О некоем баране, истерзанном собаками.

Высокомощный Господь, соделавший тварей вселенной,

Тех, коих кормят моря, воздух небес и земля,

С честью премногой тогда приумножить изволил баранов¹⁵³

И среди блеющих стад им воеводство вручил.

Тут же их добрый Творец одел шерстоносным покровом,

В жирный мясистый пеплон крепко укутал их он.

Вооружил он им лбы искривленным загнутым рогом,

Чтобы сражаться могли и с рогоносным врагом.

В обе ноздри вложил им Бог горделивую силу.

Даром сопенья большим облагодетельствовал.

Эти святые рога простоты преисполнены кроткой:

Благочестивы они, яд смертоносный им чужд.

Думаю я, оттого и любовь во всех зародилась

К мясу обильному их, к тучному чреву любовь.

Я поклянусь пятерней (и в том не солгу я нимало):

Сам я их очень люблю, и обожаю, и чту.

Этой священной любви не потопят летейские волны:

Всею душой я твержу то, что уста говорят.

Эти мои стишки приветствуют, славят баранов,

А что не лживы они, знаешь ты, Отче благий.

Сам от своих ты щедрот нам, черным, пожаловал черных¹⁵⁴

Ныне баранов, а то часто и белых дарил.

Слушай же: тот, кто из них красивейшим был и жирнейшим,

Вот каковою, увы, смертью жестокой погиб.

Высокодоблестных стад гораздо славнейший блюститель,

Не был он равен ни с кем, даже ни с кем не сравним.

Твердостью крепких рогов и их добродушною мощью

Он превзошел без труда всех рогоносных стада.

Он белоснежным руном и белым прославился зраком,

Неустрашимым в бою он победителем слыл.

Любит небесный Овен его любовью безгрешной,

И соправителем взять в царство свое возмечтал.

Любит Луцина¹⁵⁵ его многомощная, думая сделать

В небе горящей звездой светлого ради руна.

Рада она, говорят, любоваться белою шерстью –

Пан, Аркадии бог, шерстью ее обольстил¹⁵⁶.

Люб он, конечно, и мне, ибо сердце моё не из рога –

Кто не полюбит его, кто, кроме разве глупца?

Вы ж по своей доброте, никому не дающей отказа,

Благоволили отдать это сокровище мне.

Но Фортуна, всегда враждебная нашим утехам,

С Титиром¹⁵⁷ скоро меня, бедная, вновь развела.

Вор объявился у нас, из негодных сынов Голиафа,

На эфиопа похож, Каку подобный злодей.

Страшен с виду он был и черен зловредным обличьем,

Груб в поступках своих, столько же груб и в речах.

Взял тебя, добрый баран, и повлек нечестивою дланью:

Через терновник, увы, бедного он протащил.

Кроток был ты вельми и очень спокоен душою,

Быстро несясь по полям, о злополучный баран.

Хищная стая собак рассмотрела, что вором бегущим

Великодушный сей был вождь рогоносный влеком;

Тотчас отважный отряд несется большими прыжками,

Шум превеликий возник, и суматоха, и гам.

Жадные пасти раскрыв, бегут за покражей и вором:

Лаем наполнился лес, в роще зеленой – содом.

Что же тянуть мне рассказ? Изловлен баран мой тишайший,

Вор же, спасаясь во тьме, мчится быстрее, чем Нот.

Брошен один средь собак, баран неустанно сражался,

Грозным рогом своим множество ран нанося.

Псы в изумленье стоят, побежденные зверем двурогим,

Думая, что пред собой видят свирепого льва.

Все они против него собачьими глотками лают;

Он же, великий, вещал благочестивейшим ртом:

«Что это ныне за гнев обуял ваше сердце?» – сказал он.

Знайте: Хартгария я преосвященного раб.

Не злонамеренный тать и не оный лукавый воришка.

Нет, я – смиренный баран, стада державнейший вождь.

Если – задумали вы поразить врага и тирана –

Вор недалеко ушел: вместе захватим его.

Если же хриплый ваш лай и эта свирепая ярость

Думает мне угрожать, кроткому, грозной войной –

То головою своей, прегордыми сими рогами

И челом я клянусь: «дам я достойный отпор».

Речью подобною вмиг смягчил он звериные души:

Мир водворился средь псов, отступили они.

Но среди них был один, как лаятель оный Анубис¹⁵⁸,

Коему Тартара пес, Цербер прадедушкой был.

Глоткой тройной привык он пугать медведей неуклюжих,

Робких оленей гонять, деду подобен во всем.

Сей, увидавши, что мир снизошел на свирепое племя,

Челюстью заскрежетал и ощетинился весь.

«Как, – возгласил он, – овца под личиною лживого мира

Вас провела, как лиса, сыпя хитро словеса?

Это и есть тот вор или вора сподвижник зловредный, –

Вот почему под листвой оба укрыться хотят.

Я присягаю, что он – причина всему злодеянью,

Он, что речами нам – мир, рогом – угрозу несет».

Тут лжеречивого в пасть, потрясши во гневе рогами,

Мощный баран поразил, двое зубов поломал.

Равным же образом лбом чело сокрушил он собачье;

Быть же победе за ним, если б не вздумал бежать...

Мчится, главу очертя, покинув врага, победитель,

Он опрометью бежал, улепетнув в простоте.

В тернии он на бегу попадает, в колючий кустарник;

В этих шершавых кустах благочестивый застрял

С тыла немедля насел на несчастного Цербер проклятый,

И окровавленным ртом страшную рану нанес.

Весь бездыханный баран упадает (о вид небывалый!),

Вкруг орошая шипы кровью багряной своей.

Слышно рыдание нимф, и воплем леса огласились:

Стонами блеющих стад встречена весть о беде.

О белоснежном, и ты, Люцина двурогая, плачешь,

И справедливо скорбишь; в небе ж рыдает Овен.

Чем он конец заслужил, бесхитростный, праведный, скромный?

Вакха даров не вкушал, не пил сикера вовек;

Не совратили его с пути ни безмерное пьянство,

Ни пиры королей, ни возлиянья вельмож.

Пищей служила ему обычно трава луговая;

Мозель водою своей жажду его утолял.

Также пурпурных одежд не желал он душой ненасытной:

Был он доволен вполне платьем своим шерстяным.

Он на лихом бегуне не скакал по отрадным дубравам:

Силою собственных ног скромно он путь совершал.

Не был он лживым в речах, никогда не грешил суесловьем:

Знал лишь «ба-а» и «бе-э», пару мистических слов,

Древле за грешных вины высокопрестольнейший Агнец,

Бога единого сын, злую кончину вкусил:

Так же, о добрый баран, растерзан безбожными псами,

Вместо грабителя ты смертный свой путь совершил.

За Исаака Овен священный убит был когда-то:

Так за несчастного ты жертвой годною пал.

О, прещедрая власть и кроткая благость Господня!

Он не хочет людей смертью позорной губить.

Божья десница с небес защитила негодного татя

Так же, как некогда Бог вору помог на кресте,

Благодари же Его, вор злобный, противный, коварный,

И псалмопевцем тверди, жалкий, святые слова¹⁵⁹:

«Днесь вознесла на Олимп меня десница Господня,

Но не умру, буду жить, Божьи дела возвещать.

Строго меня покарал, наказуя, Господь благосклонный,

Смерти ж не предал меня и от убийцы упас».