§ 4. Вещь, свойство, отношение

Понятие «вещь» появляется достаточно рано в человеческой культуре, когда человек начинает отделять самого себя, свое сознание от окру­ жающей действительности. Осознание самого себя в качестве особого «Я» позволяет все то, что находится за пределами моего «Я», рассмат­ ривать как нечто внешнее, т.е. как «вещь». Таким образом, вещь изна­ чально понимается как нечто, стоящее вне сознания, обособленное и изолированное. Можно, в принципе, согласиться со следующим инту­ итивным определением: вещь — это отдельный предмет, обладающий относительной независимостью и устойчивостью существования1.

В истории философии понятие вещи было четко сформулировано Аристотелем, который говорил о том, что вещь — это то, что обладает признаками и самостоятельно существует в пространстве и времени, но само не может бьпь ничьим признаком. Одной из самых глубоких и интересных была позиция И. Канта, который вводит понятие «вещь- в-себе», означающее, что мы познаем лишь те характеристики вещи, которые нам доступны в явлении. Таким образом, сущность вещи по­ знаваема лишь относительно, через понимание нами ее свойств, каж­ дое из которых связано с сущностью вещи как таковой. Или, как глу­ боко замечал Гегель, «сущность является, а явление существенно».

Выделенность вещи в бьпии связана с тем, что она отличается соб­ ственными качественными и количественными характеристиками. Качество есть такая определенность вещи, утрачивая которую вещь перестает существовать, переходя из бытия в небытие. Количествен­ ные же характеристики вещи могут до известной степени изменяться, но сама вещь при этом сохраняет свою качественную определенность. При этом любая вещь взаимосвязана с совокупностью других вещей, т.е. является элементом более крупной системы, в той или иной мере приобретая и так называемые системные качества.

В истории науки и философии долгое время вещь отождествлялась со свойством вещественности (или телесности), что в физике означало просто свойство обладать массой покоя. И, соответственно, материя отождествлялась с веществом, что ограничивало сферу применения данной категории только рамками природного мира. Однако оказа­ лось, что данная категория эффективно работает и при анализе соци­ альных явлений, фиксируя определенный тип отношений между людь­ ми, которые могут приобретать характер овеществления. Например, созданный мною предмет есть овеществленная сущность моего труда,

См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 80.

т.е. в конечном счете затрата времени, изъятого из моей жизни. Таким образом, в вещи я нахожу собственную отчужденную и овеществлен­ ную сущность. Нетрудно видеть, что здесь феномен овеществления сущностных сил человек совпадает с переходом бытия в свое инобытие.

В мире человеческой культуры мы сталкиваемся с особым родом вещей, которые несут идеально-информационное содержание, т.е. их тело выражает нечто, с этой телесностью связанное, но вместе с тем и отличное. Так, деньги — это не просто бумага с каким-то рисунком, а всеобщий эквивалент стоимости, наглядно-телесное воплощение идеального свойства соизмерять различные товары, благодаря чему только и возможно рыночное движение товаров и услуг. Книга — это тоже вроде бы материальная вещь, но за ее буквами и бумагой стоит мир человеческих идеальных смыслов, подлежащих творческой ин-, терпретации другим сознанием.

Такая вещь, созданная человеком и включенная в мир человеческо­ го общения и совместной деятельности, носит название символа или знака в самом широком смысле. Весь мир человеческой культуры мо­ жет бьпь понят как созданный нами мир вещей-символов, наделенных идеальными смыслами и имеющих идеальную функциональную предзаданность. Даже простая столовая ложка есть символ культуры, сущ­ ность которой (ложки) несводима к ее внешней форме и металлу, из ко­ торого она изготовлена, ибо создана ложка для того, чтобы с ее помощью люди могли есть. Телесная форма ложки всего лишь матери­ альный носитель этого важнейшего ее функционального свойства. В такой двойственности вещей—символов культуры, в равной мере и идеальных и материальных, коренится онтологический соблазн уви­ деть подобную идеальную составляющую и за вещами природного ми­ ра, постулировав, подобно Гегелю, что вся природа не что иное, как символическое обнаружение Абсолютной Идеи. Цель же науки — «иде­ ализация природы», т.е. познание этого скрьпого за материальными явлениями и процессами их сущностного идеального содержания.

С позиций же материализма природный мир состоит из отдельных вещей, объединяющихся материальными законами и причинами в еди­ ную систему. Здесь нет места Богу и независимым идеальным сущнос­ тям. Соответственно, в рамках материализма возникает соблазн иного рода: попьпаться трактовать все идеальные структуры в обществе и в со­ знании человека исключительно как вторичные функциональные обра­ зования, производные от материальных процессов и взаимодействий.

Вряд ли оба подобные крайние подходы могут считаться удовле­ творительными, о чем у нас еще пойдет речь в разделе II учебника, когда мы будем анализировать природу идеального.

Д-7712

рактном уровне понимались интуитивно. Всем вещам присущи неко­ торые общие признаки, которые отражаются в таких категориях, как «качество и количество», «сущность и явление», «общее и единичное» и т.д. И здесь важно понимать, как среди признаков вещи различить свойство и отношение. По Аристотелю, свойством называется от­ дельный признак, который принадлежит одному носителю. Отноше­ нием называется отдельный признак, который принадлежит несколь­ ким носителям. Таким образом, отношение как бы связывает вещи по какому-то типу отношения, а свойство, напротив, их обособляет, вы­ деляя из других вещей.

Итак, природные вещи представляют собой материальные образо­ вания, включенные в относительно устойчивые системы движения. Вещи благодаря такому движению воздействуют друг на друга. Взаи­ модействие вещей порождает у них ряд новых свойств и одновремен­ но выявляет относительную самостоятельность вещей. Точно также и символы культуры как идеально-материальные образования всегда включены в систему человеческих отношений, проявляя только в этом процессе свои имманентные качества и только в нем обретая но­ вые системные свойства. Так, ложка является ложкой, только если ис­ пользуется по своему прямому функциональному назначению. Сере­ бряная царская ложка в музейной витрине — исключение из правила. Только в читаемом тексте обнаруживается его сущность, когда в со­ знании читающего обретают свое подлинное бьпие идеальные смыс­ лы, содержащиеся в материальном тексте. Одновременно читаемый и понимаемый текст уже другой, нежели он был до прочтения.

Подытоживая наш анализ понятия вещи, выделим еще один про­ блемный пласт, связанный с человеческим отношением к вещам. Прав был, по-видимому, М. Хайдегтер утверждая, что человек дает сказаться, выявиться вещам, помогает им вступить в круг бытия и об­ рести голос, который они никогда бы не обрели, не соприкоснувшись с живой стихией его сознания. Человек не только порождает вещи ак­ тами своей материальной деятельности и не только дает жизнь мол­ чавшим дотоле текстам, партитурам опер и живописным полотнам, но и делает явным «немотствующий сказ» вещей природы, когда «не­ бо начинает дышать осенью», месяц зажигает у нас над головой «си­ ние свечи звезд», а вроде бы заурядный горный пейзаж обретает глу­ бочайший смысл, живую полноту и красоту бытия. Он как бы включается в мир значащих и важных человеческих вещей.

Такое внеутилитарное и творческое отношение к вещам окружаю­ щего мира приобретает особое значение в условиях все более обвола­ кивающего нас технического мира вещей и символов, где перед чело-

4*