средневекового Казахстана оказываются весьма полезными конкретные разработки по башкирам (Р. Г. Кузеев)150, киргизам (С. М. Абрамзон)151, каракалпакам (Т. А. Жданко)152, карлукам и кыпчакам, как этническим компонентам узбеков (К. Шаниязов)153, алтайцам (Л. П. Потапов)154; этапы формирования этнокультурной общности кимаков и кыпчаков Южной и Западной Сибири VII—XII вв. убедительно показаны Д. Г. Савиновым155.
В свете сказанного не случайно в г. Алматы (1976 г.) была проведена весьма представительная Тюркологическая конференция, где рассматривались проблемные вопросы: этнические и историко-культурные связи тюркских народов, межэтнические связи в разные исторические периоды, проблема этногенеза и этнической истории тюркских народов, уделялось также внимание историко-культурной проблематике по древней и средневековой истории тюркоязычных народов Центральной Азии.
Несомненным вкладом в науку явилось издание I и II томов «Истории Казахской ССР» (1977, 1979), где дано систематическое изложение древнейшей, древней и средневековой истории Казахстана. Этот обобщающий труд выгодно отличается от предшествующих тем, что он имеет под собой прочную источниковедческую базу. Значительно расширен круг используемых письменных источников: тюркоязычных, персоязычных, арабоязычных и китайских. Как правило, используются не переводы или изложения письменных источников, а их подлинные тексты. Авторы опираются также на археологические материалы, полученные в результате впечатляющих раскопок казахстанских археологов, нумизматические и антропологические данные. Исторические процессы, протекавшие на территории Казахстана рассматриваются во всем объеме и с большой степенью детализации. Подробно излагается этническая, политическая, социально-экономическая и хозяйственная история древней и средневековой истории Казахстана. Исследование в полной мере отражает достижения исторической науки156.
В 80-е годы силы историков были сосредоточены на наиболее важных актуальных проблемах, связанных с рядом направлений: исторической географией Казахстана (с древнейших времен до XVIII в.), этногенезом и этнической историей казахского народа; генезисом кочевого скотоводческого хозяйства, соотношением и теснейшими взаимосвязями оседлого земледелия и кочевого скотоводства. В этой связи проблема политических и культурных контактов хорезмшахов Ануштегенидов с кыпчаками на большом фактическом материале восточных источников нашла отражение в книге 3. М. Буниятова157. В сущности эта же тема хорезмийско-кыпчакских отношений конца XI — нач. XIII вв. достаточно подробно разработана С. М. Ахинжановым в монографическом исследовании, посвященном средневековым кыпчакам Казахстана. Им также рассмотрены вопросы происхождения, хозяйства и этнографии кыпчаков. Вместе с тем, уделяется внимание вопросу о соотношении этнонимов кыпчак и кимак158.
К знаменательной дате — 150-летию со дня рождения Ч. Ч. Валиханова, выдающегося казахского ученого, просветителя, путешественника, этнографа, исследователя истории и культуры Казахстана, Средней и Центральной Азии было осуществлено новое издание 5-томного Собрания сочинений159.
В юбилейный 1985 год в Алматы состоялась международная конференция «Культурно-исторические процессы в Центральной Азии
в средние века» в рамках ЮНЕСКО. Основное внимание было уделено этнокультурным процессам, протекавшим в Центральной Азии в V III XVII вв., социально-экономической базе цивилизации кочевников и оседлого населения региона и взаимоотношениях между ними, характеру государственного устройства, взаимосвязи и взаимовлиянию культур.
Продолжалось введение в научный оборот материалов китайских летописей и разработка истории тюркских племен древнего и средневекового Казахстана ( В. С. Таскин, А. Г. Малявкин, Ю. А. Зуев, И. Рахевильц, А. Ш. Кадырбаев).
Американский востоковед-медиевист П. Голден издал обобщающего характера труд «Введение в историю тюркских народов»160. В нем рассматриваются вопросы этнологии и государственной организации тюркских племен в эпоху древности и средневековья.
Заметным явлением в историографии Казахстана стало появление книги С. Г. Кляшторного и Т. И. Султанова «Казахстан. Летопись трех тысячелетий»161, написанной на большом материале письменных источников и археологических данных. Ученые взяли на себя труд обобщить достижения большого международного сообщества историков-востоковедов и археологов Казахстана. Общий процесс этногенеза казахского народа авторами представляется как взаимодействие и слияние двух групп населения на протяжении 2—3 тысяч лет: индоевропейской и центральноазиатской. Именно из их среды во втором тысячелетии н. э. сложились казахский, киргизский, каракалпакский, узбекский и другие тюркские народы. Показаны также начальные этапы формирования кипчакского общества, которые проходили в регионе Северной Монголии и Алтая. Образование кыпчакского этноса С. Г. Кляшторный относит к III—IV вв. н. э. и идентифицирует с сирами древнетюркских надписей.
С обретением Республикой Казахстан своей независимости и государственной целостности начался качественно новый этап развития исторической науки. Ныне все большее значение приобретает проблема выяснения места и роли Казахстана в Центральной Азии, Евразии и в целом во всемирно-историческом процессе. Необходимо установление более широких и тесных международных научных связей. Следует отметить возросший интерес общественности Республики к проблемам этногенеза казахов, происхождения и семантики термина «казак», генезиса и эволюции казахской государственности, формирования этнической территории казахского народа. Большее внимание должно обратить на разработку культурологической проблематики, наряду с традиционными методами необходимо применение инновационных подходов, в частности, цивилизационного.
Чертежная книга Сибири, составленная тобольским сыном боярским Семенем Ремезовым в 1701 г. СПб. 1882.
Археологическая карта Казахстана. Алма-Ата, 1960, с. 8-9; Маргулан А. X., Акишев К. А., Кадырбаев М. К., Оразбаев А. М. Древняя культура Центрального Казахстана. Алма-Ата, 1966, с. 17—20.
Археологическая карта Казахстана. С. 11; Маргулан А. X., Акишев К. А., Кадырбаев М. К., Оразбаев А. М. Указ. соч., с. 21—31.
Валиханов Ч. Ч. Очерки Джунгарии. Избр. произведения, Алма-Ата, 1958, с. 83—116; Он же. Дневник поездки на Иссык-Куль. Здесь же, с. 239-240, 245—280, 281,334-339.
Радлов В. В. Сообщение о раскопках. Отчеты археологической комиссии (ОАК) за 1866 г. СПб., 1867, с. XXII—XXIV; Он же. Сообщение о раскопках в Семиреченской и Копальской областях, и в районе города Верного. ОАК за 1862 г., с. XXII—XXIII; Он же. Из Сибири. М., 1989, с. 419—531.
Jlepx П. И. Археологическая поездка в Туркестанский край в 1867 г. СПб., 1870.
‘ Бартольд В. В. Соч., т. IV. М., 1966, с. 21—87; Байпаков К. М., Кумеков Б. Е. В. В. Бартольд как историк и археолог средневекового Казахстана. // Известия АН КазССР. Серия общественная, 1974, № 6, с. 83—88.
Савельева Т. В. Охрана и изучение древностей Казахстана Туркометарисом (Средазиометарисом) // Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата, 1976, с. 227—233.
Грязное М. П. Погребения бронзовой эпохи в Западном Казахстане. // Казаки. Антропологические очерки, вып. 2. Л., 1927, с. 172—215.
Рыков П. С. Работы в совхозе «Гигант» (Караганда). // Известия Гос. Академии истории матер, культуры (ИГАИМК), 110. Археологические работы Академии наук СССР на Новостройках. Т. V. М., 1935; Кривцова-Гракова О. А. Алексеевское поселение и могильник //Труды Гос. историч. музея (ТГИМ). XVII. М., 1948; Черников С. С. Древняя металлургия и горное дело Западного Алтая. Алма- Ата, 1949.
Сатпаев К. И. Избранные труды. Алма-Ата, 1970, Т. 5, с. 44—45, 68—69, 70.
Ходжиков К. Древнейшие памятники Семиречья. — Труды Каз. научно-исследов. ин-та национальной культуры, т. 1. Алма-Ата, 1935; Тынышпаев М. История казахского народа. Алма-Ата, 1993, с. 200—218; Дублицкий Б. Н. Хроника археологических разведок и находок на территории КазССР. Архив Института археологии НАН РК. Ф. 2, д. 161—162.
Бернштам А. Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь- Шаня и Памиро-Алая. Материалы исследования по археологии СССР. МИА, 26. M.-JI., 1952. Список основных печатных работ А. Н. Бернштама: Краткие сообщения Ин-та ист. матер, культуры (КСИИМК), т. 80. М., 1960, с. 9—16.
Акишев К. А. Отчет о работе Илийской археологической экспедиции 1954 г. // ТИИАЭ, т. I. Алма-Ата, 1956, с. 5-32.
Алпысбаев X. А. Памятники нижнего палеолита Южного Казахстана. Алма- Ата, 1979.
Акишев К. А. Археология Казахстана за советский период. — СА,1967, 4, с. 76-78.
Маргулан А. X., Акишев К. А., Кадырбаев М. К., Оразбаев А. М. Древняя культура Центрального Казахстана. Алма-Ата, 1966; Маргулан А. X. Бегазы-дандыбаевская культура Центрального Казахстана. Алма-Ата, 1979; Оразбаев А. М. Поселение Чаглинка (Шагалала). Некоторые формы и типы. // По следам древнейших культур Казахстана. Алма-Ата, 1970, с. 129—146.
Таймагамбетов Ж. К. История изучения палеолита Казахстана. //Актуальные проблемы историографии древнего Казахстана. Алма-Ата, 1989, с. 22-40.
Чалая JJ. А. Озерные стоянки Павлодарской области Пеньки II, I. // Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата, 1972, с. 163—181.
Акишев К. А., Кушаев Г. А. Древняя культура саков и усуней долины р. Или. Алма-Ата, 1962.
Акишев К. А. Курган Иссык. М., 1978; Акишев К. А. Искусство и мифология саков Семиречья. Алма-Ата, 1986.
Багриков Г. И., Сенигова Т. Н. Открытие гробниц в Западном Казахстане. // Известия АН КазССР, 1968, № 1.