§4. Экзистенциально-жизнеустроительное знание

ятельности, при нравственной оценке или в социально-политической деятельности. Все это важно, но самое-то главное — какими индиви­ дуальными качествами эта личность обладает. Жизнеустроение — это процесс построения себя в мире через стяжание (и, естественно, позна - ние) одних и избавление от других привычек, черт характера, эмоцио - нальныхреакций и т.д. Недаром в педагогике процесс воспитания от­ личают от содержательного образования.

Ясно, что процесс жизнеустроения может бьпь направляемым из­ вне на уровне телесного «Я», может носить хаотичный или сугубо соци­ ально ориентированный характер (в случае, когда мы имеем дело с со­ циальным «Я»), и лишь на уровне нравственного «Я» он приобретает сознательно-целевой характер, связанный со стяжанием положитель­ ных качеств и состояний сознания (честность, спокойствие, мужество и т.д.) и избавлением от отрицательных качеств (малодушие, сомнение, раздражительность и т.д.). Почему с появления нравственного «Я» можно начинать отсчет сознательного жизнеустроения личности?

Во-первых, у нее появляется высокий нравственный жизненный идеал, с которым она со-вестно сверяет и соизмеряет свои поступки. Отсюда такое почитание понятия Учителя в восточной традиции.

Во-вторых, на этом этапе возникает «доминанта другого», по вы­ ражению АА Ухтомского, в отношениях с которым можно только ис­ тинно и бескорыстно быть, а не казаться, хотя бы для того, чтобы быть честным в отношении самого себя.

В-третьих, здесь практически проявляется как раз та способность, которую мы выше назвали разумом сердца.

Это совсем не означает, что в бытии нравственного «Я» не задейст­ вован логический и гуманитарный разум, однако именно сердце дает ту жизненную мудрость, которая позволяет принять верное решение в уникальной жизненной ситуации, не имеющей аналогов и прецеден­ тов в биографии личности. «Сердце вещует», «мне сердце подсказыва­ ет», «что-то на сердце неспокойно», «послушай свое сердце» — подоб­ ные выражения естественного языка, которыми переполнена наша повседневная жизнь и которые мы склонны не замечать в своей раци­ оналистической гордыне, на самом деле очень тонко и точно фикси­ руют нашу глубинную способность мудро и сердечно по-ступать в мире и строить самих себя. Можно сказать и иначе: тот же познава­

тельный орган, который дает нам знание о высшем в актах религиозной веры, он же помогает воплощать познанные ценности в конкретных по­ ступках земного жизнеустроения.

Ряд современных медицинских и психологических фактов застав­ ляет вполне серьезно отнестись к тезису о краеугольном значении

Ясно, что тема специфичности категорий душевной жизни не нова. Она разрабатывалась и С. Кьеркегором, и М. Шелером, и ПА Флорен­ ским и др. Целостная разработка этой проблемы (в той мере, в какой она вообще доступна философии!) — дело будущего, поэтому мы ограничим­ ся лишь кратким содержательным обзором основных экзистенциалов.

Сущностная черта жизненной мудрости состоит в том, чтобы объеди­ нять, синтезировать кажущиеся несовместимыми качества и психичес­ кие состояния, ведущие нас «вверх» по лестнице совершенствования; но при этом четко распознавать принципиальную противоположность, контрарную несовместимость вроде бы одинаковых нравственно-психо­ логических модальностей и делать четкий выбор между ними.

Иными словами, в функционировании экзистенциалов всегда присутствуют черты и логических (симметричность категорий, роль их опосредования), и ценностных категорий (наличие «низа» и «вер­ ха, необходимость категориального выбора). Постараемся пояснить это на некоторых конкретных примерах, ясно отдавая себе отчет в том, что сфера личностного жизнеустроения настолько специфична и неоднозначна, что ее в принципе невозможно алгоритмизировать и «разложить по полочкам».

Учитывая это, мы позволим себе использовать метафоры, образ­ ные сравнения, элементы вольного этимологического выведывания смысла. В конце концов абстрактно и сухо писать о важнейших экзистенциалах душевного бытия — значит самой формой выхолащивать их живое содержание.

Начнем с той ипостаси жизнеустроительной мудрости, которая за­ ключается в умении обнаружить несовместимость, взаимоисключаю­ щую противоположность нравственных качеств и состояний сознания, которые на первый взгляд почти не различаются между собой, а пото­ му сплошь и рядом отождествляются в обыденной жизни. Но это воис­ тину «дьявольские отождествления», словно сам дьявол нашептывает нам на ухо не делать слишком больших различий между чувством не­ удовлетворенности и сомнением, между раздражением и праведным негодованием, между страхом и трепетом, между унынием и возвы­ шенным страданием. На самом же деле эти фундаментальные катего­ рии душевной жизни образуют пары полярно несовместимых мораль­ но-волевых качеств и психических состояний, одни из которых воплощают личностное «небо», а другие — личностное «дно». Одни экзистенциалы обозначают ступени творческого восхождения, другие — их изнанку. Напротив одних можно твердой рукой поставить знак «плюс», а напротив других — столь же твердый «минус». Рассмотрим некоторые из этих взаимоотталкивающихся душевных полюсов, грани

между которыми, увы, слишком часто стираются в человеческом созна­ нии, но которые безошибочно распознает подлинный мудрец.

Сомнение и неудовлетворенность. Сомнение и его крайняя форма — скепсис — всегда являются изнанкой догматизма. Скептик — часто ра­ зуверившийся догматик и наоборот: догматик — зачастую уверовав­ ший скептик. Но оба — и скептик, и догматик — пребывают в бессоз­ нательном подчинении у чужого суетного мнения. Они воистину жертвы со-мнения и не ведают со-знания. Отсюда абстрактное отри­ цание скептика и абстрактное утверждение догматика, лишенные лич­ но продуманных и прочувствованных основ, всегда шатаются и колеб­ лются, обрекая своего носителя на хождение по замкнутому кругу чужих взглядов и ценностей.

Духовно прибывает лишь неудовлетворенное сознание. Чуждое циничному скепсису и самодовольному догматизму, оно жаждет твор­ ческого обогащения и достижения истинного со-знания с другими «Я», удостоверенных посредством непредвзятых теоретических аргу­ ментов и личным ведением сердца. Неудовлетворенность предвещает углубление и расширение ранее продуманных и принятых основ, она разворачивает спираль духовного восхождения человека.

Голос сомнения монологичен и пессимистичен, бесплоден и без­ благодатен. Неудовлетворенность открьпа диалогу, плодоносна и оп­ тимистична, поскольку вдохновляет на совершение нового жизнен­ ного усилия.

Раздражение и негодование. Негодование духа, восстающего против зла и несправедливости, свидетельствует о наличии прочного нравст­ венного стержня. При этом праведно негодующий не испытывает чув­ ства личной ненависти к носителю зла и скорее сострадает заблудшему. Исаак Сирин выразил этот благородный характер праведного возмуще­ ния в чеканной фразе: «Люби грешников, но ненавидь дела их».

Вопреки альтруистическому чувству негодования раздражение эгоистично и выражает состояние внутренней неуверенности и не­ правоты. Раздражаются зачастую на самих себя, на свои собственные недостатки и слабости, в которых стыдно признаться и которые бес­ сознательно проецируются вовне, на другого, безвинного в подавля­ ющем большинстве случаев человека.

Раздражение бес культурно, оно оскорбляет и унижает чужое досто­ инство. Негодование духа никогда не оскорбляет личности другого че­ ловека, ибо слишком уважает свою собственную правоту, превосходя­ щую любую самость. Раздражение — черный «огонь поядающий», в котором корчится маленькое земное «Я»; негодование «Я» — пламен­ ный меч, рассекающий тьму зла и невежества.

416 Раздел П. Теория познания

Страх и трепет. Трепет — благоговение перед высшим; страх — смя­ тение перед низшими силами. Трепет — предчувствие близости идеа­ ла, любовь и доверие к нему. Страх — смирение перед всесилием зла, рабское подчинение ему. Трепещут подлинно верующие и восходя­ щие; боятся сомневающиеся и не ведающие путеводных звезд духа.

Уныние и страдание, восторг и радость. Уныние и жалобы — знак разжижения воли; страдание — условие ее закалки. Уныние в лучшем случае сменится беспечным весельем и восторгом, за которыми неми­ нуемо последует новое уныние по поводу их утраты. За страданием следует радость очищения и преодоления. Уныние — лень души, по­ корившейся потоку настоящего (у-ныние). Страдание — страда духа, ведущая в будущее.

Восторг телесного наслаждения неизбежно конечен; радость ду­ ховного преодоления бесконечна

Соизмеримость и подозрительность. Соизмеримость — целесообраз­ ная бережливость, вытекающая из сознания собственной силы. Подо­ зрительность — спутник духовной слабости и метаний. Соизмери­ мость выискивает лучшее в другом человеке, дабы четче и доступнее — по сознанию — довести до него нужное знание. Подозрительности, на­ против, свойственно всегда и во всем видеть худшее. Соизмеримость ориентируется на высокое и достойное; подозрительность «играет на понижение», как бы зрит исподним оком (подо-зрение). Соизмеряю­ щий не выдаст сокровенного и тем не позволит осквернить его; подо­ зрительный опорочит истину самой недобротой своего взора.

Смирение и самоуничижение. Смирение — ясное осознание своей сегодняшней ограниченности, но одновременно и бесконечности го­ ризонтов совершенствования. Смирение — горение через обуздание гордыни. Самоуничижение — неверие в свои силы и возможности; оборотная сторона гипертрофированной самости. Смирение — готов­ ность внимать словам подлинного духовного авторитета и неустанно следовать идеалу. Самоуничижение — часто разочарование и духовное разложение некогда самоуверенного «учителя». С-мирение — любов­ ное принятие мира в сердце и со-гласие с ним; самоуничижение — уничтожение связей и с миром, и с собственным сверхсознательным потенциалом духа.

Вместимость и всеядность. Вместимость — критерий широты со­ знания, умение покрыть отрицание синтетическим утверждением. Всеядность — набор несовместимых идей и ценностей. Вмести­ мость — способность упорядочить различное вокруг единого стерж­ ня; всеядность — сваливание в кучу всего и вся. Вместимость уравно­ вешенна и гармонична; всеядность судорожна и хаотична.

418 Квдел П. Теория познания

Таким образом, быть свободным — значит уметь сознательно слу­ жить высшему. Отказываться от своего суетного эго, обуздывать низ­ менные страсти и вожделения — значит проявлять и преумножать скрытые духовные ресурсы своего глубинного «Я».

Дерзание и терпение. Стремление к высшему подразумевает мудрое терпение и отказ от иллюзии достижения цели одним скачком. Вмес­ те с тем терпение — сестра мудрого дерзания: умение не отчаиваться и не падать духом при неудачах. Истинно дерзающий терпелив; ис­ тинная терпеливость — дар не растратить в неизбежных временных неудачах потенциал творческого дерзания духа.

Подвижность и равновесие. Духовная подвижность и неудовлетво­ ренность созидательны лишь тогда, когда человек способен сохранить психическое равновесие и спокойствие в непростых ситуациях, кото­ рыми изобилует жизнь. Истинное же равновесие — не равнодушие (это типичное «дьявольское отождествление»), а гармоничное напряжение всех творческих сил, духовная бдительность, соизмеримость и подвиж­ ность. Лишь хранящий душевное равновесие восходит и подвигается; лишь подлинный подвижник является господином своих страстей.

Мужество и сострадание. Мужественный человек тем и отличается от жестокосердного, что способен сострадать другому человеку и вби­ рать в себя чужую боль. Мужественный прежде всего умеет любить. Жестокий же всегда ненавидит и злорадно унижает слабого. Состра­ дание тем и отличается от слезной сентиментальности и слащавости, что имеет мужество вместить в себя страдания другого, разделить с ним беду и, если хватит сил, вместе превозмочь ее. Мужество есть действенное сострадание; сострадание — мужество отказа от самости и изолированности своего «Я» от всего сущего.

Таким образом, противоположные качества и состояния сознания, подобные проанализированным выше, ни в коем случае нельзя разры­ вать и тем более противополагать друг другу. Подчеркнем еще раз: обре­ тение творческих качеств сознания через, в одном случае, противополагание, а в другом — через объединение противоположностей легко осуществляется лишь на бумаге, в идеальных условиях. Что же касается реальной судьбы конкретного человека, то слишком тонкими и подвиж­ ными оказываются грани между положительными и отрицательными душевными качествами и состояниями сознания; порой незаметно пре­ вращаются они в свою собственную противоположность, как, напри­ мер, мужество — в жестокость, терпение — в пассивность, подвиж­ ность — в суетливость, а свободная воля — в низменное своеволие. Но, значит, самое напряженное поле борьбы пролегает не вовне, а внутри человеческого духа, и только разум сердца да жизненный опыт оказыва-