1. Александр и греция Возобновление Коринфских соглашений

(Арриан, I, 1, 1–3)

Флавий Арриан из Никомедии (II в. н.э.). Его труд «Поход Александра» (в 7 кн.) является заслуживающим наибольшего доверия сочинением из дошедших до нашего времени произведений, посвященных царствованию Александра. Арриан главным образом опирался на мемуары, составленные высокопоставленными участниками восточного похода – Птолемея Лага, близкого соратника Александра, а потом основателя египетской династии Птолемеев, и Аристобула, одного из технических специалистов в македонском войске.

(1) Рассказывают, что Филипп скончался, когда в Афинах архонтом был Пифодел¹. Александр, как сын Филиппа, принял царскую власть и отправился в Пелопоннес. Было ему тогда 20 лет. (2) Там он созвал на собрание эллинов, живущих в Пелопоннесе², и обратился к ним с просьбой вручить ему командование походом против персов, которое они уже предоставили Филиппу. Просьбу его удовлетворили все, кроме лакедемонян, которые ответили, что им от отцов завещано не идти следом за другими, а быть предводителями. (3) Были кое-какие волнения и в Афинах. Афиняне, однако, перепугались на смерть, стоило Александру подойти ближе…

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Диодор, XVII, 4, 1–9)

(1) Фессалийцев первых убедил он вручить ему по всенародному постановлению гегемонию над Элладой, переходившую к нему от отца: он напомнил фессалийцам, что они издревле связаны с ним родством по Гераклу; произносил дружественные речи; вскружил им головы широкими обещаниями³. (2) После фессалийцев он расположил к себе также дружественно соседние племена и отправился к Пилам, где собрал совет амфиктионов⁴и убедил их с общего постановления вручить ему гегемонию над Элладой… (4) А чтобы устрашить непокорных, он двинул на них македонское войско со всем его грозным снаряжением. После трудного перехода он явился в Беотию, разбил лагерь неподалеку от Кадмеи⁵и внушил ужас жителям Фив. (5) Афиняне, узнав о появлении царя в Беотии, перестали относиться к нему пренебрежительно… (6) Афиняне приняли решение – свезти в город деревенские запасы и заняться поправкой стен. К Александру они отправили послов с просьбой простить их, если они замедлили с предоставлением ему гегемонии… (9) Александр дал ласковый ответ афинским послам, избавив тем афинский народ от великого страха. Он отправил в Коринф приказ послам и членам синедриона встретить его; когда синедрион собрался, царь произнес речь и своими разумными и кроткими словами убедил эллинов назначить его стратегом-автократором⁶Эллады и идти с ним на персов, наказать их за их вины перед греками. Получив этот почетный титул, царь с войском вернулся в Македонию.

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Псевдо-Демосфен. О договоре с Александром, 4; 10)

(4) Значит, если Александр вопреки присяге и условиям, значащимся в общем договоре о мире, возвратил в Мессену бывших тиранов, сыновей Филаида¹, разве он помышлял о справедливости, разве не проявил, наоборот, свой нрав настоящего тирана, мало считаясь с вами и с общим договором?

(10) Представьте же себе, граждане афинские, что ахейцы в Пелопоннесе имели демократическое управление, и вот теперь в Пеллене²у них низверг демократию македонский царь, причем изгнал большинство граждан, имущество же их отдал рабам, а борца Херона поставил тираном.

Перевод С. И. Радцига.

Восстание Фив

(Арриан, I, 7, 1–4)

(1) В это время³некоторые из фиванских изгнанников⁴ночью вернулись в Фивы: кое-кто в городе подстрекал их к восстанию... (2) Явившись в народное собрание, они убеждали фиванцев отпасть от Александра, прикрываясь прекрасным издревле именем свободы и маня наконец-то избавлением от тяжкого македонского ига. Так как они утверждали, будто Александр умер в Иллирии, то речи их показались толпе особенно убедительными. (3) Молва о его смерти разрасталась и шла с разных сторон… (4) Когда Александр узнал о событиях в Фивах, он решил, что никак нельзя отнестись к ним пренебрежительно. Он давно уже держал в подозрении Афины и считал, что дерзкое предприятие фиванцев не окончиться впустую, если к ним примкнут и лакедемоняне, давно уже отпавшие в мыслях, другие пелопоннесцы и этолийцы, на которых полагаться нельзя.

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Диодор, XVII, 8, 3–6)

(3) Он [Александр] неожиданно подошел к городу и стал вместе со всем войском около Фив как раз в то время, когда фиванцы силились выбить из Кадмеи [македонский] гарнизон и осаждали крепость. (4) Еще до прихода царя они обвели Кадмею глубокими рвами и плотным частоколом, чтобы гарнизону нельзя было послать ни подмоги, ни съестных припасов. (5) К аркадянам, аргосцам и элейцам они отправили посольство с просьбой о помощи. Также и к афинянам пошли послы договориться о союзе; получив от Демосфена в подарок много оружия, они снабдили им безоружных. (6) Пелопоннесцы, призываемые на помощь, выслали войско к Истму, которое и остановилось там... Афиняне под влиянием Демосфена постановили помочь фиванцам, но войска не послали, выжидая, как обернется война.

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Плутарх. Александр, 11)

Биография Александра, написанная Плутархом, является одним из важнейших литературных источников по истории македонского царя; при этом некоторая важная информация содержится и в других сочинениях Плутарха, в так называемых «Моралиях».

Город [Фивы] был взят, разграблен и стерт с лица земли. Александр рассчитывал, что греки, потрясенные таким бедствием, впредь из страха будут сохранять спокойствие; кроме того, он оправдывал свои действия тем, что удовлетворил своих союзников, ибо фокейцы и платейцы¹выдвигали против фиванцев ряд обвинений. Пощадив только жрецов, граждан, связанных с македонянами узами гостеприимства, потомков Пиндара², а также тех, кто голосовал против восстания, Александр продал всех остальных в рабство, а их оказалось более 30 тысяч. Убитых было более 6 тысяч.

Перевод М. Н. Ботвинника, И. А. Перельмутера.

(Арриан, I, 9, 9–10)

(9) Союзники, принимавшие участие в этом деле, которым Александр и поручил распорядиться судьбой Фив, решили поставить в Кадмее гарнизон, город же срыть до основания, а землю, кроме священной, разделить между союзниками; детей, женщин и фиванцев, оставшихся в живых, кроме жрецов, жриц, друзей Филиппа или Александра и македонских проксенов³, продать в рабство. (10) Рассказывают, что Александр из уважения к Пиндару сохранил дом поэта и спас его потомков. Сверх того союзники постановили восстановить Орхомен и Платеи и обнести их стенами.

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Диодор, XVII, 14, 1–4)

(1) Царь похоронил убитых македонцев (их было больше 500 человек) и, собрав членов синедриона эллинов, поручил ему решить, как поступить с городом фиванцев. (2) Когда вопрос этот был поставлен на обсуждение, то кое-кто из эллинов, враждебно относящихся к фиванцам, высказался за то, чтобы подвергнуть фиванцев безжалостному наказанию… (3) Подобные речи ожесточили души членов синедриона: в конце концов вынесено было постановление – срыть город до основания; пленных продать; бежавших фиванцев задерживать всюду в Элладе; ни одному эллину не принимать фиванца. (4) Царь, следуя постановлению совета, срыл город и внушил великий страх грекам, помышлявшим об отпадении. Продав как военную добычу пленных, он собрал 440 тысяч серебра.

Перевод М. Е. Сергеенко.

Отношение к греческим городам Малой Азии

(Арриан, I, 17, 10–18, 2)

17. (10) Александр прибыл в Эфес¹четыре дня спустя, вернул изгнанников, которых удалили из города за расположение к нему, уничтожил олигархию и восстановил демократию; подати, которые эфесяне платили варварам, велел уплачивать Артемиде². (11) Народ, избавившись от страха перед олигархами, бросился убивать тех, кто привел Мемнона³, ограбил храм Артемиды, сбросил статую Филиппа, стоявшую в храме, и разрыл на агоре могилу Геропифа, освободившего город. (12) Сирфака, его сына Пелагонта и детей Сирфаковых братьев вытащили из святилища и побили камнями. Что касается остальных, то Александр запретил их разыскивать и наказывать; он понимал, что народ, если ему позволить, убьет вместе с виновными и невиновных – одних по злобе, других грабежа ради. И если Александр заслуживает доброй славы, то, между прочим, конечно, и за свое тогдашнее поведение в Эфесе.

18. (1) Тем временем пришли к нему граждане Магнесии и Тралл сдавать свои города. Он послал к ним Пармениона… Алкимаха, сына Агафокла, он послал с неменьшими силами к эолийским городам и тем ионийцам, которые еще находились под властью варваров. (2) Он приказал всюду уничтожать олигархию, устанавливать демократическое правление, вернуть всем их собственные законы и освободить от фороса¹, который платился варварам.

Перевод М.Е. Сергеенко.

(Диодор, XVII, 24, 1)

Греческие города он особенно облагодетельствовал: дал им автономию, освободил от фороса и заявил, что он поднялся войной на персов ради освобождения эллинов².

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Эдикт Александра Приене (надпись, 334 г. до н.э.; Heisserer, p. 146)

От царя Александра. Те из живущих в Навлохе³, которые являются приенцами, пусть будут автономными и свободными, обладающими и землей, и всеми домами в городе, и городской округой, как сами приенцы. <…> Но <…> землю и мирселейев, и педиеев⁴и землю вокруг городской округи я определяю быть моей, а живущие в этих деревнях пусть платят форос. Я же освобождаю полис приенцев от синтаксиса⁵, и гарнизон <…>⁶

Перевод М. М. Холода.

(«Первое» письмо Александра Хиосу

(надпись, 332 г. до н.э.; Ditt. Syll³., № 283)⁷

При притане Диситее. От царя Александра хиосскому народу. Всем изгнанникам с Хиоса возвратиться на родину. Государственное устройство пусть будет на Хиосе демократическим. Пусть будут выбраны номографы, которые составят и исправят законы, чтобы не было ничего противного демократии и возвращению изгнанников. Все исправленное или составленное заново представить на рассмотрение Александра. Пусть хиосцы поставят двадцать триер, снаряженных на их собственный счет. Этим триерам плыть до тех пор, пока и остальной эллинский флот будет плыть вместе с нами. Что же касается людей, которые предали город варварам, то те из них, кто уйдет заранее, пусть будут изгнанными из всех городов, участвующих в мире¹, и пусть подвергаются приводу на суд согласно решению эллинов. Те же, кто останется, пусть будут переданы на суд в синедрион эллинов. Если возникнет какой-нибудь спор между возвратившимися из изгнания и теми, кто оставался в городе, то пусть они судятся об этом перед нами. До тех пор, пока хиосцы не примиряться, пусть у них находится гарнизон царя Александра, такой, какой будет достаточен. А содержать его хиосцам.

Перевод Э. Д. Фролова.

Выступление Агиса III

(Диодор, XVII, 62, 6–8)

(6) Лакедемоняне сочли, что пришел и их час готовиться к войне, и обратились к эллинам с призывом единодушно отстаивать свободу². (7) Афиняне… не тронулись с места. Большинство пелопоннесцев и еще кое-кто согласились воевать и внесли имена своих городов в списки союзников. В зависимости от возможностей каждый город выставил в качестве солдат цвет своей молодежи; всего пехоты было не меньше 20 тысяч, а конницы около 2 тысяч. (8) Во главе стояли лакедемоняне; они выступили всем народом на эту войну за всех; командование принадлежало царю Агису.

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Эсхин. Против Ктесифонта о венке, 165)

Лакедемоняне и их наемники выиграли битву и уничтожили войско Коррага³, элейцы и все ахейцы, кроме жителей Пеллены, перешли на их сторону, так же – и вся Аркадия, за исключение Мегалополя, который был осажден, и со дня на день ожидали, что он будет взят. Александр же отправился далеко на север, почти на край света, а Антипатр⁴в течение долгого уже времени набирал войско. Будущее было неясно.

Перевод Л. М. Глускиной.

(Диодор, XVII, 63, 1–3; 73, 5–6)

63. (1) Антипатр, узнав об этом сборе эллинов, кое-как закончил войну во Фракии и со всем войском направился в Пелопоннес. Присоединив к себе и отряды эллинов-союзников, он собрал армию не меньше чем в 40 тысяч. (2) Произошло большое сражение⁵; Агис пал; лакедемоняне долго и мужественно держались, но когда союзники их были разбиты, они бежали в Спарту. (3) В этой битве македонцев и союзников было убито больше 5300 человек; Антипатр потерял 3500 человек…

73. (5) В Европе лакедемоняне, разбитые в большом сражении, вынуждены были в силу этого несчастья отправить посольство к Антипатру. Тот велел обратиться за ответом к общему синедриону эллинов. Синедрион собрался в Коринфе; много речей было сказано за и против; постановили предоставить решение Александру. (6) Антипатр взял заложниками 50 виднейших спартанцев, и лакедемоняне послали послов в Азию, прося простить им их заблуждения.

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Курций Руф, VI, 1, 15–20)

Квинт Курций Руф (видимо, I в. н.э.). Его «История Александра Великого» – большое сочинение на латинском языке (в 10 кн., I–II кн. утрачены), целиком посвященное царствованию Александра. Труд Курция представляет собой не столько собственно историческое, сколько риторическое произведение, которому при этом присуща морализирующая тенденция.

(15) Но никто не посмел схватиться с ним [Агисом] врукопашную. В него метали копья издали, он бросал их обратно во врагов, наконец, копье вонзилось в его обнаженную грудь. Когда его вытащили из раны, Агис, ослабев, слегка поддерживая голову щитом, затем, теряя одновременно кровь и дыхание, умирая, упал на свое оружие. (16) В этой битве погибло 5300 спартанцев, а македонцев не больше тысячи, но почти никто не вернулся в лагерь без ран. Эта победа сломила не только Спарту и ее союзников, но и всех ожидавших результатов войны… (19) … Антипатр, хорошо зная характер царя [Александра], не осмелился сам распорядиться победой, но собрал совет греков, чтобы решить, что надо делать. (20) От этого совета спартанцы не добились ничего, кроме разрешения отправить к царю послов, а жители Тегеи, кроме зачинщиков, все получили прощение, ахейцы же и элейцы должны были уплатить 120 талантов Мегалополю, который был осажден мятежниками.

Перевод И. А. Мироновой.

Эдикт о возвращении изгнанников

(Диодор, XVII, 109, 1; XVIII, 8, 3–4)

XVII. 109. (1) В Олимпии происходили Олимпийские игры¹, и Александр объявил, что все изгнанники могут вернуться на родину, кроме святотатцев и убийц.

Перевод М. Е. Сергеенко.

XVIII. 8. (3) Так как были близки Олимпийские игры, он послал в Элладу Никанора из Стагиры, дав ему письмо по поводу возвращения изгнанников. Александр повелел, чтобы оно было зачитано присутствующим на празднике через глашатая, возвещавшего победы. (4) Когда Никанор исполнил порученное, глашатай зачитал, получив, следующее письмо: «Царь Александр изгнанникам из греческих полисов. Причиной вашего изгнания оказались не мы, но вашего возвращения в собственные отечества, – кроме лиц, подверженных проклятию, – будем мы. Мы написали Антипатру об этом, чтобы те из полисов, которые не пожелают возвращать, он принудил».

Перевод М. М. Холода.

(Курций Руф, X, 2, 4–6)

(4) … царь [Александр] … приказал всем греческим городам принять обратно своих изгнанников, кроме тех, кто обагрил себя кровью сограждан. (5) И греки не осмелились пренебречь этим приказанием, хотя и понимали, что это начало отмены их законов, и вернули осужденным сохранившееся имущество. (6) Одни только афиняне, отстаивавшие не только свою, но и общую свободу, привыкшие следовать не царским приказам, а своим отеческим обычаям, сильно тяготились возвращением изгнанников и не пропустили их через свои границы.

Перевод В. С. Соколова, А. Ч. Козаржевского.

(Юстин, XIII, 5, 1–6)

(1) … в Греции афиняне и этоляне с величайшим напряжением готовились вести войну, которую они затеяли еще при жизни Александра. (2) Причиной войны было то, что Александр, возвратившись из Индии, отправил в Грецию послания, в которых предписывал, чтобы были возвращены обратно на родину из всех государств изгнанники, кроме тех, кто был осужден за убийство. (3) Когда эти послания были оглашены в присутствии <представителей> всей Греции на Олимпийских играх, то они вызвали большое волнение, (4) так как большинство изгнанников было выслано не на законном основании, но вследствие происков видных лиц. Теперь эти самые лица стали опасаться, как бы изгнанники, возвратившись, не приобрели в государстве большего влияния, чем они. (5) Поэтому еще тогда во многих государствах стали кричать, что надо войной <добиться> восстановления свободы. (6) Но главными зачинщиками были афиняне и этоляне¹.

Перевод А. А. Деконского и М. И. Рижского.

(Плутарх. Изречения спартанцев, 32, 9)

(9) Когда Александр приказал объявить в Олимпии, что все изгнанники, кроме фиванцев, могут вернуться в свои государства, Евдамид²сказал: «Этот приказ, фиванцы, звучит для вас хоть и тягостно, но лестно. Выходит, что вас одних и боится Александр».

Перевод М. Н. Ботвинника.

Обожествление

(Арриан, III, 3, 1–2; 4, 5)

3. (1) Александра охватило желание отправиться к Аммону в Ливию¹; он хотел вопросить бога – говорили, что предсказания Аммона сбываются в точности… (2) Александр стремился подражать и Персею, и Гераклу, вдобавок, происходя из рода обоих, он возводил свое происхождение к Аммону, как возводят мифы происхождение Геракла и Персея к Зевсу. Итак, он отправился к Аммону, рассчитывая, что он в точности узнает о том, что его касается, или по крайней мере сможет сказать, что узнал.

4. (5) Александр пришел в изумление и восторг от этого места [оазиса, где находился храм Аммона]; он вопросил бога и, услышав ответ, который, по его словам, пришелся ему по душе, вернулся в Египет…

Перевод М. Е. Сергеенко.

(Страбон, XVII, 1, 43)

Страбон (I в. до н.э. – I в. н.э.) – автор «Географии» (в 17 кн.). В произведении Страбона сохранилась некоторая ценная, подчас уникальная информация по истории Александра.

… жрецы [Аммона] разрешили только одному царю войти в храм в обычной одежде; остальные же должны были переодеться и (кроме Александра) слушать изречения оракула, находясь вне храма, и только он – из храма. Ответы оракула давались не словами, как в Дельфах и у Бранхидов², но большей частью кивками и знаками … причем прорицатель принимал на себя роль Зевса. Однако прорицатель в точных выражениях сказал царю, что он – сын Зевса. К этому рассказу Каллисфен³прибавляет, подобно трагическому поэту, еще следующее: после того как Аполлон покинул оракул у Бранхидов, с тех пор как святилище было разграблено Бранхидами (которые во времена Ксеркса держали сторону персов), иссяк и источник; однако с прибытием Александра не только источник вновь появился, но и милетские послы доставили в Мемфис⁴много изречений оракула относительно рождения Александра от Зевса, о предстоящей победе около Арбел, кончине Дария⁵и пыток восстания в Лакедемоне. Каллисфен говорит, что Эритрейская Афинаида также возвестила о божественном происхождении Александра, ибо, по его словам, эта пророчица была похожа на древнюю Эритрейскую Сивиллу.

Перевод Г. А. Стратановского.

(Плутарх. Александр, 27–28)

27. Когда пустыня осталась позади и царь подошел к храму, жрец Аммона, обратившись к Александру, сказал ему, что бог Аммон приветствует его как своего сына. Царь спросил, не избег ли наказания кто-либо из убийц его отца. Но жрец запретил Александру кощунствовать и сказал, что отец его – не из числа смертных. Тогда царь изменил форму вопроса и осведомился, все ли убийцы Филиппа понесли наказание, а затем спросил о себе, будет ли ему дано стать властителем всех людей. Бог ответил, что это будет ему дано и что Филипп отомщен полностью. Царь принес богу великолепные дары, а людям раздал деньги. Так пишет об ответах оракула большинство историков. Сам же Александр в письме к матери говорит, что он получил некие тайные предсказания, о которых по возвращении расскажет ей одной. Некоторые сообщают, что жрец, желая дружески приветствовать Александра, обратился к нему по-гречески: «О пайдион!» («О дитя!»), но из-за своего варварского произношения выговорил «с» вместо «и», так что получилось «О пай Диос!» («О, сын Зевса!»). Александру пришлась по душе эта оговорка, а отсюда ведет начало рассказ о том, что бог назвал его сыном Зевса. Говорят также, что Александр слушал в Египте Псаммона; из всего сказанного философом ему больше всего понравилась мысль о том, что всеми людьми управляет бог, ибо руководящее начало в каждом человеке – божественного происхождения. Сам Александр по этому поводу судил еще более мудро и говорил, что бог – это общий отец всех людей, но что он особо приближает к себе лучших из них.

28. Вообще Александр держал себя по отношению к варварам очень гордо – так, словно был совершенно убежден, что он происходит от богов и сын бога; с греками же он вел себя сдержаннее и менее настойчиво требовал, чтобы его признавали богом. Правда, в письме к афинянам по поводу Самоса он пишет: «Я бы не отдал вам этот свободный и прославленный город, но уж владейте им, раз вы получили его от того, кто был тогда вашим властелином и назывался моим отцом». При этом он имел в виду Филиппа¹. Позднее, однако, раненный стрелой и испытывая жестокие страдания, Александр сказал: «Это, друзья, течет кровь, а не

Влага, какая струится у жителей неба счастливых!»²

Однажды, когда раздался сильный удар грома и все испугались, присутствовавший при этом софист Анаксарх обратился к Александру: «Ты ведь не можешь сделать ничего похожего, сын Зевса?» «И не хочу. Зачем мне внушать ужас своим друзьям, как ты это советуешь?» – ответил Александр смеясь… Из всего сказанного ясно, что Александр сам не верил в свое божественное происхождение и не чванился им, но лишь пользовался этим вымыслом для того, чтобы порабощать других.

Перевод М. Н. Ботвинника, И. А. Перельмутера.

(Элиан. Пестрые рассказы, II, 19)

Элиан Клавдий – писатель II–III вв. н.э. В его сочинении «Пестрые рассказы» (в 14 кн.) присутствуют некоторые важные сведения, имеющие отношение к истории Александра.

Победив Дария и завоевав персидское царство, Александр исполнился гордыни и, опьяненный неизменно сопутствовавшим ему счастьем, уверовал в свою божественную природу и потребовал, чтобы эллины объявили его богом¹. … Каждый народ по-своему отнесся к приказу царя, а лакедемоняне вынесли постановление: «Если Александру угодно быть богом, пусть будет», – истинно по-лаконски насмеявшись над его безрассудством.

Перевод С. В. Поляковой.

(Гиперид. Против Демосфена, Стб. 31; 32)²

(31) … тогда ты [Демосфен] в народном собрании сделал уступку Александру, признав, что он сын Зевса и Посейдона, если ему угодно…

(32) … он [Демосфен] хотел воздвигнуть статую царя Александра, непобедимого бога…

Перевод Л. М. Глускиной.