44 Вторая, третья и четвертая научные революции и изменения в типе рациональности

Вторая научная революция произошла в конце 18 – первой половине 19 в. Произошел переход от классической науки, ориентированной в основном на изучение механических и физических явлений, к дисциплинарно организованной науке. Появление таких наук, как биология, химия, геология, способствовало тому, что механическая картина мира перестает быть общезначимой и общемировоззренческой. Биология и геология вносят в картину мира идею развития, которой не было в механической картине мира. Стали нужны новые идеалы объяснения. Характеризуя специфику живого, И. Кант писал: «Ничего в нем не бывает напрасно, бесцельно и ничего нельзя приписать слепому механизму природы». Так, главная проблема биологии «что такое жизни?» с неизбежностью включает в себя понятие цели. Наука о жизни легализовала телеологию Аристотеля, введя в свои рассуждения и аргументации понятие цели.

К концу 19 в. в науке стали возникать элементы нового неклассического типа рациональности. Одновременно завершалось становление классической физики, о чем свидетельствовало появление электромагнитной теории Максвелла, статистической физики. А потому в период второй научной революции продолжал господствовать идеал механической редукции, т.е. сведение всех явлений и процессов к механическим взаимодействиям.

Методологическим изменениям внутри механической парадигмы, приведшие к смене типа рациональности, способствовали труды Максвелла и Л.Больцмана. Официально, эти ученые были сторонниками механического редукционизма. Но они признавали принципиальную допустимость множества возможных теоретических интерпретаций в физике. Так, они признавали одновременное существование двух альтернативных теорий света: волновой и корпускулярной. Оба выражали сомнение в незыблемости законов мышления. Больцман был озабочен проблемой: как избежать того, чтобы образ теории «не начал казаться собственным бытием?». Больцман и Максвелл ввели в научную методологию термин «научная метафора», поставив под сомнение возможность слов адекватно и однозначно выражать содержание мышления и изучаемой им действительности. Так, внутри самой классической физики появились ростки нового понимания идеалов и норм научности.

Третья научная революция охватывает период с конца 19 до середины 20 в. Появляется неклассическое естествознание и соответствующий ему тип рациональности. Революционные преобразования произошли сразу во многих науках: в физике были разработаны релятивистская и квантовые теории; в биологии – генетика; в химии – квантовая химия. В центр исследовательских программ выдвигается изучение объектов микромира. Особенности изучения микромира способствовали дальнейшей трансформации принципа тождества мышления и бытия, который является базовым для любого типа рациональности. Произошли изменения в понимании идеалов и норм научного знания.

Во-первых, ученые согласились с тем, что мышлению дан не объект в его первозданном состоянии, а взаимодействие объекта с прибором. Советские ученые критиковали эту позицию как «приборный идеализм», но, к счастью, идеология не может полностью разрушить науку. С помощью приборов и математических моделей, исследователь задает природе «вопросы», на которые она «отвечает». В связи с этим в процедуры объяснения и описания вводятся ссылки на средства и операции познавательной деятельности. Эксперимент, основанный на энергетическом и силовом воздействии на элементарную частицу, в принципе не позволяет наблюдать её в одном и том же начальном состоянии. Эта ситуация и была зафиксирована Вернером Гейзенбергом в его уравнении, согласно которому чем точнее эксперимент фиксирует координаты элементарной частицы, тем менее определенной становится скорость её движения, и наоборот (принцип соотношения неопределенностей).

Во-вторых, так как эксперимент проводит исследователь, то проблемы истины напрямую становится с деятельностью исследователя. М. Хайдеггер заметил: «Бытие сущего стало субъективностью». Было понято, что научное знание характеризует не действительность, как она есть сама по себе, о некую сконструированную реальность. Тем самым, представители философии науки согласились с тем, что каждая наука сама конструирует свою реальность и её изучает. Физика изучает «физическую» реальность, химия – «химическую» реальность. Иначе: «Ученый задает природе вопросы и сам же на них отвечает».

В-третьих, ученые и философы поставили вопрос о «непрозрачности» бытия. Под сомнение была поставлена возможность субъекта познания реализовывать идеальные модели и проекты, вырабатываемые рациональным сознанием.

В-четвертых, в противовес идеалу единственно научной теории, стала допускать истинность нескольких отличающихся друг от друга теоретических описаний одного и того же объекта.

Четвертая научная революция совершилась в последнюю треть 20 столетия. Рождается постнеклассическая наука, объектами изучения которой становятся исторически развивающиеся системы. Например, Земля как система взаимодействий геологических, биологических и техногенных процессов; Вселенная как система взаимодействия микро-, макро-, и мегамира. Формируется рациональность постнеклассического типа. Её основные характеристики состоят в следующем.

Во-первых, если в неклассической науке идеал исторической реконструкции использовался преимущественно в гуманитарных науках, то в постнеклассической науке историческая реконструкция как тип теоретического знания стала использоваться в космологии, астрономии и даже физике элементарных частиц, что привело к изменению картины мира.

Во-вторых, в ходе разработки идей термодинамики неравновесных процессов, характерных для фазовых переходов и образования диссипативных структур, возникло новое направление в научных исследованиях – синергетика. Она стала ведущей методологической концепцией в понимании и объяснении исторически развивающихся систем. Синергетика базируется на представлении, что исторически развивающиеся системы совершают переход от одного относительно устойчивого состояния к другому. В состоянии неустойчивого равновесия, в так называемых «точках бифуркации» система имеет веерный набор возможностей дальнейшего изменения. Однозначно просчитать, какая из этих возможностей будет реализована, нельзя, так как на выбор системой дальнейшего сценария своего развития может повлиять любое, даже незначительное по силе случайное воздействие. В результате из веера возможных линий развития система «выбирает» одну.

В-третьих, поскольку выбор возможных линий развития системой необратим, то действия исследователя с такими системами требуют совершенно иных стратегий. Воздействия субъекта на такого рода системы должны отличаться повышенной ответственностью и осторожностью, так как возможно именно эти воздействия обусловят нежелательный для исследователя переход системы с одного уровня организации на другой. Субъект познания в такой ситуации не является внешним наблюдателем, существование которого безразлично для объекта.

В-четвертых, постнеклассическая наука впервые обратилась к изучению таких исторически развивающихся систем, непосредственным компонентом которых является сам человек. Для таких объектов требуется построение идеальных объектов с огромным числом параметров и переменных. Выполнить эту работу ученый уже не может без компьютерной помощи.

В-пятых, объяснение и описание такого рода систем предполагает включение оценок общественно-социального, этнического характера. Например, исследования последствий влияния производственной деятельности человека на биосферу предполагают проведение социальной экспертизы с целью выявления вредных последствий этого влияния, установления ограничений и запретов. Тем самым, в постнеклассическом типе рациональности учитывается «соотнесенность характеристик получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с её ценностно-целевыми структурами. Причем эксплицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, социальными ценностями и целями». [40. С. 634]. А это означает, что рациональное познание не имеет безусловного приоритета перед дорациональными и внерациональными познавательными формами.

В-шестых, важным моментом четвертой научной революции было оформление космологии как особой научной дисциплины, изучающей Вселенную в целом. Теорию эволюции Вселенной в целом предложил русский математик А.А. Фридман. Эта теория признавала качественное изменение характеристик Вселенной во времени. Ни рождение, ни смерть Вселенной никто наблюдать не мог и не сможет, а потому эволюционная теория Фридмана о том, что принципиально ненаблюдаемо. Но принципиально ненаблюдаемое является по определению трансцендентным, а потому относящимся к сфере метафизики, в которой главным способом познания является чистое умозрение. А это элемент античной рациональности.

С появлением эволюционной теории Фридмана теория становится «чистой», не опосредованной экспериментом, который по отношению к Вселенной в целом в принципе невозможен. Научное знание приобретает черты метафизического, т.е. становится знанием получаемым только с помощью ума, но ума человека, а не связанного с Логосом. Положение Ньютона: «Физика, бойся метафизики!» было негативно воспринято многими современными философами науки. Так, Ст. Тулмин называл космологию «естественной наукой».

Критериями истинности космологической теории становятся внутринаучные критерии, которые базируются на принципах разума, как целесообразность, соразмерность, гармония. Античный Космос – это образ демиурга (творца), а человек создан по принципу «космической гармонии». Человеческое существо совершенно в силу совершенства Космоса. В современной физике и космологии все чаще говорят об антропном принципе. Наш мир устроен таким образом, что в принципе допускает возможность появления человека. Свойства Вселенной таковы, что человек не мог не проявиться. Человек – органический элемент космоса. В таком случае Космос должен восприниматься как Вселенная, как «дом» бытия. В таком случае, человек должен отрешиться от прагматического отношения к миру, возвратиться к точке зрения Платона, для которого Космос – прекраснейшая им совершеннейшая вещь из всех сотворенных.

Стало формироваться убеждение, что элементарная частица в каком-то отношении столь же тотальна, как и весь мир, что она – другой полюс Космоса. Сразу возникла проблема: с какой своей «единицы» начинался мир. Теория элементарных частиц и космологическая теория стали тесно сопрягаться. Возникло близкое античности понимание того, что все связано со всем, «все во всем». Таким образом, современная физика и космология впустили в пространство своих научных построений вопросы, которые в классической и неклассической науке относились к философским: почему Вселенная устроена так, а не иначе; почему во Вселенной все связано со всем и т.д. Но на философские вопросы нельзя адекватно ответить, опираясь на нормы и идеалы научного познания, сложившиеся в рамках классической и неклассической рациональности.