Е. В. Харченко, л. А. Шкатова (Челябинск) Дискурс социальной организации 303

Н. Н. Кошкарова (Челябинск)

Конфликтный дискурс: от коммуникативно-прагматического подхода

к формированию модели 310

О. В. Григорьева (Нижний Тагил)

Дихотомия «свое/чужое» как объект социолингвистических

и лингвокультурологических исследований 326

Т. П. Акимова (Волгоград)

Особенности употребления библионимов

в письмах русских писателей 337

А. В. Правдикова (Волгоград)

Текстообразующие функции микротопонимов

(на материале английской литературы XX века) 345

Н. В. Семенова, А. Ф. Гимадиева (Уфа)

Происхождение и функционирование никнеймов

в глобальной сети Интернет 354

Глава 3. Дискурс и текст: когнитивные структуры

С. Г. Воркачев (Краснодар)

«Молодое сердце всегда ближе к правде»:

идея справедливости в русском языковом сознании 360

В. В. Дементьев (Саратов)

Вторичный речевой жанр и метафора: прямые и переносные

значения «по душам» в русской речевой коммуникации 377

Э. В. Будаев (Нижний Тагил)

Когнитивные структуры как объект метафорологического анализа 403

М. В. Пименова (Кемерово)

Гендерные стереотипы русской лингвокультуры

(культурная идентичность женщины в художественном дискурсе) 426

О. А. Алимурадов, М. А. Каратышова (Пятигорск – Армавир)

Гендерно-детерминированные и прагмалингвистические

закономерности реализации концепта в комплиментарном речевом

поведении (на примере концепта beauty) 433

И. Т. Вепрева (Екатеринбург)

Метаязыковые высказывания как речевые сигналы обновления

концептосферы постсоветского человека 449

М. С. Онищенко (Ульяновск)

Концепты президент и политик в языковом и когнитивном

сознании российской молодёжи (на материале свободного

ассоциативного эксперимента) 461

А. А. Исакова А.А.(Тюмень)

Языковое сознание: от образа мира к дискурсу 478

Сведения об авторах 489

Введение

Коллективная монография «Дискурс, текст, когниция» продолжает серию лингвистических работ, посвященных решению актуальных проблем современного языкознания в коммуникативном, когнитивном и прагматическом аспектах. Тематика большинства исследований, результаты которых включены в данное издание, связана с сопоставлением двух основных единиц языка и речи – текста и дискурса – во всем их многообразии.

В самом общем понимании дискурс – это реализация текста в коммуникативно-прагматических условиях речевой ситуации. По Н. Д. Арутюновой дискурс – текст, взятый в событийном аспекте (ср. мысль Т. А. ван Дейка о том, что дискурс – актуально произнесенный текст). Всякий дискурс дискретен, так как состоит из высказываний, клауз (по У. Чейфу), проявляющих себя в виде квантов информации в ходе речевой деятельности. Эта информационная «цепочка» для лингвиста и представляет собой текст как фиксированный в письменной форме языковой материал (Л. В. Щерба), используя который возможно установить те или иные закономерности в развертывании дискурсивного процесса, в устройстве языковой системы, а также выявить разнообразные свойства языковых единиц. Таким образом, в зависимости от теоретической установки текст может рассматриваться как последовательность единиц любого уровня – слов и словосочетаний, фонем и морфем, что позволяет использовать этот термин для обозначения любого лингвистического материала в его письменной форме.

Но текст – это и зафиксированный результат дискурсивного процесса, а значит, все синтактико-семантические параметры, характерные для уровней слова и предложения, обусловлены структурой целого дискурса как относительно самостоятельной языковой единицы высшего порядка. Следовательно, в концептуальных представлениях текста/дискурса на уровне связной речи может быть выделена общая система категорий, определяющих природу этой дихотомии. К ним относятся такие, как смысл и значение, цельность и связность, интеграция и завершенность и др., и все они так или иначе связаны друг с другом, проявляя себя в континуумах непрерывности / дискретности и полноты / неполноты дискурсивного процесса. Сопоставительному исследованию важнейших тексто-дискурсивных категорий в когнитивном, структурном и семантическом аспектах посвящена первая глава монографии («Дискурс и текст: категориальные корреляции»).

Г. Н. Манаенко рассматривает проблему существования человека культуры в «опредмеченном мире». В современной лингвистической науке разграничиваются образ (картина) мира в сознании членов определенного лингвокультурного сообщества и языковая картина мира как результат описания системного устройства того или иного естественного языка. Исходя из этого постулата, автор отмечает, что языковой знак, сочетаясь с другими языковыми знаками, создает «мир текста» (образует контекст), который является для коммуникантов областью конфигураций смыслов. Именно совпадение областей смыслов как структур знаний и представлений о мире у разных индивидов образует «мир дискурса», который фактически определяет их принадлежность к одному социокультурному пространству.

И. Е. Фадеева, констатируя, что идея выявления логики культуры является действенным методологическим основанием для анализа текстов культуры, в том числе и литературных, исследует парадоксы экзистенциальной коммуникации в контексте дихотомии значение/смысл. Рассматривая семиотическую проблематику художественных произведений в аспекте семантики, автор приходит к выводу о том, что экзистенциальный опыт, характерный для начала XX столетия и определивший дальнейшую эволюцию русского дискурса, предстает как экзистенциальный парадокс, что не приводит к отмене значения как такового, но заявляет о возможности иронической инверсии, когда смысл «вынесен за скобки» дискретно-логического знания и целое раскрывается в полноте и случайности единичного.

Исследование М. Ю. Олешкова основано на положении о том, что, «смыслы» текста как нарратива во многом определяются спецификой дискурса. Формальная и смысловая завершенность любого «дискурсивного» текста, эксплицируемая полидискурсивностью «вероятных» текстов проявляет себя на уровне реализации интенции, воплощенной в иллокутивном результате. Таким образом, любой дискурс «разворачивается» в некоем нарративном пространстве, обладающим рядом специфических свойств. При этом информация, транслируемая в тексте/дискурсе на уровне интегрированных нарративных смыслов, может рассматриваться как концептуальная структура, объединяющая знание фактов (объектов) и знание принципов их объединения. Автор делает вывод о том, что новые смыслы, формирующиеся и интегрируемые в сознании человека на ментальном уровне, основываются на концептуальных характеристиках «обобщенных» форматов знания, выполняющих специфическую роль в организации и оперативном использовании знаний о мире и о языке как части мира.

О. А. Леонтович рассматривает нарративный анализ как качественный научный метод, направленный на интерпретацию повествования. Отмечается, что нарративы выступают как один из важнейших способов отражения социальных конструктов – с их помощью можно получить представление о мировосприятии другого человека, исследовать паттерны конструирования действительности членами определенного социума. Автор подробно описывает технологию и основные процедуры нарративного анализа: его параметры, подходы, области применения и др.

Концептуальное исследование В. Н. Базылева демонстрирует нетривиальный подход к глобальным проблемам науки о языке. Автор подчеркивает, что существующие парадоксы и противоречия в попытках познать язык, а также фундаментальные изменения в этой сфере, происходившие в конце ХХ века, ставят новые задачи, прежде всего связанные с разработкой новых понятий и переосмыслением прежних традиционных представлений.

Две основные тенденции представления лингвистических фактов конкурируют друг с другом на поле современной лингвистики: объектная и субъектная модели. В рамках первой естественный вербальный процесс интерпретируется как высказывание мыслей с использованием «языка», с точки зрения второй, так понимаемый «язык» на сегодняшний день утрачивает былую основательность ввиду того, что говорящие и пишущие не высказывают свои мысли языком, а производят действия в коммуникативном пространстве посредством известных вербальных моделей. Поэтому сегодня предметом внимания исследователей становятся именно те компоненты, которые не представлены в явном виде, а существуют как подтекст, как скрытые основания и предпосылки знания о языке, образующие нерефлексируемый до поры до времени слой в структуре данного знания. Таким образом, лингвистика нового тысячелетия, по мнению В. Н. Базылева, открывает новое знание, которое, с одной стороны, меньше, чем знание, ибо оно есть догадка; но оно и больше, чем знание, ибо оно есть предвидение вещей еще неизвестных, а быть может, и непостижимых в настоящее время. Это путеводная нить для интерпретации всего будущего опыта.

С. Н. Плотникова и Н. В. Копылова отмечают, что в современной лингвистике исследования феномена власти проводятся в двух основных направлениях: в социолингвистическом аспекте и в рамках теории конверсационного анализа.

В рамках первого направления анализу подвергается язык социального статуса, исследуются дискурсы людей, находящихся у власти (политиков, государственных деятелей, владельцев крупных компаний и т.д.), изучаются ритуальные формы общения, речевой этикет, коммуникативное лидерство, манипулятивное общение. Разработки в области теории конверсационного анализа (conversation analysis), или анализа беседы, посвящены изучению особенностей разговорного дискурса.

Установлено, что главным когнитивным критерием, позволяющим говорить о наличии власти и подчинения в беседе, является «присвоение» концептов говорящими: говорящие разделяются на властвующего и подчиняющегося, если они выступают, соответственно, в качестве носителей концептов, входящих в концептосферы «Власть» (Power) и «Подчинение» (Submission). Таким образом, для того чтобы обоснованно утверждать, что в той или иной беседе выражаются отношения власти и подчинения, необходимо доказать, что эти отношения закреплены в концептуальной структуре данной беседы. Авторы приходят к выводу о том, что метод конверсационного анализа имеет достаточно большую объяснительную силу и делает интерпретацию бесед более точной и достоверной, что позволяет глубже проникнуть в сущность таких глобальных социальных отношений, как власть и подчинение

Отмечая состояние кризисности интеллектуального пространства современной культуры, В. А. Сулимов подчеркивает, что когнитивные процессы, происходящие в этой сфере: тезаурусная напряженность, разрывы смысла и его «мозаичность», особый внутренний логико-когнитивный ритм и информационная «многоканальность», парадоксальность и «экзистенциальный дискомфорт» – создают условия для существенной трансформации «когнитивного экрана» личности или человека-в-культуре. Автор отмечает, что основную роль в формировании нового пространства играют тексты культуры, наполняющие его смыслами и семиотическими фигурами репрезентации смыслов – подвижными информационными образованиями. В этом процессе именно литературный текст с неизбежностью приобретает новую для себя роль – роль посредника между внутритекстовым нахождением (локализацией) и гипертекстовым статусом интеллектуального сознания индивидуума.

В каждой культуре присутствуют универсальные, общечеловеческие ценности, приобретающие на национальной почве дополнительные характеристики или меняющие некоторые оценки. Этот важный постулат особенно значим на современном этапе глобализации, что подчеркивается в исследовании Т. Ю. Тамерьян. Автор констатирует, что культурное пространство представляет собой совокупность знаний, концептов, представлений, включающих стереотипы поведения всех представителей определенного национально-лингво-культурного социума и, в частности, отмечает, что русская народная сказка служит средством трансляции от поколения к поколению национально-специфических знаний, базовых концептов и культурно обусловленных представлений в нашем лингвокультурном сообществе.

Ю. А. Левицкий рассматривает проблему существования семантической системы языка. Отмечается, что если существует собственно семантическое представление, одинаковое для всех высказываний, тождественных в смысловом отношении, то соответственно должны существовать особые средства его экспликации – семантические единицы и их синтактика, или, точнее, – целая система таких средств. Анализируя историю разрешения вопроса в диахронии, автор приходит к выводу о том, что, например, основные идеи И. Ньютона могут быть сегодня использованы лингвистами для формализации семантической системы.

Актуальность соотношения плана выражения и плана содержания языковых структур, взаимосвязи языкового значения и ментальной сферы говорящего/слушающего отмечает Л. Р. Абдуллина. Автор подчеркивает, что при решении этой проблемы важна интеграция основных подходов дискурсивной и когнитивной лингвистики, что особенно ярко прослеживается во фразеологической семантике, претерпевающей в течение последних десяти лет интенсивные изменения в результате углубления взаимоотношений между различными лингвистическими теориями. Таким образом, по мнению исследователя, чтобы проанализировать в полной мере реализацию семантических свойств языковой формации на уровне текста/дискурса, необходимо обращаться к лингвокогнитивному контексту, в рамках которого языковые значения соотносятся с когнитивными структурами.

Во второй главе («Дискурс и текст: типологические описания») отражены результаты прикладных исследований дискурсивных практик различных типов, в том числе, и на уровне текста.

В. И. Карасик, анализируя тенденции развития современного общения в его различных дискурсивных типах и речевых жанрах, особо подчеркивает такие факторы, как системное снижение речевых регистров, примитивизацию понятий, возрастание игрового компонента в разных типах дискурса и тотальное расширение сферы массовой информации. Многоаспектное исследование, насыщенное интересными и яркими примерами, позволяет автору сделать далеко не тривиальный вывод: изменение канонов общения объясняется тем, что носители высокой культуры становятся маргинальными членами социума, образуя герметичное сообщество, отстоящее от массовой культуры. В то же время, как отмечает В. И. Карасик, названным тенденциям общения противостоят антиномичные тенденции, требующие своего дальнейшего изучения.

Речедеятельностный подход к изучению процессов функционирования грамматических единиц демонстрирует Б. Ю. Норман. Блестяще используя большое количество примеров, автор в рамках лингвистического описания на уровне динамической («креативной») грамматики исследует хиазм, или синтаксический перевертыш. Отмечается, что в каждом языке существует свой набор конструкций, предрасположенных к синтаксическому перевертыванию. Реализация этого потенциала зависит от многих факторов: словоизменительной парадигмы, специфики словообразовательных моделей, правил размещения слов во фразе и др. В то же время, существуют стилевые и культурные причины, ставящие фильтры на пути распространения данного приема.

Исследование М. Ю. Федосюка посвящено изучению активных процессов в развитии синтаксического строя русского языка. В течение нескольких последних десятилетий в языковой системе отмечаются два явления, касающиеся управления. Первое из них – это замена падежного управления существительных и глаголов предложным, второе – неправильный выбор падежа. Отвечая на вопросы: чем эти явления обусловлены? и является ли это тенденцией развития русского языка?, автор убедительно доказывает, что наблюдаемую в современном русском языке замену беспредложного управления существительных предложным управлением можно считать одной из тенденций развития синтаксического строя русского языка, а многочисленные замены нормативных форм управления ненормативными следует признать ошибками, которые естественны для неподготовленной устной и плохо подготовленной газетно-журнальной речи.

Обращаясь к проблеме перевода, В. Н. Базылев отмечает, что перевод как транспонирование заставляет нас мысленно обращается к фрагменту действительности для последующей сверки полученных сведений с собственной системой понятий и ценностей. В качестве аксиом обычно выступают знания о конкретных фактах и событиях, а в качестве правил – закономерности строения действительности. Другими словами, речь идет о сравнении «фонда» знаний и нашим экзистенциальным опытом.

Коммуникация, по мнению автора, является не просто динамичной, а адаптивной системой, то есть саморегулирущейся для выполнения условий как внешнего контекста – условий общения, так и внутреннего – условий, характерных для самой системы, таких как набор пресуппозиций или импликатур, свойственных предложениям. Процессы обратной связи носят взаимодополняющий характер, протекая в прямом и обратном направлениях и образуя петлеобразное, циклическое движение. Поэтому полученный и затем проинтерпретированный текст практически никогда не является идентичным тексту оригинала.

Исследованию особенностей педагогического дискурса посвящены работы А. Р. Габидуллиной, А. А. Кондрашиной и А. В. Шиповской.

Текстово-дискурсивная категория интердискурсивности в учебно-педагогическом дискурсе является предметом анализа А. Р. Габидуллиной. Отмечается, что интертекстуальность подчинена интердискурсивности подобно тому, как текст является составляющей дискурса; дискурсивность трактуется как составная часть метатекстового единства. В итоге, интердискурсивность учебно-педагогического дискурса, по мнению автора, – следствие интеграционных процессов в образовании: это осуществление учащимся под руководством учителя последовательного перевода сообщений с одного учебного языка на другой, в результате чего происходит усвоение знаний, формирование понятий, рождение личностных и культурных смыслов.

А. А. Кондрашина, подчеркивая, что аксиосфера в последние десятилетия стала объектом пристального наблюдения этнологов, культурологов, историков, психологов и лингвистов, приходит к выводу: оценка в педагогической деятельности, являясь средством мотивации, может выступать коррелятом ценностного инварианта только при условии, если эта оценка положительная. В противном случае, ее ценностный воздействующий потенциал теряет свою актуальность.

Анализируя внутритекстовый дейксис дидактического дискурса, А. В. Шиповская отмечает, что способы, которыми может осуществляться речевое указание, разнообразны, как и языковые средства – дейктики. В системе языковых средств существуют сугубо вербальные способы продуцирования дейксиса, например анафора. Автор констатирует, что система дейктических средств языка в целом динамична и субъективна, а внутритекстовый дейксис обладает имплицитным «артиклевым» содержанием. Прямой коммуникативной функцией такого дейксиса является указание на принадлежность антецеденту. При этом дидактический дискурс, в рамках которого проводилось исследование, имеет свою специфику использования говорящим определенных дейктических элементов.

Сопоставление специфики дискурса СМИ и художественного дискурса осуществляет О. С. Боярских. Подчеркивается, что взаимосвязанность и взаимообусловленность данных форм общения является генетической и особенно показательна в отношении нашей страны, так как русская литература всегда выполняла миссию нескольких составляющих культуры одновременно (философии, морали, религии, публицистики и др.). По мнению автора, корреляция дискурса СМИ и дискурса художественной литературы обнаруживается не только в наиболее значимых аспектах: идеологическом, социопрагматическом и методологическом – но и в жанровом, где преобладает эмоционально-образное воздействие на адресата и тесно переплетаются черты публицистики и художественности (очерк, фельетон, памфлет, пародия).

К. А. Клочко, отмечая сходство художественно-ориентированной и личностно-ориентированной речи, подчеркивает, что художественный дискурс представляет собой прежде всего языковую игру, он «играет» бытовое общение. Выделяя функционально-семантические особенности однословных высказываний в художественном дискурсе, автор приходит к выводу о том, что они не абсолютны, а характерны и для других дискурсов. Наличие или отсутствие таких единиц в том или ином типе дискурса может являться аспектом его анализа.

Исследование О. В. Атьман и В. П. Галухиной направлено на дальнейшее развитие теории интертекстуальности, а проведённый анализ лингвистической экспликации интертекстуальных включений в медиа-политическом дискурсе как гибридном дискурсивном образовании позволяет расширить понимание межтекстового взаимодействия с точки зрения дискурсивной принадлежности.

Медиа-политический дискурс интегрирует признаки политического и медиа- дискурсов. Его продуктом является текст средств массовой информации политической тематики, иными словами, медиа-политический текст, в котором «присутствуют» все признаки текстуальности, а именно: когезия, когерентность, интенциональность, акцептуальность, информативность, ситуативность, интертекстуальность. Рассматривая последнюю категорию, авторы получают «на выходе» следующие результаты: доминантное наличие цитат (65 %) и (в меньшей степени) прецедентных феноменов (25 %). Аллюзия как менее распространённый тип интертекста занимает 10 % от суммарного количества текстовых фрагментов медиа-политического дискурса.

Особенности политического дискурса В. И. Ленина на примере известной работы «Материализм и эмпириокритицизм» анализирует С. А. Приходько. Рассматривая, роль повторов, упрощений, фразеологической специфики и др. факторов письменной речи политика, автор приходит к выводу о том, что стилю Ильича свойственны жёсткость, непреклонность, решительность, твёрдая уверенность в собственной правоте, нежелание объективно оценить чужие взгляды, привычка в любых либеральных лозунгах видеть только обман, придирчивое внимание к тому, каким языком замаскирован этот обман и др.

Е. В. Харченко и Л. А. Шкатова, определяя социальную организацию как объединение людей и групп, выполняющих единую программу действий для достижения общей общественно значимой цели, отмечают, что формирующаяся междисциплинарная теория социальной организации должна включать лингвистический аспект, поскольку ценностные ориентации людей передаются через языковые средства, задающие ориентиры поведения и действий членов объединения через нормы, правила, модели поведения и др. В процессе апробации авторской проективной методики на базе теста незаконченных предложений и схем, определяющих профессиональные возможности человека, было установлено, что коммуникативное пространство может совершенствоваться только при условии учета вербальных составляющих, которые либо способствуют развитию организации, либо тормозят ее рост. Лингвистический аспект изучения дискурса социальной организации включает выявление особенностей структуризации внутренних и внешних коммуникаций; поиск эффективных речевых формул взаимодействия с клиентами; формирование и поддержание позитивного имиджа; создание известности; налаживание взаимодействия с органами управления и общественностью; оптимизацию работы с персоналом.

Изучению конфликтного дискурса с точки зрения межкультурной коммуникации посвящено исследование Н. Н. Кошкаровой. Автор отмечает, что конфликтный дискурс является объектом изучения таких новых дисциплин, как лингвистическая (языковая) экология, лингвоэкология и эколингвистика, языковая самооборона, лингвистическая метаэтика, юрислингвистика и лингвоюристика, и подчеркивает, что актуальным на сегодняшний день является комплексный подход к изучению конфликта как феномена языка и речи, что подразумевает анализ лингвокогнитивного, психолингвистического и лингвокультурологического аспектов рассматриваемого явления. Подробно рассматриваются цели и ценности конфликтного дискурса, стратегии речевого поведения в конфликтной коммуникации.

Рассматривая дихотомию «свое/чужое» в социолингвистическом и лингвокультурологическом аспектах, О. В. Григорьева отмечает что, наряду с другими оппозициями, она служит универсальным и первичным способом концептуализации действительности. Ее гибкий характер позволяет трансформироваться в прочие биполярные категории, так как она выступает в качестве макрокоррелята действительности. Обращение к данной оппозиции в лингвистических исследованиях с культурологической и социологической проблематикой продиктовано не только желанием досконально изучить этот важнейший конструкт социальной реальности, но и осмыслить его критически, найти способы преодолеть язык вражды и найти язык согласия в отношениях между нациями, расами, полами и другими социальными группами.

Материалом для исследования Т. П. Акимовой послужило эпистолярное наследие классиков русской литературы XIX–XX веков: А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, М. Горького, М. А. Шолохова и В. П. Астафьева. В качестве единиц анализа избраны библионимы – названия письменных произведений, используемые авторами в рамках законченных высказываний. Ономастические единицы данной группы, а именно те, которые называют художественные произведения, весьма частотны в писательском эпистолярии, что позволяет выявить определенные закономерности их бытования. К основным особенностям использования библионимов в эпистолярном тексте автор относит, во-первых, сокращение количества слов или, реже, букв в анализируемых единицах, а во-вторых, создание посредством этих единиц комического эффекта или стилизации под спонтанный речевой поток. Выявленные закономерности употребления названий художественных произведений в писательском эпистолярии наглядно иллюстрируют мастерство художников слова, стремящихся воплотить в письмах живость и непосредственность устной речи.

А. В. Правдикова на материале английской литературы ХХ века анализирует текстообразующие функции микротопонимов, которые, по мнению автора, являются одним из наиболее интересных в исследовательском плане разрядов имен собственных. Они обозначают объекты, входящие непосредственно в «среду обитания» человека, то, что составляет его окружение в повседневной жизни (названия улиц, площадей, парков, мостов, остановок транспорта и др.). Функционирование микротопонимов на современном этапе, ассоциации и коннотации, возникающие при их употреблении в речи, отражают современное восприятие наименований носителями языка и связанные с ними культурные ценности. Существуют специфические разряды микротопонимов, характерные для данной лингвокультуры. Исследование позволило сделать вывод о том, что микротопонимы активным образом участвуют в процессе текстообразования: способствуют развитию фабульной ситуации, обеспечивают связность текста через повтор, вступают в синтагматические и парадигматические связи с другими элементами текста, участвуют в создании стилистических фигур и обеспечении важных жанровых характеристик текста.

Н. В. Семенова и А. Ф. Гимадиева рассматривают проблему возникновения имен собственных людей с позиции антропонимического прозвища, выступающего в качестве никнейма, а также анализируют способы образования, мотивацию и конкретные причины, которыми руководствуется человек при выборе того или иного никнейма. Прозвище (nickname) – это индивидуальное наименование, которое даётся человеку не при рождении, а связано с теми или иными характерными особенностями или событиями. Авторы отмечают, что развитие Интернет-общения, постоянное увеличение количества пользователей сети, а значит, и появление новых ников эксплицирует дальнейшие исследования в области развития лексического состава языка. В процессе образования ников совершенствуются способы словообразования (суффиксация, словосложение, звукоподражание), появляются новые словообразовательные модели, креолизованные тексты, создающие зрительный ряд – цифры, аббревиатуры и др.

В третьей главе («Дискурс и текст: когнитивные структуры») рассматриваются проблемы лингвоконцептологии в аспекте вербализации «ментальных сущностей». Любой концепт, являясь компонентном и результатом мыслительной деятельности языковой личности, имеет сложную многоуровневую организацию, которая может быть выявлена посредством анализа языковых средств репрезентации этого концепта. Авторы на примере большого количества языковых фактов демонстрируют новые возможности лингвоконцептуального анализа.

С. Г. Воркачев, отмечает, что любая психическая деятельность, основанная на отражении мира и самого себя, предполагает субъекта – носителя сознания, которым выступает языковая личность. Сам термин «языковая личность» в достаточной мере неоднозначен: он характеризуется как способностью конкретного индивида к речевой деятельности (= речевая личность), так и «усредненным» наличием в социуме национально-культурного сознания (= языковая личность). Соответственно, личность речевая будет носителем индивидуального, «речевого сознания», а личность собственно языковая – носителем языкового, группового и национального сознания.

Подчеркивая, что Справедливость для российского менталитета – базовая, «ключевая» категория, в значительной мере определяющая общее мировосприятие и мироощущение русского человека, а отношение к справедливости представляет собой одну из существенных «этнических констант», автор приводит результаты интересного исследования, которое показывает, что русский человек чувствителен к любым проявлениям несправедливости, готов с ней бороться, отождествляет справедливость прежде всего с «судом праведным» – объективностью, но уже не полагается на Бога: «свое» место занимают представления о достоинстве человека, его правах и свободах и др.

Исследуя сложный ценностно-ориентированный концепт «по душам», относящийся к ключевым русским культурным ценностям, В. В. Дементьев обращает внимание на его высокую частотность употребления, что убедительно доказывают данные, полученные при помощи системы Integrum. Анализ большого фактического материала позволил автору выявить ряд специфических особенностей бытования данного концепта в языковом сознании с точки зрения семантики, прагматики и теории речевых жанров. Результаты, по мнению В. В. Дементьева, позволяют лучше понять некоторые общетеоретические аспекты соотношения метафоры и вторичного речевого жанра – сложных феноменов, основанных на механизмах «переакцентуации» и «сдвига».

В концептуальном теоретическом исследовании Э. В. Будаев отмечает, что объектами когнитивного анализа являются когнитивные структуры, а также когнитивные операции между этими структурами. К когнитивным (концептуальным) структурам относятся концепты, фреймы и слоты, сценарии, гештальты, скрипты, идеализированные когнитивные модели, ментальные пространства, домены, концептуальные сферы метафорической экспансии, метафорические модели, концептосферы и др. Рассматривая эти феномены в качестве объекта, автор констатирует, что в рамках когнитивного (метафорологического) анализа, направленного на выявление согласованных с определенной культурой конвенциональных метафорических соответствий, возникают трудности с экспликацией концептуальной «эволюции» метафор, которая в большей степени связана с профилированием в политической коммуникации не востребованных ранее модусов действительности или появлением новых экстралингвистических феноменов, чем с прототипическим опытом взаимодействия человека с окружающим миром. Преодоление этих трудностей в исследовании каузальности порождения и функционирования метафор видится в дополнении когнитивного подхода эвристиками дискурс-анализа, развитии интегрального когнитивно-дискурсивного подхода и др.

М. В. Пименова, подчеркивая, что ментальность – оборотная сторона картины мира народа, представляющей собой систему категорий и субкатегорий, то есть понятийную сетку, с помощью которой носители языка воспринимают действительность и строят образ мира, существующий в их языковом сознании, рассматривает проблему идентичности женщин в сфере национальной лингвокультуры. В результате исследования большого количества художественных контекстов, автор приходит к выводу: в русской лингвокультуре до сих пор актуальны важнейшие аспекты полового символизма: для мужчин основным качеством признается сила, для женщин – красота, привлекательность. Огромное значение и ныне имеют нормы, регулирующие весь набор гендерно закрепленных ролей, которые формируются в процессе воспитания и освоения традиций (социализации).

В исследовании О. А. Алимурадова и М. А. Каратышовой отмечается, что языковое сознание как совокупность концептов и смежных им структур знания (фреймов, когнитивных категорий и т.д.) представляет собой динамически функционирующее ментальное пространство индивида, обуславливающее особенности его речевого поведения и находящееся в состоянии развития и оперативной подвижности. Анализ семантики языковых единиц, объективирующих концепт, является единственным средством доступа к содержанию ментального пространства индивида, а точнее – его вербализованной части.

В языковой картине мира неизбежно присутствуют гендерные доминанты сознания, которые оказывают значительное влияние на способ восприятия действительности. В этой связи изучение вопроса формирования и вербализации языковой картины мира в гендерной парадигме приобретает особую актуальность. Исходя из предположения, что структура и содержательное наполнение гендерно-маркированных концептов в сознании мужчин отличается от структуры и содержательного наполнения соответствующих концептов в сознании женщин, что закономерно обуславливает различия в стратегиях и тактиках их речевого поведения, авторы рассматривают концепт beauty именно в этом аспекте.

В итоге анализа большого количества языковых фактов, авторы приходят к выводу о том, что рассмотрение гендерной специфики моделей и способов вербализации концепта beauty является эффективным средством исчисления гендерно-детерминированных различий в комплиментарном речевом поведении мужчин и женщин, а также в инвентаризации используемых ими речевых стратегий и тактик в рамках оценочной коммуникации.

И. Т. Вепрева исследует процесс обновления и перестройки концептуальной сферы постсоветского человека, которая, в частности, получает экспликацию в виде метаязыковых высказываний. Обыденное метаязыковое сознание причастно к концептуальному миросозиданию средствами языка, отражает концептосферу носителя языка.

Автор приходит к выводу о том, что при переходе от одной исторической парадигмы к другой обыденное сознание проявляет себя как важнейшая составляющая языкового сознания, участвующая в ментально-вербальном процессе обновления культурной семантики. Когнитивной мотивировкой этого процесса является стремление объяснить наблюдаемые социальные и культурные явления экстралингвистической сферы. Обыденное освоение новых концептов опирается на житейский опыт и повседневную практику, поэтому не имеет системного характера и не охватывает исчерпывающе новые и актуализированные концептуальные смыслы. Формируемый запас смыслов в ходе коллективной интеллектуальной деятельности субъектов представляет совокупный социальный опыт людей в период перемен.

В работе М. С. Онищенко представлены результаты сопоставительного семантико-когнитивного исследования концептов политик и президент в сознании современной российской молодёжи, проведенного на материале свободного ассоциативного эксперимента.

По результатам эксперимента сформировано ассоциативное поле для каждого концепта, выполнена когнитивная интерпретация, в ходе которой выявлены когнитивные признаки и когнитивные классификаторы, смоделирована полевая структура, рассчитан индекс оценочности. На этапе интерпретации результатов исследуемые концепты сопоставлялись с целью выявления их сходств и различий в языковом и когнитивном сознании российской молодёжи.

Автор отмечает, что данное исследование осуществлено в рамках более широкой области изучения общественно-политической концептосферы и отражает особенности исследуемых концептов в сознании испытуемых такого возраста, в котором они получают избирательное право, что актуально и представляет интерес, поскольку может способствовать прогнозированию развития политического самосознания россиян в будущем.

Теоретический обзор А. А. Исаковой является своеобразным итогом и обобщает материал третьей главы. Автор отмечает, что любая интерпретация содержательной стороны языка оказывается непосредственным образом связанной с проблемой взаимоотношения языка, мышления и действительности, а потому современная лингвистика ставит своей задачей исследование языка как системы вербализованных знаний и, следовательно, сознания и ментальных процессов. Таким образом, изучение лингвистами таких философских, психологических понятий, как сознание, мышление, менталитет является обоснованным, логически аргументированным, позволяющим исследовать языковую способность человека говорящего.

Менталитет – это образ мыслей, совокупность умственных навыков, духовных внутренних установок, свойственных отдельному человеку или общественной группе, который может быть описан как некая характерная для данной культуры специфика психической жизни. Содержание менталитета, как это вытекает из этимологии самого слова, заключается в когнитивной сфере и определяется, прежде всего, теми знаниями, которыми владеет изучаемая общность. Наряду с верованиями, знания составляют представления об окружающем мире, которые являются базой менталитета.

Антропоцентрическая парадигма исследования языка обуславливает его изучение в связи с мышлением человека, его сознанием, когнитивной сферой, культурой, поведением, коммуникацией, то есть в связи с дискурсивным пространством человека. Дискурс охватывает коллективную практическую деятельность людей, процессы межличностного общения, детерминируется экстралингвистическими факторами и идеей социальной ориентированности.

Итак, в качестве объекта исследования в аспекте вербализации текст (как и дискурс) может быть описан посредством категорий коммуникативной трансформируемости, а с учетом условий протекания ситуации речевого взаимодействия – на основе категорий ситуативности, каузальности и др. В целом, трактуя коммуникацию (в широком смысле) как смысловое взаимодействие в конкретных социально-культурных условиях, следует учитывать, что любой дискурс всегда порождает текст – конкретный материальный объект, отображающий специфику взаимодействия людей при создании информационной среды любой степени сложности, и это существенно меняет традиционное отношение к тексту как единице языка.

М. Ю. Олешков