Глава II. Моделирование образовательной среды

большинства педагогических монографий и составляют «декларативный пласт» анализируемого текста. Заметим, что и наша книга, в общем-то, построена в соответствии с данной методической традицией. Тем не менее, «в стрем­лении к научной объективности», опираясь при этом на субъективную гипотезу, мы добровольно принимаем на себя неблагодарное бремя «отделения зерен от плевел», то есть попытаемся сконцентрироваться на «практическом пласте», на педагогической сущности анализируемой системы.

Рассмотрение догматической образовательной среды нач­нем с анализа педагогической системы выдающегося учено-го~гум&пистаЯна Амоса Каменского, как бы странным это ни казалось. Действительно, Коменский создал педагогику, освященную стремлением сделать процесс образования «при­ятным» для учеников, «чтобы можно было довести их до вершин наук без трудности, скуки, окриков и побоев, а как

бы играя и шутя». Коменский пытал­ся спроектировать образователь­ную среду, которая была бы способна «пробуждать и под­держивать в детях стремле­ние к учению». Коменский создал педагогику, предоп­ределившую на столетия магистраль развития евро­пейского образования. И все-таки Коменский создал педагогику, в основе своей препятствующую развитию свободной и активной лич­ности. Спроектированная им среда функционирования образовательной структу­ры оказалась слепком со ЯЛ.Коменский (1592—1670) средневековой среды оби-

тания, возможно, слепком самого лучшего, самого передо­вого, что было в этой среде, но, бесспорно, пронизанного догматическим духом.

Педагогическая система Коменского наиболее полно представлена в таких его трудах, как «Великая дидактика...» (1657) и «Всеобщий совет об исправлении дел человечес­ких...» (1664).

Согласно отмеченной выше традиции, в начале своего труда автор не жалеет черной краски для описания реалий образования современной ему эпохи: «При образовании юношества большей частью применялся столь суровый ме­тод, что школы превращались в пугало для детей и в места истязания для умов... Ибо обычно оставалось в пренебреже­нии то, что преимущественно должно было внедрять в умы, именно — благочестие и нравственность. Об этом, говорю я, во всех школах (даже в академиях, которым, однако, сле­довало бы быть на вершине человеческой культуры) заботи­лись очень мало. И большей частью оттуда выходили, вместо кротких агнцев, дикие ослы и неукротимые мулы; вместо характера, склонного к добродетели, выносили оттуда толь­ко поверхностную обходительность в обращении, какое-то пышное иноземное одеяние, дрессированные для светской пустоты глаза, руки и ноги. В самом деле, многим ли из этих жалких людишек, которым изучением языков и искусств так долго давали внешний лоск, приходило в голову быть для остальных смертных примером умеренности, целомуд­рия, смирения, гуманности, серьезности, терпения, воздер­жания и пр.?» (1989, с. 32).

Этот живописный отрывок представляется нам весьма ценным с точки зрения анализа педагогической системы са­мого Коменского. Здесь, наряду со столь эмоциональным би­чеванием средневекового образования, он провозглашает важнейшие характеристики «нового человека», которого со­бирается формировать: смиренного, терпеливого и кроткого «агнца», то есть пассивную и зависимую личность.Часть I. Моделирование образовательной среды

Образ такого человека совершенно согласуется и с глав­ной целью его образования — подготовкой к загробному служению Богу: «Но уход из этой жизни неподготовленным — дело настолько серьезное, что его нельзя исправить... Пока мы живем, душа образуется для познания Бога и союза с ним, и для этого не будет уже ни места, ни времени. Ввиду того что здесь идет дело о приеме такой великой важности, нуж­но очень спешить, чтобы кто-нибудь не был застигнут врас­плох» (с. 20). По мнению Коменского, всех нужно «вести» к тому, чтобы они, надлежащим образом впитав в себя зна­ния, добродетель и религию, могли с пользой пройти насто­ящую жизнь и достойно подготовиться к будущей.

Второй целью образования Коменский считал нравствен­ную и профессиональную подготовку человека к служению обществу: «... ни в коем случае нельзя допустить, чтобы мо­лодежь в школах занималась делами, которые ей потом не нужны: она должна заниматься только такими, которые пря­мо введут ее в круг жизненных обязанностей... В интересах общества надо настаивать, чтобы молодежь в обществен­ных школах приучалась к добрым нравам» (с. 117). Коменс­кий подчеркивал, что мудрым и полезным человек становится только в том случае, когда основная цель его жизни связы­вается с «благополучием человеческого рода».

Таким образом, важнейший элемент педагогической си­стемы Коменского — догмат служения Богу, вокруг которо­го, собственно, и организуется вся образовательная среда: «Главное требование... чтобы никто, ведомый по этому пути, не мог свернуть в сторону, не мог не прийти к цели. Это удается, если Бог, наше вечное высшее благо... будет пред­ставлен как вечная всепревосходящая высота» (с. 119). Не вызывает также сомнений, что в этой педагогической сис­теме ценности и интересы общества приоритетны по от­ношению к ценностям и интересам личности.

В трудах Коменского глагол «вести», наряду с такими как «показывать», «открывать», «наставлять», «изгонять»