2. Энеолит

Согласно критериям археологической периодизации, под энеолитом следует понимать эпоху внедрения в жизнь людей медных орудий. Это, как правило, приводит к деградации кремневой индустрии в целом, обеднению наборов каменных орудий. Ярко проявляются новые наборы археологи­ческих типов, представляющих материальную культуру: плоскодонная, богато орнаментированная керамика, мелкая пластика, жилища. Этот на­бор типов в сочетании с медными кремневыми изделиями характеризует археологические комплексы Э1 политического типа. Наиболее отчетливо энеолитические комплексы представлены в южной зоне, где внедрение медных орудий позволило земледельцам и скотоводам достигнуть значи­тельных успехов в развитии производства.

Важную роль сыграл энеолитический период и в степной зоне с пре­имущественным скотоводческим развитием хозяйства. Энеолит казахстан­ских степей выглядит совсем иначе. Здесь совершенно иная природно-эко­логическая среда и для ее освоения человек, двигаясь по пути наименьше­го сопротивления, выбрал другой путь приспособления. И на этом пути каменная индустрия не только не деградировала, но и поднялась на еще более высокий уровень. Человек не только до последнего максимума реа­лизовал возможности обработки камня (сверление, самозатачивающиеся топоры, крупные наконечники копий с идеальной аэродинамической фор­мой, гравировка и т. д.), но и неимоверно расширил ассортимент произ­водственно-хозяйственного инвентаря (в том числе керамического и кос тяного). Правда, в это время утратила свое значение пластинчато-вклады- шевая индустрия. Климат в эпоху энеолита был влажным. Тем самым со­здались идеальные условия для активного естественного прироста числен­ности популяций крупных млекопитающих. В это время здесь таковой была лошадь. Резкое увеличение биомассы этого вида без нарушения экологи­ческого равновесия, увеличение ее объема на единицу площади охотни­чьих угодий вызвало к жизни другие процессы. Охотничьи коллективы смогли не только уменьшить размеры своих угодий за счет сокращения, а то и полного прекращения миграций по их территории, но и концентриро­ваться на длительное время на одном месте. Восполнение потребляемой биомассы в сузившихся охотничьих угодьях осуществлялось не только за счет естественного воспроизводства, но и за счет притока табунов с осво­бодившихся от охотников территорий.

Ботайская культура. Названа по наиболее характерному для нее посе­лению у разъезда Ботай в Кокшетауской области. Ботайская культура ха­рактеризует степной энеолит Северного Казахстана (Урало-Йртыш :кое междуречье) и датируется III-II тыс. до н. э. Она, следовательно, просуще­ствовала одно тысячелетие.

В сложении ботайской культуры приняли участие племена, составив­шие атбасарскую и махавджарскую неолитические культуры. Есть свиде­тельства, что на процесс ее формирования оказывали воздействие внеш­ние влияния из Восточного Прикаспия и Южного Урала. Ботайская куль­тура была выявлена В. В. Зайбертом¹¹. В. Н. Логвин, С. Калиева выделили ее западный вариант - терсекскую культуру. В терсекскойкультуре четко прослеживаются инокультурные влияния и, возможно, некоторые ее па­мятники относятся к раннеэнеолитическому периоду, датируемому IV тыс. до н. э. Открыт ряд поселений: Бестамак, Соленое Озеро 1, Ливановка, Кумкешу, Кожай, Дузбай 3 - в Костанайской и Торгайской областях; Бо­тай, Красный Яр, Васильковскгя 4 - в Кокшетауской; всего известно бо­лее двух десятков поселений.

Поселения обычно занимали площадки на высоких берегах небольших степных речек: Тургай, Терсакан, верховья Тобола, Убаган, Чаглинка, Иман- Бурлук. Их площадь зачастую достигает 15 га. Наиболее информативным для характеристики является пос. Ботай. Функционировало оно, предпо­ложительно, около 200 лет - в XXIV-XXII вв. до н. э. На современной поверхности отмечены следы от 158 жилищ. В процессе раскопок выясни­лось, что это были постройки последнего этапа существования поселения. Остатки жилищ более ранних строительных этапов уничтожены при строительстве последних. Застройка поселка в древности была очень плот­ной: жилища зачастую смыкались друг с другом и образовывали своеоб­разные кварталы линейно-сотовой планировки. Такие замкнутые плани­ровочные единицы могли включать до 30 построек. Внутри них можно про­следить определенную систему: на параллельных улицах шириной 4-8 м и длиной до 50 м строилось иногда 15—16 жилищ на каждой стороне.

Жилища устраивались следующим образом. Выкапывался котлован 4— 8-ми угольной формы глубиной до 1 м и площадью от 20 до 70 м. Вынутая при рытье глина укладывалась по периметру в виде вала высотой до 1 м. На выстроенные таким образом стены укладывались бревна в виде сужающе­гося сруба. Образовавшийся купол укрывался ветвями и дерновыми плас­ тами, оставляя при этом дымовое отверстие в центре. Вход оставлялся в виде проема в стене и к нему примыкал небольшой коридор. Внутри, в цент­ре, в ямке находился очаг. Между очагом и входом - хозяйственная зона, в глубине - место для сна. Сбоку под стеной обычно выкапывалась яма для хранения продуктов. На Тоболе на песчаных почвах архитектура была не­сколько иной: стены, возможно, строились из дерева.

Производственно-хозяйственный инвентарь изготавливался из раз­личных пород камня, глины, кости. Функциональные определения го­ворят о сложном хозяйственном укладе населения. Костяные элементы узды, застежки для пут свидетельствуют о начавшейся доместикации лошади. Каменные булавы, ножи, кинжалы, боласы, наконечники стрел, дротиков, копий связаны с охотой. Гарпуны указывают на рыболовчес- кую деятельность. При строительстве жилищ использовались многочис­ленные деревообрабатывающие инструменты: топоры, тесла, долота, стамески, струги, резцы, ножи, скобели. Довольно совершенными были камнеобработка и обработка кости, без которых невозможно было из­готовление качественных орудий труда. Среди вспомогательного инвен­таря: отбойники, ретушеры, молотки, абразивы, кремневые сверла, рез­цы, диски-мазовики. В кожевенном деле были необходимы: скребки, скребла, ножи, резцы, скобели, костяные ступики для выминания, аб­разивы и гладилки для шлифовки шкур. Среди швейных принадлежнос­тей: иглы, проколи, шилья. Для плетения циновок были необходимы костяные качедыки, для прядения — пряслица. В керамическом произ­водстве применялись песты, терочники, лощила, самые различные штам­пы. Обнаружено также множество костяных рукоятей и каменных на­ковален. В коллекции находок есть также культовые предметы, аму­леты, украшения¹².

Огромное количество остеологического материала в подавляющем боль­шинстве принадлежит лошади: так на поселении Ботай зафиксированы кости от 70 ООО особей. Есть также кости зубра, тура, лося, косули, сайги, медведя, собаки, лисицы, корсака, верблюда, бобра, сурка, зайца, кабана, птиц¹³.

Погребальный обряд и ряд символических предметов говорят о суще­ствовании тотемизма, культа предков. Сородичей хоронили на территории поселения в старых жилищах, вокруг погребенных укладывали вдоль стен десятки лошадиных черепов. В одном из жилищ в стенной нише обнару­жен мумифицированный глиной череп мужчины. Под порогом жилищ не­редки захоронения собак, очевидно, ритуального характера.

Близки по своим признакам описанной культуре памятники суртан- динского населения степной зоны Южного Урала¹⁴ и хвалынской куль­туры Поволжья. На юго-востоке материалы ботайской культуры пере­кликаются с находками афанасьевской культуры (Алтай) и усть-нарым- ской (Восточный Казахстан). В последние годы новые находки постави­ли вопрос о выделении в степном Оренбуржье турганикской культуры, а в Курганском Притоболье - савиновской. Несомненно, что при даль­нейших исследованиях и обобщении материалов встанет вопрос о выде­лении крупной общности типа андроновской. Уже сейчас исследователи нередко используют термин предандроновское население, подразумевая их генетическую связь.

Но и внутри самой степной энеолитической общности культуры сфор­мировались неодновременно и находились на разных уровнях развития и взаимовлияния. Пожалуй, можно выделить два центра формирования ско­товодческого хозяйства: в Поволжье и Урало-Иртышском междуречье. С середины энеолита влияние ботайской культуры стало прослеживаться на афанасьевских и усть-нарымских памятниках. Двусторонние же связи фик­сируются по всей периферии, в том числе и с населением лесной зоны, где хозяйственный уклад не претерпел особых изменений (боборыкинская, одиновская культура Западной Сибири)¹³. Лишь с середины энеолита отме­чаются прогрессивные явления у ташковского населения (лесное Прито- болье). Пока неясен, ввиду неисследованное™, вопрос взаимосвязей и вза­имовлияний с посткельтеминарским населением. Но несомненно, что через территорию Восточного Прикаспия в каменном веке осуществлялись ре­гулярные миграции населения с юга на территорию Урало-Иртышской степ­ной полосы.

Энеолит в истории Мангыстау — во многом условная, не отвечающая общепринятой, периодизация. Конец V — начало IV тыс. до н. э. для этой территории ознаменованы интенсивными контактами аборигенного насе­ления с соседями, либо, что наиболее верно, вливанием в местную среду двух инокультурных потоков с севера и юго-востока. Первый поток обо­значен памятниками шебирского типа, относящимися к хвалынской энео­литической культуре Волго-Уралья.

Стоянки и отдельные находки имеют место на п-ве Бузачи, в централь­ной и береговой частях п-ва Мангыстау. Наиболее значимая стоянка была найдена на Бузачах у поселка Шебир в зоне развевающихся песков. Здесь зафиксировано два больших скопления кремня и фрагментов керамики. Скопления очень компактны, возможно они оконтуривают границы несо- хранившихся построек наземного типа. При зачистке участков культурно­го слоя встречены хозяйственные и выгребные ямы и небольшое углубле­ние - ямка культового значения, заполненная песком с красной охрой и 105 мелкими отщепами и пластинками.

Кремневые коллекции шебирского типа выделяются крупными размера­ми пластин и орудий на них. Набор орудий обычен для стоянок местного нео­лита. Но значительно начинают преобладать боковые скребки, позволившие ускорить процесс выделывания шкур. Появляются _молотоввдные орудия, одно­лезвийные ножи, плечиковые сверла. На стоянках не найдены геометричес­кие микролиты. Отсутствие наконечников стрел не может категорично ут­верждаться, хотя достаточно компенсируется многочисленными находками вкладышей сложносоставных орудий. В качестве сырья для изготовления ору­дий труда и оружия использовался кремень с местных месторождений.

Глиняная посуда лепилась вручную. Сосудам придавалась подъяйцевидная закрытая форма с округло-коническим дном. Край сосуда оформлялся массивным венчиком воротничкового типа с ребром на внутренней поверх­ности. Для орнаментации, в основном, использовался гребенчатый штамп. Простым геометризированным узором покрывались верхняя и нижняя части сосуда. Внутренняя поверхность посуды выравнивалась при помощи той же гребенки. В глиняную массу добавляли мелко толченую ископае­мую раковину. Сосуды вылепливались ленточным способом. При тонких стенках их емкость достигала 6-7 литров.

Шебирское население принесло с собой новые украшения - крупные бусы из створок морских моллюсков и мелкие низкоцилиндрические бу­синки диаметром 3—6 мм. Последние изготавливались из стенок морских ракушек. Края бусинок тщательно зашлифованы, а отверстия получены методом встречного сверления.

На шебирской стоянке найдено небольшое металлическое шило. Это не противоречит находкам большого числа металлических изделий на Хва­лынском могильнике¹⁶.

Второй поток пришельцев происходит из районов Среднеазиатского междуречья. Он связан с находкой на Мангыстау кельтеминарской стоян­ки типа Дингильдже 6, которая располагалась на берегу впадины Кошкар- ата. Среди кремневых орудий стоянки выделяются такие изделия как плас­тинчатые наконечники с боковой выемкой, скобели с асимметричными вы­емками, вкладыш с затупленным со спинки краем и заостренным с брюш­ка концом, сверла с треугольным концом и микросверла. Эти орудия свой­ственны для развитого и позднего этапов кельтеминарской культуры.

Хронологически памятники хвалынской и кельтеминарской культур Мангыстау синхронны. Керамика стоянки Кошкар-ата 4 при кремневой коллекции с чертами кельтеминара имеет признаки шебирских сосудов, но с плоским дном. В свою очередь, эти культуры сосуществуют с местны­ми - оюклинской и тюлузской, что подтверждается находками керамики шебирского типа на стоянке Коскудук.

Понимание процессов IV тыс. до н. э. находится в тесной связи с вопро­сом о значении территории Восточного Прикаспия в распространении ос­нов производящей экономки (скотоводства). Если ранее этому региону отдавался приоритет в решающей роли распространения овцы из районов ближневосточного культурного очага¹⁷, то в последнее время это положе­ние оспаривается М. И. ЙтинойР и В. А. Алешкиным¹⁹. Они указывают на возможность проникновения скотоводства в Среднеазиатское междуречье из более северной, степной зоны. Хронологическое запаздывание верхних границ кельтеминарской культуры и позднее смещение зоны распростра­нен™ производящего хозяйства в Средней Азии к северу (рубеж III и II тыс. до н. э.) позволяют говорить о более прогрессивном развитии Хвалын­ска племен Волго-Уралья, обладавших на рубеже У и IV тыс. до н. э. раз­витыми (подвижными) формами скотоводства. В это время хвалынцы про­никают на Мангыстау.

Таким образом, начало энеолита как этапа в археологической пери­одизации п-ова Мангыстау связано с появлением здесь новых форм хо­зяйствования — подвижного скотоводства. Взаимодействие более актив­ных пришлых племен с местным неолитическим населением со време­нем привело к появлению на Мангыстау новых культур кочевников бронзового века. Однако временные границы этого периода пока точно не установлены.