Фрагмент из средневековой Библии (Келлская книга)
Человек, как и мир в целом, понимался строго иерархически: каждая из субстанций человека выполняет назначенную Богом функцию и существует по принципу служения низшего высшему. Поэтому в жизни средневекового человека не было ничего такого, что не приводилось бы в связь с Христом.
В рамках этой зависимости выстраивались представления о пространстве и времени. Центром Земли считался Иерусалим, восток олицетворяет высшую точку Земли и воплощается в образе горы, где и находится земной рай. Землю, согласно античной традиции, делят на Европу, Африку и Азию, но каждую из этих частей отождествляют с определенным религиозным пространством, вследствие чего Земля реально делилась на две части: пространство «верных» и «неверных», по отношению к последним официальной позицией считалось обращение в христианство.
Крестовый поход. Миниатюра из Больших французских хроник. Середина XV в.
Время также соотносилось с идеей Господа. Античную идею о вечном круговороте, о постоянном возобновлении циклического хода времени Средневековье как бы выравнивает. Времени придается линейное направление, следовательно, время человека и человечества всегда имеет начало и конец (рождение и смерть, сотворение мира и Страшный суд). Средневековое мышление проникнуто ощущением течения жизни по нисходящей. Линейное время разрезано в сознании средневекового человека лишь одним событием – явлением Христа на Землю. Судьба людей представляется совершенно разной в зависимости от того, по какую сторону от этого события они жили.
Средневековый человек оказывается внутренне как бы безразличным к времени: он живет идеей вечности. Дата для него – это не число, а день, связанный со Священной историей: начало нового года соотносили либо с Рождеством, либо с Пасхой; сутки делились на утреню, обедню и вечерню. Хотя при этом церковное время было во многом подчинено ритму природы. Механические часы, появившиеся в Европе в XIV–XV вв., означали по сути глубокий переворот в человеческом сознании: время стало мирским, звон часов на городской башне вытеснил звон церковного колокола.
С церковью оказалась связанной и сугубо материальная жизнь общества, в частности его технический прогресс. Являясь владельцем крупных участков земли, церковь подхлестывает прогресс в строительном деле, транспорте и т.д. Но она же его и сдерживает: всякие новшества трактуются как попытки усовершенствовать творение Божие. Медицине, например, просто не было места в жизни средневекового общества.
Священники, как один из трех классов (кроме них выделялись воины и крестьяне) играли важнейшую роль в христианском обществе Средневековья. Подчинив себе крестьян, сделав воинов защитниками религии и церкви, они по сути монополизировали все функции управления обществом, которое разделялось на мирян и клириков. Только в XIII в. возник класс купцов, могущественный экономически и не желавший подчиняться ни церкви, ни воинам.
Несмотря на то, что социальная структура общества становилась более гибкой, принцип жесткой иерархии общественных отношений продолжал господствовать, нивелируя отдельного человека, обезличивая индивидуальность. Человек существовал и жил как представитель сословия и был опутан множеством обязательств, правил, солидарностей и т.д. Но самое главное – человек всецело принадлежал Богу и церкви. Неслучайно, что ни в литературе, ни в других видах искусства эпохи Средневековья человек не изображался в его частных, личных свойствах.
Наконец, могучим средством объединения общества вокруг церкви являлся латинский язык, провозглашенный ею сакральным. Латынь стремились сделать синонимом понятия «язык». Возникновение народных, национальных языков, переводы, переложения, словари – все это называлось злом, символическим воплощением которого являлся библейский образ Вавилонской башни. Однако, несмотря на все запреты пользоваться народными диалектами, латынь начиная с XIII в. даже в университетских кругах поддерживалась с трудом.
Особого разговора заслуживает символизм средневекового мышления, сам механизм которого определяется оппозицией идеи и ее материального образа. Наслоение конкретного на абстрактное, потребность отыскать за материальным духовное, а духовное проявить в формах, доступных ощущениям и чувствам – всё это составляло основу средневековой ментальности. Собственно мыслить и означало для средневекового человека открывать скрытые значения, связывающие предмет с вечностью, с Богом. Этим обусловлена та роль, которая была отведена в образовании изучению слова. Первый цикл обучения составляли грамматика и риторика. Начинаясь на уровне слова, средневековая символика постепенно распространилась на числа, цвета и т.д. и нашла очень широкое поле для применения не только в христианских богослужениях, но и в архитектуре, музыке. Интересно с этой точки зрения средневековое представление о красоте. Красивое понималось как разноцветное, блестящее, богатое и вместе с тем как доброе. Физическая красота оказывалась атрибутом святости.
Рядом зарождалась другая система мировосприятия, прежде всего, она связана с возникновением городских школ и университетов.
