Собирательство как средство возбуждения любознательности

Попытки собирать древние предметы и раскапывать и восстанавливать отдельные здания города Ура предпринимались вавилонскими царями Навуходоносором II и Набонидом в середине VI века до н. э. Археолог Л. Вулли, раскалывавший развалины Ура в XX веке, приписывает создание прототипа школьного музея дочери Набонида Эннигальди-Нанне.

В ходе раскопок этот исследователь обнаружил остатки двух смежных комнат в школе для юных писцов, а в них остатки клинописных табличек, датированных им XVI столетием до н. э. Л. Вулли обнаружил также прототип музейной этикетки, в которой ее составитель описывал копии клинописных надписей более раннего периода из храма времен царя Амар-Суэна (XIX век до н. э.). Не только стремлением подтвердить свой престиж, но и любознательностью можно объяснить появление зверинцев с содержавшимися там львами при дворах правителей Древнего Востока. Эта традиция прослеживается со времен III династии Ура, правившей объединенным Шумеро-Аккадским царством с конца ХХП по начало XX века до н. э.

В документах из Телль-Амарны фараонов Аменхотепа III и Аменхотепа IV (XIV век до н. э.) было обнаружено письмо к одному из них от вавилонского царя Бурна-Буриаша II, в котором тот просил прислать ему «похожие на живые» (вероятно, чучела) образцы египетских «животных, которые живут и на земле, и в реке». Речь, вероятнее всего, шла о крокодилах и гиппопотамах.

Плиний Старший называл человеческую природу «передвигающейся и любознательной». В его времена (I век до н. э.) и позже в Римской империи поощрялись любознательность и путешествия. Держава была связана удобными сухопутными и морскими путями, и в длительные периоды внутреннего мира уровень безопасности и комфорта в ней постоянно возрастал.

Люди плавали по морю и совершали длительные поездки, чтобы осмотреть достопримечательности местностей за пределами места их проживания. Такие достопримечательности привлекали людей из-за своей необычности, славы, литературной известности.

Иметь собрание предметов греческого происхождения могли себе позволить лишь более состоятельные представители римского общества, совершать же поездки в Грецию, а также в славящийся своими памятниками старины Египет для их обозрения было по карману гораздо большему количеству жителей империи. Представители провинциальной знати с подобной же целью посещали Рим. Не меньшее число приезжих собиралось и на празднование, начиная с VIII века до н. э. игры в Олимпии (полуостров Пелопоннес).

Путешественники обычно посещали храм и получали зрительную и словесную информацию о них. Ворота ограды храмов были распахнуты настежь, в окружающие храмы садах нередко содержались священные животные, птицы, а в прудах – рыбы. Внутри и снаружи храмов размещались естественные и созданные человеком диковинные предметы, в том числе скелеты уродливых людей и животных, редкие растения, принадлежности экзотического быта жителей дальних стран и другие редкости. Так, в египетском городе Гиераполисе в храме Сирийской богини можно было увидеть одежду «варваров», драгоценности из Индии, слоновые бивни.

В храме Юноны Астарты в Карфагене можно было увидеть шкуры «волосатых диких женщин» (предположительно горилл). В храме Геркулеса в Риме были представлены шкуры животных, которые якобы убивали людей одним своим взглядом, как утверждали надписи, восходившие к традиции покорения римлянами Нумидии (ныне территория Алжира) в конце II века до н. э. Павсаний в своем «Описании Эллады» перечислил находившихся в греческих храмах образцы «эфиопских быков» (носорогов) и верблюдов «из Индии».

Храмовые собрания экзотических вещей и их представление могли вызывать у местных и приезжих посетителей интерес к необычному, редкому и диковинному и развивать у них любознательность.

В «Моралиях» Плутарха впервые появилось противопоставление двух видов любопытства: одного, при котором заглядывают в окна соседей, другому – любознательности, которой можно компенсировать моральную неблаговидность первого вида. Не позже II века до н. э. роль собраний диковинных предметов с целью пробуждения и удовлетворения любопытства второго вида стала постепенно уменьшаться по мере распространения христианства. Классический спор между стоической добродетелью познавательной сдержанности и стремлением к знанию, которое Аристотель считал характерным для всех людей, сменился напоминанием из Библии о том, что не следует заботиться о том, что не шляется необходимым с точки зрения ниспосланной свыше мудрости.

То, что было непривычным и неизвестным, и то, о чем в Священном писании не говорилось, в средние века выводилось за пределы интересов верующих. Поэтому предметы диковинного вида могли попадать в это время в немногочисленные известные нам по источникам предмузейные собрания в качестве вещей, обладающих магическими свойствами, в первую очередь, утилитарного характера – лекарства или противоядия.