Глава 4. Движение как атрибут бытия

развития? Векторы исследования проблематики движения были заданы еще в античной философии, которая определила как бы основные логи­ ческие варианты решения вопроса о сущности движения.

Первый вариант был представлен милетской школой и Геракли­ том. Движение здесь понималось как перманентное возникновение и уничтожение вещей, как бесконечное становление всего сущего.

Анаксимандр, создавая свое учение об апейроне, отмечал, что его важнейшим свойством является движение. А поскольку сам апейрон вечен и находится в вечном движении, следовательно, и само движе­ ние вечно и всеобще. Поэтому «вечное движение — начало... от него одно рождается, другое уничтожается»1. Анаксим 'ен и Гераклит также полагали, что движение вечно и выступает причиной всех частных из­ менений. Именно Гераклиту принадлежит известное всем высказыва­ ние о том, что нельзя в одну реку вступить дважды, и о том, что все те­ чет и все изменяется. Аристотель, комментируя Гераклита, замечает, что речь должна идти не о мире как таковом, хотя он действительно изменяется, а о том, что любое наше высказывание о предмете не но­ сит абсолютного характера. Таким образом, обратив внимание на из­ менчивый характере бытия, философы отодвинули на второй план моменты устойчивости движения.

Второй (противоположный) вариант трактовки движения был раз­ вит в элеатской школе.

Но прежде чем перейти к анализу взглядов ее представителей, мы обратимся к АС. Пушкину, кстати говоря блестящему знатоку антич­ ности. Подобно всем гениальным людям ему удалось в образной, ем­ кой форме, буквально несколькими поэтическими строками, зафик­ сировать сущцость античного спора по поводу движения:

Движенья нет, сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить. Сильнее бы не мог он возразить; Хвалили все ответ замысловатый.

Но, господа, забавный случай сей Другой пример на память мне приводит:

Ведь каждый день пред нами солнце всходит, Однако ж прав упрямый Галилей.

Перед нами пример, который затрагивает одну из важнейших сто­ рон проблемы движения и возможность его достоверного познания.

Фрагменты греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 119.

Переформулировать проблему можно следующим образом: возможно ли описать движение на языке понятий или познаваемо ли движение!

Иначе говоря, вряд ли философы отрицали движение как таковое, но безусловно, что они ставили под сомнение его всеобщность, а главное — возможность логического обоснования движения. Пушкин в стихотворении иронически отразил слабость («ответ замыслова­ тый») наглядного обоснования движения (путем хождения), приведя соответствующее метафорическое рассуждение, говорящее о том, что из того, что каждый день «пред нами солнце всходит», мы тем не ме­ нее знаем, что на самом деле Земля совершает свои обороты вокруг Солнца. Истинное положение дел, установленное Галилеем, ради­ кально расходится с данными наших органов чувств.

Одновременно в этом стихотворении затронута и проблема диа­ лектики как особого типа обоснования, которая начиная с софистов часто использовалась как средство доказательства противоречивости любых выдвигаемых утверждений. А из этого, в свою очередь, можно сделать два вывода. Первый о том, что логически определить что-ли­ бо вообще нельзя, так как всегда можно выдвинуть и обосновать про­ тивоположное утверждение. Второй — что диалектика представляет собой некий мыслительный фокус, создающий, по выражению Геге­ ля, «ложную видимость».

По разным источникам, в качестве участника указанной ситуации, отрицавшего движение путем хождения, быт Диоген Синопскии. Гегель отмечает, что его опровержение (как и вообще опровержения подоб­ ного типа) является вульгарным, «противопоставляет, как это сделал Диоген, мышлению чувственное сознание», представляя обьганый взгляд «так называемого здравого человеческого рассудка, придержи­ вающегося чувственной очевидности и привычных представлений и высказываний...»'.

Зенон, который утверждал, что движения нет, имел в виду вовсе не его существование как таковое, а лишь противоречивость самого оп­ ределения движения и тот факт, что на языковом уровне мы можем давать движению самые разнообразные, в том числе и противополож­ ные, определения. «Что существует движение, что оно есть явление, это вовсе и не оспаривается; движение обладает чувственной досто­ верностью, оно существует, подобно тому как существуют слоны; в этом смысле Зенону и на ум не приходило отрицать движение. Вопрос здесь вдет о его истинности»2. Дело в том, что проблема обоснования

1 Гегель Г.В.Ф. Наука логики. М., 1972. Т. 3. С. 297.

2 Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга первая. М., 1993. С. 276.

I

истинности утверждений о движении предстала как весьма сложная задача, так как на уровне его логического понимания наша мысль по­ стоянно сталкивается с противоречиями. В частности, мыслить дви­ жение оказывается принципиально невозможным без привлечения противоположной категории, а именно покоя.

Элеаты (Ксенофан, Зенон, Парменид) обратили внимание на мо­ менты устойчивости в движении, которые при их абсолютизации мог­ ли привести к выводам, отрицающим всеобщность движения. Так, например, у Парменид а бьпие неподвижно и едино, оно замкнуто са­ мо в себе «в пределах оков величайших», «его бытие не поток, как у Ге­ раклита, а как бы лед»1.

Логический вариант данной проблемы был представлен Зеноном, который, защищая тезисы своего учителя Парменида, разрабатывает целую систему обоснования того, что движения нет. Исходя из логи­ ческой противоречивости движения, Зенон действительно делал вы­ вод о том, 4IQ движение не обладает истинным бытием. А согласно общей гносеологической позиции элеатов предмет, о котором мы не можем мыслить истинно (т.е. непротиворечиво), не может обладать истинным бытием. «С этой точки зрения мы должны понимать аргу­ менты Зенона не как возражения против реальности движения, како­ выми они представляются на первый взгляд, а как указание на необ­ ходимый способ определения движения и на ход мысли, который необходимо соблюдать при этом определении»2.

Концентрированным выражением аргументов против существова­ ния движения стали знаменитые апории Зенона, исходящего из того, что бьпие едино.и неподвижно.

Первая апория: движение не может начаться, потому что движу­ щийся предмет должен дойти до половины пути, а для этого пройти половину половины и так до бесконечности (дихотомия).

Вторая апория гласит, что быстрое (Ахиллес) не догонит медлен­ ное (черепаха). Ведь когда Ахиллес придет в ту точку, где была черепа­ ха, она отойдет на такое расстояние от своего старта, на сколько ско­ рость медленного меньше скорости быстрого, и т.д.

Третья апория (стрела) утверждает, что движение невозможно при допущении прерывности пространства. Летящая стрела покоится, так как всегда занимает место, равное себе, т.е. покоится в нем. Но дви­ жение не может быть суммой состояний покоя, ибо это самопротиворечиво. «Не все, что чувственно представляется нам реальным, суще-

ЧанышевАН. Курс лекций подревней философии. М, 1981. С. 145. Там же.

ствует на самом деле; но все, что истинно существует, должно под­ тверждаться нашим разумом, где самое главное условие — соблюде­ ние принципа формально-логической непротиворечивости» — вот ключевая мысль элеатов, против которой бессильны любые аргумен­ ты, апеллирующие к чувственному опыту1.

Не случайно завершением вышеприведенного анекдота о «мудреце брадатом» становится тот факт, что когда один из учеников Диогена посчитал, что тезис об отсутствии движения действительно опроверг­ нут молчаливым хождением, то сам Диоген (который своим хождени­ ем лишь обострил диалоговую ситуацию) побил его палкой, считая тем самым, что чувственная достоверность не есть еще доказательство или опровержение, а необходимы более основательные аргументы.

Мы так долго разбирали этот исторический эпизод, чтобы пока­ зать, что вряд ли в истории философии существовали когда-нибудь философы, отрицающие движение как таковое, даже когда они так говорили. Скорее всего, отрицалась познаваемость какой-то из харак­ теристик движения, например достоверность его чувственного позна­ ния, тем самым, безусловно, ограничивалась и достоверность чувст­ венного познания в целом.

Можно указать и на еще один исключительно важный позитивный момент, который имела негативная диалектика Зенона. После его апо­ рий, направленных против возможности логически непротиворечиво мыслить движение, стало понятно, что в мире существует целый класс объектов и явлений, которые только и могут быть постигнуты диалек­ тически противоречиво, т.е. через синтез их противоположных мыс­ ленных определений. В самом деле, человек — это всегда единство ду­ ши и тела, сознательного и бессознательного, биологического и социального начал. Жизнь, текущая вокруг нас, неотделима от смер­ ти; необходимость и закономерность наступления каких-то собы­ тий — от случайных обстоятельств и привходящих факторов.

Попробуйте абстрактно запретить противоречия в познающем мы­ шлении, и вам никогда не удастся осмыслить сущность света, ведь он — иное тьмы; звука, ведь он — иное тишины; емкости бокала, ко­ торая — иное его вещественной формы, и т.д. Сущность подлинной человеческой индивидуальности состоит вовсе не в том, что она про­ тивопоставляет себя всему родовому и общечеловеческому и всячески подчеркивает свои отличия от других людей, а в том, насколько орга­ нично и творчески преломляются всеобщие родовые характеристики

1 Напомним, что именно из этого тезиса элеатов рождается спекулятивная метафи­ зика как важнейший раздел онтологии.