Глава 3. Субъект и объект познания.

человека. «Определяющее для существа Нового времени скрещивание обоих процессов, превращения мира в картину и человека в субъект, — пишет немецкий мыслитель, — заодно бросает свет и на, казалось бы, чуть ли не абсурдный, но коренной процесс новоевропейской истории; чем шире и радикальнее человек распоряжается покоренным миром, чем объективнее становится объект, чем субъективнее, наступательнее выдвигает себя субъект, тем неудержимее наблюдение мира и наука о мире превращается в науку о человеке, в антропологию. Неудивитель­ но, что только там, где мир становится картиной, впервые восходит гу­ манизм»1. Относительно же сущности новоевропейского гуманизма, основанного на обожествлении человеком самого себя и, как следст­ вие, на агрессивно-потребительском отношении к природе, раньше и, пожалуй, точнее, чем М. Хайдегтер, высказывался ПА Флоренский: «Парадокс: человек хотел образовать натуралистическое миропонима­ ние — и разрушил природу; хотел дать гуманистическое миропонима­ ние — и уничтожил себя как человека»2. Жесткий диагноз европейской культуре, поставленный этими выдающимися мыслителями, сохраняет свою правоту и по сию пору.

В начале XXI в. стало окончательно ясно, что природа вовсе не есть пассивный объект познания и практического воздействия. Она не должна рассматриваться в качестве безликой окружающей среды, в жизнь которой человек может вмешиваться по своему произволу. Это ведет к неотвратимой гибели и природы, и самого человека. Биосфе­ ру необходимо рассматривать иначе. Она представляет собой иерар­ хически упорядоченную целостную систему, своеобразный и исклю­ чительно сложно организованный субъект жизнедеятельности, законы существования которого есть одновременно и законы сущест­ вования человеческого сообщества.

Эти глубинные закономерности гармоничного развития и оптималь­ ного функционирования природного организма отнюдь не прозрачны для холодного и самоуверенного научного рассудка, привыкшего пони­ мать под ними свои собственные теоретические конструкции, извне, актом субъективного произвола, приписываемые природе. Об этой па­ радоксальной способности человеческого интеллекта наделять объек­ тивным существованием свои собственные идеальные порождения мы еще поговорим ниже, анализируя проблемы сознания. Подобная слепо­ та не может остаться безнаказанной. Еще Ф. Бэкон, в сущности осново­ положник технократической установки сознания, предупреждал после-

1 Там же. С. 51.

2 Флоренский ПА., священник. Соч.: В 4 т. Т. 3(2). М., 1999. С. 453.

Глава 3. Субъект и объект познания. Сущность знания и его ... характеристики 281

дующие поколения своих не в меру ретивых учеников, что успешно пре­ образовывать природу можно, лишь считаясь с ее собственными глу­ бинными закономерностями.

Во-вторых, человек не является абстрактным и безликим субъек­ том познавательной деятельности. Он есть конкретный — живой, чув­ ствующий и творческий — деятель, руководствующийся в познании вовсе не только и не столько всякими категориальными схемами и всеобщими идеями, сколько личностными целями и интересами, эмоциональными предпочтениями и мечтами. Его отношение к миру не отчужденно-объектное, а вовлеченно-соучастливое; он не проти­ востоит познаваемой предметности, а буквально живет ею в творче­ ском акте, как бы растворен в ней.

В-третьих, субъект-объектное понимание познавательного про­ цесса игнорирует межличностные (как иногда говорят: субъект-субъ­ ектные) связи между людьми. Отношение челбвека к миру, в том чис­ ле и познавательное, всегда опосредствовано отношением к другим людям, и в конечном счете именно межличностные связи (отношения «я—ты» и «я—мы») являются самыми значимыми в человеческом су­ ществовании. Человек есть прежде всего эмоционально переживаю­ щее и сопереживающее, оценивающее и социально утверждающееся, а только потом уже разумно познающее существо.

В-четвертых, в классическом рационализме совершенно не учиты­ вались дорациональные структуры опьпа, обеспечивающие первич­ ное — бытийственное, т.е. неотчужденное от бытия, — понимание се­ бя и мира. «Когда я говорю, что первичным является бытие, — пишет в этой связи НА Бердяев — один из самых последовательных крити­ ков субъект-объектной дихотомии, — то я говорю не о том бытии, ко­ торое уже рационализировано и выработано категориями разума... а о первожизни, предшествующей всякой рационализации, о бытии еще темном... Противостоит познанию как объект лишь то бытие, которое познанием до этого препарировано и рационализировано. Но сама первожизнь не противостоит познающему, ибо он в нее изначально погружен. Выбрасывание познания из бытия есть роковой плод раци­ оналистического просвещения...»1.

Возникает естественный вопрос: может следует и вправду, оттал­ киваясь от этих вполне здравых аргументов, избавиться от «замше­ лых» категорий субъекта и объекта, как от наследия так называемого «классического» просвещенческого рационализма, развенчанного в современной философии? Такую позицию можно довольно часто

Бердяев НА. О назначении человека. М., 1993. С. 21.