414 Тема 14. Развитие личности

хотим этого. Одно должно быть совершенно ясно для нас. Не существу­ет никаких рецептов, которые можно было бы найти в каких-нибудь книгах, относительно того, что надо делать, чтобы жить правильно или чтобы достичь счастья. Научиться прислушиваться к голосу своей со­вести и действовать в согласии с ней — не значит прийти к безоблачно­му и безмятежному «спокойствию духа» или «покою души». Это ведет не к пассивному состоянию блаженной умиротворенности и удовлет­воренности, а к миру со своей совестью и постоянной готовности действо­вать в соответствии с ее требованиями.

В этой главе я пытался показать, что психоаналитическое лечение души направлено на то, чтобы помочь пациенту приобрести определен­ную установку, которая может быть названа религиозной в гуманисти­ческом, а не в авторитарном смысле. Оно должно пробудить в человеке способность смотреть правде в глаза, любить, стать свободным и ответ­ственным и прислушиваться к голосу своей совести. Но читатель впра­ве спросить меня, не описываю ли я здесь установку, которая может быть названа скорее этической, чем религиозной? Не упустил ли я из виду тот признак, который отличает область этики от области религии? Я полагаю, что различие религиозного и этического в значительной мере, хотя и не полностью, чисто эпистемологическое. Действительно, есть какая-то осо­бенность, общая определенным видам религиозных переживаний, кото­рая выводит их за рамки просто этического¹. Но чрезвычайно трудно, если вообще возможно, четко выразить в словах эту особенность. Только те, кто чувствует ее, поймут ее описание, но они-то как раз и меньше все­го нуждаются в нем. Хотя трудность ее описания велика, по своему характеру она не отличается от выражения любых эмоциональных пере­живаний с помощью словесных символов, и я хотел бы попытаться по­казать, что я имею в виду под этим специфически религиозным пере­живанием и каково его отношение к психоаналитическому процессу.

Первой особенностью религиозного переживания являются удивле­ние, изумление, осознание жизни и своего собственного существования и загадочная проблема своей связи с миром. Существование, свое собствен­ное существование, как и существование своих собратьев, не воспринима­ется как нечто само собой разумеющееся, а предстает как проблема — не как ответ, но как вопрос. Утверждение Сократа, что удивление является началом всякой мудрости, справедливо и для религиозных переживаний.

¹ В данном случае я имею в виду религиозные переживания, характерные для индий­ской религии, христианского и иудейского мистицизма, а также пантеизма Спинозы. Я хотел бы отметить, что вопреки распространенным представлениям, согласно которым мистицизм есть иррациональный тип религиозного опыта, он, подобно индуизму, буд­дизму и учению Спинозы, является высочайшим развитием рационализма в религиоз­ном мышлении. Как сказал Альберт Швейцер: «Рациональное мышление, свободное от предположений, находит свое завершение в мистицизме» (Schweitzer A. Philosophy of Civilization. Macmillan Company, 1949. P. 79).

Фромм Э. [Цель психоанализа] 415

Тот, кто никогда не смотрел на жизнь и собственное существование как на феномены, требующие ответов, даже если, как это ни парадоксально, единственными ответами будут новые вопросы, тот едва ли способен по­нять, что такое религиозное переживание.

Другой характерной особенностью религиозных переживаний явля­ется то, что Пауль Тиллих¹ назвал «крайней озабоченностью и интере­сом». Это не страстная заинтересованность в исполнении своих желаний, а интерес, связанный с удивлением, которое я уже описал: чрезвычайный интерес к смыслу жизни, самореализации человека, выполнению задачи, поставленной жизнью перед нами. Этот интерес придает всем желаниям и целям, которые не способствуют обогащению души и реализации лич­ности, второстепенное значение; в сущности, они вообще не имеют значе­ния в сравнении с тем, что является объектом этого интереса. Он не при­знает деления на божественное и земное, поскольку последнее подчинено ему и сформировано им.

Помимо установки удивления и интереса, в религиозном пережи­вании есть третий элемент, который наиболее ясно выявлен и описан ми­стиками. Это установка единства не только с самим собой, не только со своими ближними, но со всем живым, и более того — со всем миром. Не­которым, возможно, покажется, что такая установка отрицает уникаль­ность и индивидуальность личности и ослабляет опыт своего Я. В том, что это не так, и состоит парадоксальный характер этой установки. Она включает в себя и острое, даже болезненное осознание себя как отдель­ного и уникального существа, и страстное желание преодолеть ограни­ченность такой индивидуальности, стать единым со Всем сущим. Рели­гиозная установка в этом смысле является наиболее полным пережи­ванием человеком своей индивидуальности и в то же время того, что ей противостоит. Это не столько соединение двух ощущений, сколько их по­ляризация, придающая напряженность религиозному переживанию. Это установка гордости и честности и в то же время — смирения, связанно­го с тем, что человек ощущает самого себя лишь крошечной песчинкой Вселенной.

Имеет ли психоаналитический процесс какое-нибудь отношение к этому виду религиозных переживаний?

То, что он включает в себя установку крайней озабоченности, я уже показал. Не менее справедливо и то, что он стремится пробудить у паци­ента чувство удивления и сомнения. Как только это чувство проснется, пациент найдет свои собственные ответы. Если же это чувство не будет пробуждено в человеке, никакой ответ психоаналитика, даже самый луч­ший и самый верный, не принесет никакой пользы. Удивление является самым важным фактором психоаналитического лечения. Пациент обыч-

¹ Пауль Тиллих (1886-1965) - немецко-американский протестантский теолог и фило­соф, представитель диалектической теологии. (Примечание редактора источника.)