Глава 10. Истина в теории познания

значений (как в логике высказываний) безотносительно того, истинны ли эти суждения с точки зрения их реального предметного содержания. Например, суждение «неверно, что кентавр только лошадь» формально истинно, ибо по определению атрибутивным свойством кентавра явля­ ется наличие человеческих характеристик. При этом с чисто содержа­ тельной стороны все рассуждения о кентаврах могут бьпь признаны ложными, ибо й действительности кентавры не существуют.

Цашосгно-эюистапщальный аспект. Он фиксируется в русском языке словами правда, праведность, правота. Под правдой в экзистен­ циальном аспекте понимается личностно продуманная и прочувство­ ванная ценность, которая принимается человеком всем его существом и искренне утверждается им в жизненных поступках. Человек может при этом заблуждаться в конкретных актах личного выбора (бьпь не­ правым) и даже руководствоваться в своем поведении объективно лож­ ными (неправедными) ценностными представлениями. В таких случа­ ях он подлежит объективному моральному и социальному осуждению, но в субъективном-то плане он поступает вполне искренне и правдиво. Желательно, конечно, чтобы человек руководствовался подлинными ценностями, логически осмысливал происходящее и почаще слушал свое сердце, дабы не ошибаться в сложных ситуациях морального вы­ бора. Однако недаром все религии и духовные учения единогласно ут­ верждают, что в жизнеустроительном плане гораздо лучше бьпь «горя­ чим», чем «теплым», и лучше искренне ошибаться в действии, чем бездействовать в равнодушии.

Когда же произносят словосочетание «художественная правда», то имеют в виду чаще всего или убедительное воплощение идей автора в ткани художественных образов, или точное и яркое эстетическое отра­ жение каких-то типических общественных явлений и представлений. В этом плане художественно правдивым может бьпь признано отраже­ ние в литературе каких-то разрушительных и безнравственных идей, как это удалось сделать Ф.М. Достоевскому в «Бесах». Другое дело, что безнравственному человеку никогда не суждено стать гениальным творцом. Прав А.С. Пушкин — «гений и злодейство две вещи несовме­ стные», ибо подлинное гуманитарное познание и творчество исключа­ ют апологию и возвеличивание исподнего дна человеческой души.

В нравственно-социальном аспекте под «царством правды» разу­ меется воплощение в общественной жизни каких-то идеалов справед­ ливости, честности и братства, что противостоит торжеству социаль­ ного зла, насилия и лжи в виде «царства кривды».

Любопытно, что идеалы истинного познания, правдивого социаль­ ного жизнеустройства, художественной правды в искусстве, нравствен-

классическую концепцию можно найти уже у Платона и Аристотеля. При этом соответствие знания (идей) действительности может пони­ маться двояким образом, в зависимости от того, как трактовать саму эту объективную действительность. Это может бьпь соответствие че­ ловеческой мысли объективной природной действительности (Арис­ тотель), а может быть ее соответствие идеальному бьпию вечных идей (Платон). Однако, какую бы общеметафизическую гносеологическую установку мы ни заняли (реалистическую или платоническую) в клас­ сическом понимании истины, оба аспекта соответствия обязательно будут присутствовать.

Так, в случае реалистической (и даже материалистической) пози­ ции все равно будет присутствовать момент соответствия человечес­ ких знаний каким-то объективным идеальным сущностям. Рассмот­ рим суждение «классическая механика представляет собой научную теорию». Данное суждение истинно, ибо классическая механика Ньютона соответствует всем характеристикам идеального конструкта под названием «теория». Вместе с тем в платонической версии теории соответствия суждение «имя данного человека — Сократ» есть истин­ ная констатация его существования в реальном мире.

Нетрудно заметить, что платонические теории соответствия могут сливаться с онтологическим пониманием истины как подлинного ду­ ховно-идеального бытия, которое может непосредственно созерцать­ ся и переживаться человеком, а реалистические варианты классичес­ кого подхода к истине могут сближаться с ее онтологической трактовкой в смысле законоили идеалосообразного бытия какоголибо явления или предмета.

Классическая концепция всегда была и до сих пор остается наибо­ лее влиятельной не только среди философов, но и среди ученых, ибо в наибольшей степени соответствует их интуитивной вере в то, что они не творят научные гипотезы и теории по своему собственному усмотре­ нию, а познают нечто в самом бытии и что полученное ими знание не фикция, а вскрывает объективные закономерности мироздания.

Однако при внимательном философском анализе классической концепции (особенно в ее материалистической версии) в ней обнару­ живается ряд серьезных трудностей:

1.Мы никогда не имеем дело с действительностью самой по себе,

авсегда с ее чувственным или рационально структурированным обра­ зом. Мир как бы заранее субъективно упорядочен нами еще до того, как мы начали проверять истинность знаний на соответствие с ним. Если же мы имеем дело с проверкой теории на ее соответствие фак­ там, то ведь и факт науки — это всегда первично отобранное и кон-

врожденности знания. Истинное знание с точки зрения великого немец­ кого мыслителя вовсе не то, которое соответствует действительности, а которое отвечает критериям всеобщности и необходимости. К таковым могут быть отнесены априорные синтетические суждения, которые воз­ можны благодаря доопытным структурам чувственности и рассудка, одинаковые для всех субъектов познания. Как возможны истины мате­ матики? Да благодаря всеобщим априорным формам чувственного со­ зерцания пространства и времени, с помощью которых мы все одинако­ во конструируем объекты математического знания. Как возможны все частные истины естествознания? Да благодаря всеобщим априорным ка­ тегориальным структурам рассудка и основанным на них универсально истинным основоположениям познания (законе о постоянстве субстан­ ции, законе причинности, законе взаимодействия субстанций). Любые частные апостериорные истины физики и других естественных наук ос­ новываются на этих положениях, универсально истинных и предшеству­ ющих всякому конкретному опыту. Иными словами, разум оказывается в состоянии находить в мире лишь такое истинное знание, какое сам ту­ да же и вложил. Образно говоря, он сам задает себе правила познаватель­ ной игры, на основе которых им может бьпь разыграно бессчетное коли­ чество конкретных познавательных партий.

При всей оригинальности и неклассичности кантовских ходов мысли вскоре, однако, выяснилось, что те основоположения, которые Кант считал доопытными и универсально истинными, таковыми не являются, по крайней мере за пределами ньютоновской классической механики. Что касается ссылок на априорность, то в удостоверении истинности ис­ ходных доопьпных посылок любой научной и философской теории как раз и заключается самая главная гносеологическая проблема.

Все последующие разработки теории истины, особенно оживив­ шиеся на рубеже ХГХ—XX вв. в связц с кризисом в естествознании, ставили своей задачей избежать, с одной стороны, наивных ссылок на объективную действительность в духе классических концепций, а с другой — указаний на разного родадоопытные структуры, свойствен­ ные априористскому подходу.

Когерентная теория истины. Она существует в нескольких различ­ ных вариантах. Самый популярный и известный из них утверждает, что истинное знание всегда внутренне непротиворечиво и системно упорядочено. Здесь происходит сближение с трактовкой истины в смысле логической правильности и корректности. При всей частич­ ной обоснованности такого подхода все-таки следует признать, что от­ сутствие логических противоречий и взаимосвязанность суждений внутри какой-то теории еще отнюдь не свидетельствуют о ее истине;

наоборот, наличие диалектических и антиномических суждений внут­ ри теории еще не дает оснований заключать о ее ложности. В против­ ном случае следовало бц сразу отложить изучение «Капитала» К. Маркса с его знаменитым антиномическим тезисом, что «капитал возникает и не возникает в процессе обращения», или знаменитого труда И.И. Шмальгаузена «Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии», где с первых страниц констатируется, что це­ лостность любого организма — это всегда единство процессов интег­ рации и дифференциации его клеточных структур.

Другой вариант теории когеренции утверждает, что истинной должна быть признана та гипотеза, которая не противоречит фунда­ ментальному знанию, существующему в науке. Например, если ка­ кая-то физическая гипотеза противоречит закону сохранения энер­ гии, то есть все основания считать, что она ложна. Данный критерий также нельзя абсолютизировать, ибо любая новая фундаментальная теория всегда какому-то общепризнанному знанию да противоречит.

Прагматистская концепция. Мы уже упоминали о ней при анализе основных стратегий решения фундаментальных теоретико-познава­ тельных проблем. Ее суть сводится к тому, что знание должно быть оце­ нено как истинное, если способно обеспечить получение некоего ре­ ального результата (экспериментального, утилитарно-прагматического и т.д.). Иными словами, истинность отождествляется здесь с пользой или результативностью. В принципе, знание, особенно научное, весьма прагматично. Если ученый-теоретик не получает новых результатов, его научная репутация, а потом и квалификация могут быть поставле­ ны под сомнение. Если инженер не изобретает новых технических уст­ ройств и приспособлений, ему могут перестать платить зарплату.

Однако утилитарную направленность науки не следует преувели­ чивать. Самые выдающиеся открытия совершаются творцами, конеч­ но, не из утилитарных соображений, а из чистой любви к истине. Многие научные теории в момент их создания вовсе не имеют ника­ кого экспериментального и технического применения. Более того, са­ мые стратегически значимые идеи, тем более в философии, по опре­ делению бескорыстны и антиутилитарны. В противном случае они никогда не смогли бы открыть новые горизонты в бытии и познании. Недаром выдающийся испанский философ X. Ортега-и-Гасет обро­ нил мысль, что самое большое практическое значение философии со­ стоит ... как раз в ее абсолютной утилитарной бесполезности.

Конвенционалисгская концепция. Здесь утверждается, что истина есть всегда продукт гласного (а чаще негласного) соглашения между участниками познавательного процесса. В разных науках и разных на-

дах мыслителей экзистенциального направления (у К. Ясперса, ранне­ го М. Хайдеггера). Но, в сущности, подобный мотив обретения исти­ ны через душевные испытания и потрясения был глубоко продуман и блестяще художественно воплощен уже в романах Ф.М. Достоевского. Весь экзистенциализм есть в каком-то смысле лишь философский комментарий к творчеству великого русского писателя.

Нетрудно заметить, что обе экзистенциальные трактовки истины сближаются с тем, что мы отмечали выше о важнейшей ценностной категории «правда».

Наконец, третий ракурс экзистенциального видения истины смы­ кается с онтологическим ее аспектом. Наиболее систематически он был продуман на Западе М. Хайдеггером в его поздних работах, а у нас — С.Н. Булгаковым и ПА Флоренским. Истина в ее аутентичном греческом значении (aleteia), по М. Хайдеггеру, означает несокрытость бытия, т.е. некое подлинное его измерение, которое всегда пребывает в нас и с нами, но которое надо просто научиться видеть и слышать. Человек техногенно-потребительского общества, ориенти­ рованный на покорение природы и удовлетворение своих безмерных телесных потребностей, отгородился от истины системой своих науч­ ных абстракций, миром технических устройств и расхожих, стерших­ ся от бессмысленного употребления словес.

Вследствие этого «свет истины», как считает М. Хайдеггер, доступен лишь поэтам, возвращающим словам их первоначальный смысл и бла­ годаря этому позволяющим бытию сказываться, открываться человече­ скому сознанию; философам, еще способным удивляться неизреченной тайне мира и, стало быть, хранить творческую и живую вопрошающую мысль; крестьянину, бросающему в почву зерно и тем самым творчески участвующему в чуде зачатия и рождения новых форм жизни.

Непосредственно же свет истины, выводящий вещи из мрака небы­ тия и составляющий подлинное естество мира, доступен только святым праведникам и подвижникам, созерцающим его «нетелесными очами сердца». Этот последний момент, сближающий проблематику истины с теистически понятыми вершинами жизнеустроительного знания, будет с особой силой подчеркнут русскими мыслителями С.Н. Булгаковым и ПА Флоренским.

Здесь идет последовательное возвращение к классической концеп­ ции истины в платоническом понимании и ее отождествление с от­ кровением как атрибутом религиозного опыта.

Возникает вопрос: как оценить все это многообразие так называ­ емых неклассических концепций истины? Во всех них подмечены тонкие и верные моменты, характеризующие познавательный про-

цесс и подчеркивающие личностное измерение истины. Однако всем им (за исключением, пожалуй, экзистенциальной трактовки истины в последнем онтологическом аспекте) присущи два недостатка:

•субъективизм и угроза произвола в трактовке не только истины, но и знания как такового;

•релятивизм в виде абсолютизациии относительности и изменчи­ вости наших знаний.

Подобная ситуация порождает закономерный вопрос: если и клас­ сическая, и неклассические концепции истины неудовлетворитель­ ны, то не проще ли будет попросту избавиться от категории «истина» как от вредной и репрессивной фикции, загоняющей наш свободный разум в прокрустово ложе метафизических догм и схем? Именно та­ кой иррационалистический ход мысли свойственен постмодернист­ скому сознанию1 (хотя его наметки есть уже у Ф. Ницше2), а еще раньше — скептикам с их тезисом о невозможности существования истины как таковой.

Попытки избавиться от категории «истина» не прекращаются и по сию пору. Но это, во-первых, невозможно с чисто логической точки зрения в силу свойства саморефлексивности, присущей всем фило­ софским категориям (логическим и гносеологическим), где отрицание категории утверждает ее же; во-вторых, это всегда двусмысленно с ме­ тафизической точки зрения, ибо борьба с истиной означает борьбу с доказательным со-знанием и апологию иррационального со-мнения.

Дело, стало бьпь, заключается не в том, чтобы, натолкнувшись на исключительную сложность и многоаспектность категории «истина», вообще отказаться от попыток ее систематической смысловой интер­ претации, а в том, чтобы, ясно осознавая трудность подобной задачи, постараться посильно синтезировать рациональные моменты, схва­ ченные при различных ракурсах ее анализа.

1 Например, М. Фуко заявляет, что «познание скорее укоренено в ошибках жизни, нежели открыто навстречу истине мира» и что «ошибка есть корень всего того, что, соб­ ственно, и конституирует человеческую мысль и ее историю» (Фуко М. Жизнь: опыт и наука // Вопросы философии. 1993. № 5. С. 52). В такой направленности на замену ис­ тины понятием ошибки М. Фуко сходится с К. Поппером, для которого процесс позна­ ния — перманентное избавление от заблуждений посредством процедуры фальсифика­ ции. О ней речь ниже.

По мысли которого истина не более чем полезная фикция в борьбе за жизненное господство. «Истина, — пишет Ф. Ницше, — есть тот род заблуждения, без которого определенный род живых существ не мог бы жить. Ценность для жизни является по­ следним основанием» (Ницше Ф. Воля к власти. М., 1994. С. 229).