Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
KUL_TUROLOGIYa_el_v_kursa_1_.pdf
Скачиваний:
25
Добавлен:
13.03.2016
Размер:
1.11 Mб
Скачать

По мере того как в ходе реконкисты освобождались земли, на них возник ряд государств: Арагон, Кастилия, Наварра, Португалия. Это было не просто освобождение от ига захватчиков. Борьба с маврами приобрела

характер религиозной «священной» войны. По сути дела, это была первая

крупная религиозная война в Европе, положившая начало другим аналогичным войнам, в том числе крестовым походам. Для её ведения были созданы несколько специальных духовно-рыцарских орденов.

Во второй половине XV в. произошло объединение испанских земель. На рубеже XV XVI вв. политическое влияние Испании в Европе резко

возросло. Выгодные династические браки связали Испанию с королевскими домами крупнейших государств Европы. После открытия Американского континента, которое совершил, как известно, испанский мореплаватель Христофор Колумб, на вновь открытом материке испанцами были захвачены громадные богатства и обширные земли. Это был «звёздный час» Испании: объединение земель совпало для этого государства со временем расцвета его военной и экономической мощи. Закономерно, что подавляющую власть в этой стране получила католическая Церковь, под знамёнами которой шла реконкиста. В частности, огромное значение приобрела инквизиция. Вначале она была создана здесь для надзора за крещёными маврами, но затем превратилась в страшное орудие преследования всех инакомыслящих.

10.2. Смена хозяйственного уклада: аграрная революция и рост городов

Как уже отмечалось, крестьянское сословие в раннем средневековье преобладало по численности: хозяйство было, в основном, аграрным. От труда земледельца зависела сама жизнь. Катастрофический опыт голодных эпидемий многократно подтвердил это. Натуральный уклад хозяйства, примитивные орудия труда, отсутствие развитой культуры земледелия, многочисленные оброки и повинности; наконец тот факт, что кроме землепашества крестьяне должны были заниматься ещё и ремесленным

трудом, всё это ограничивало производство сельхозпродуктов до

голодного минимума.

Перелом наступил, когда в деревнях появились усовершенствованные орудия труда: колёсный плуг с отвалом, водяная мельница, сеялка и т.п. Была также введена трёхпольная система земледелия. В результате заметно увеличилась производительность крестьянского труда. Другим крупным фактором, изменившим положение земледельца, было отделение ремёсел от сельского хозяйства. Если до XI в. необходимые предметы труда и быта изготовлялись самими крестьянами или, в редких случаях, странствующими ремесленниками (в основном иноземцами), то теперь происходит резкий сдвиг в сторону специализации хозяйства: работники, решившие посвятить себя ремеслу, уходят в города, поскольку там лучше были условия производства товаров, их сбыта и подвоза сырья. Кроме того, большое значение имела распашка новых земель, резкое расширение сельскохозяйственных угодий.

158

Все эти изменения привели Западную Европу к огромному демографическому сдвигу: всего за 300 лет (начиная с XI в.), несмотря на все эпидемии и войны, население здесь увеличилось в два раза. Другим

значительным (а в культурном отношении первостепенным) результатом

было то, что излишек продуктов питания и концентрация ремесла в черте города положили начало росту денежной торговли. Деньги, в частности, появляются у крестьян. Многие крестьянские хозяйства, таким образом, получили возможность встать на ноги. Начался массовый выкуп крестьян из крепостной зависимости. Немало этому способствовала острая нужда в деньгах у самих феодалов (например, у тех, кто отправлялся в крестовый поход): они в таких случаях сами предлагали крестьянам выкупить свою свободу или, по крайней мере, часть своих крепостных повинностей.

Без преувеличения ремесло и торговля заново создали

средневековый город. Если в раннем средневековье города были скорее военными и административными центрами, резиденциями сеньоров, укреплёнными крепостями, а их население представляло собой свиту феодала, либо тех же земледельцев, то новый город становился всё более и более центром деятельности сукноделов, кожевников, гончаров, металлургов и т.д. Многочисленные мелкие производители стали объединяться в крупные профессиональные корпорации ремесленные цеха. Стало возможным

передавать и совершенствовать от отца к сыну секреты мастерства.

Купцы, в свою очередь, объединялись в гильдии. Эти профессиональные корпорации, возродившие в новом виде гражданскую общину, стали основой для развивающегося городского гражданского самоуправления.

Так, стихийно разрастающееся городское хозяйство мало помалу стало выводить европейский Запад из состояния длительного культурного обморока. Древние города воскресают, наполняются жизнью; повсеместно вокруг монастырей и замков строятся новые города. Начиная с XI в. разделение труда между городом и деревней приобретает постоянный и органический характер. Стало возможным и возрождение специфических форм культуры, присущих именно городу: образования, искусства, науки.

Теперь на повестку дня для горожан становится вопрос о самостоятельности: дело в том, что долгое время почти любой средневековый город был во власти одного из феодалов, т.е. территориально он считался как бы частью «сеньории». Иногда один и тот же город принадлежал сразу нескольким феодалам. Борьба горожан за свою свободу была упорной, длительной, стоила больших жертв, но, в конце концов, приводила их к победе: время работало на прогресс.

Что способствовало успеху этой борьбы? Во-первых, растущая экономическая мощь городов. Наращивая торговлю и ремесленное производство, учреждая банки, города могли накапливать большие денежные капиталы. Нередко горожанам удавалось откупаться от своих сеньоров крупными суммами денег. Во-вторых, в распоряжении городов были уже

немалые военные средства, они получили возможность силой отстаивать

159

свои права. В результате городских восстаний возникают «вольные» городагорода-коммуны. Нередко такие города являлись естественным союзником

центральной (королевской) власти против сепаратистских притязаний крупных феодалов. Коммуны платили налог самому королю и посылали людей для его войска. Некоторые коммуны усилились настолько, что стали городами-республиками. Отдельные такие города (например, Венеция и Генуя) играли значительную роль в политической жизни Европы. С XII в. город постепенно становится центром жизни, замок же всё более и более превращается в родовое имение, не играющее никакой роли ни в торговле, ни

впроизводстве (в Новое время он уже окончательно превратился в музейный реликт).

Новый средневековый город, центр ремесла и торговли, оказывал решающее влияние также и на жизнь деревни. Многие поместья он втягивал

врыночный оборот: крестьяне имели теперь возможность торговать шерстью, хлебом, сыром, мясом и т.д. В результате крестьянское хозяйство перестало быть натуральным; оно всё более специализировалось. Натуральные повинности, в том числе барщина, заменялись денежной рентой. Это положило начало освобождению крестьян от личной крепостной зависимости.

Резкий сдвиг в хозяйственной и политической жизни городов приводит

вконце концов к кардинальному преображению всей средневековой цивилизации. Постепенно, шаг за шагом, она приобретает динамизм и энергию, преодолевает застой и замкнутость. Конечно, это не было быстрым процессом. Несколько веков потребовалось, чтобы окончательно выросло и окрепло «третье сословие»: купцы, ремесленники, лавочники, и чтобы оно оказалось способным на решающую схватку с феодализмом. Феодализм отчаянно сопротивлялся. В некоторых странах (таких как Германия) ему удавалось довольно долго удерживать свои позиции. Но культура нового города брала своё: она всё более влияла на жизнь и быт европейского Запада.

Именно она, эта культура, и подготовила, наконец, эпоху, известную в истории под именем Ренессанса.

10.3. Духовная революция эпохи Возрождения

Если мы сравним мировоззрение какого-нибудь средневекового рыцаря и образ мыслей европейца Нового времени (письменные источники позволяют это сделать), мы вынуждены констатировать, что их разделяет глубокая пропасть. Что же заставило Запад перейти от религиозной экзальтации к трезвому практицизму, от созерцательности к действию, от веры в абсолютную силу авторитета к рационалистической критике любых догм, от поисков «града Небесного» к материальному достатку и

разумному благоустройству на этой грешной Земле?

Прежде всего, появление сначала на внутрихозяйственной, а затем и на внутриполитической сцене человека нового типа представителя «третьего сословия», сформированного культурой возрождённого города. Именно

160

горожане («бюргеры») стали той новой духовной силой, которая, разрушая одну за другой культовые и феодальные стереотипы мышления, стала пробивать себе дорогу к прогрессу. Орудием этих преобразований, наряду с переменами в хозяйственной жизни, стали образование и наука.

Ещё в первые, самые глухие столетия «средневековой ночи» тихую, но упорную просветительскую работу вели монастырские школы. Именно там теплился огонёк знания; правда, оно было доступно ещё немногим. Но уже пробивается к жизни философская мысль.

С течением времени ширится сеть светских школ. Наконец, возникают университеты, в которых, наряду с богословием, постепенно увеличивается влияние светских гуманитарных дисциплин. В просвещённом мышлении всё большее и большее значение приобретает схоластический метод, прогрессивный для того времени. Схоласты не довольствовались готовыми истинами: они ставили проблему, которая должна была решиться путём спора

«диспута». В этом споре человек уже брал на себя риск суждения: в

противовес ссылкам на авторитет большое значение уже приобретала практика логического обоснования аргумента. Кроме того, схоластика всё

чаще ориентируется на труды античных мыслителей Платона и

Аристотеля (по иронии судьбы с произведениями последнего европейцы познакомились благодаря мусульманским учёным, хорошо изучившим труды этого языческого философа). К философии Аристотеля католическая Церковь вначале относилась враждебно, но затем сумела ассимилировать его учение. Этому в большой степени способствовал философ-схоласт Фома Аквинский.

Труды схоластов редко выходили за пределы богословских проблем. Но именно в недрах схоластики европейская философия начинает борьбу за свою эмансипацию от оков заранее заданной догмы. Тогда это были лишь первые шаги. Схоластика в основном систематизировала теологические истины, ничуть не сомневаясь в их справедливости. Но мысль европейца уже пришла в движение, и это движение нельзя было остановить. В домах городских меценатов появились учёные люди, в кругу которых было принято о чём-то рассуждать, что-то доказывать, в чём-то сомневаться. Прививался вкус к образованности, интерес к культурным ценностям прошлого.

Всё вело к тому, чтобы на арене европейской жизни появился новый тип подвижника не подвижника веры, а подвижника рационального

знания. В XIII в. это, наконец, произошло. Носители нового сознания получили имя гуманистов. Именно они и явились носителями мировоззренческих идей, послуживших «строительным материалом» для Возрождения.

Что это были за люди? Почему, не будучи сословием, не имея власти, не располагая даже популярностью среди массы обывателей, они в такой огромной степени повлияли на культурный облик всей европейской цивилизации?

Прежде всего, это были люди, жаждавшие самовыражения и самоутверждения. Центр внимания они перенесли от Творца к творению,

161

причём к высшему Его творению человеку. Уже этот основной принцип, принцип антропоцентризма, возвращал их к заветам античной Греции с её протагоровским лозунгом: «Человек есть мера всех вещей». Гуманистов можно было найти среди людей самых разных профессий. Гуманизм не был специальностью это был лишь признак душевной склонности: в свободное

от работы время гуманисты штудировали древние рукописи, вели учёную переписку, писали стихи на древних языках… Они были страстно влюблены в культуру. Для них было наслаждением находить собратьев по духу в любом уголке Европы, встречаться и долгими часами обсуждать какую-нибудь частность из «Анналов» Тацита или трудов Аверроэса. Как истинные аристократы духа, они усвоили свой особый стиль общения, свой круг занятий, свой способ мышления. Это была элитная группа образованных одиночек, живущих зачастую в разных городах Европы, но тесно между собою связанных. Собственно, они и не стремились выйти за пределы избранного круга себе подобных. Но случилось так, что они стали властителями дум: к их словам прислушивались монархи и папы, их почитали, их труды сделались популярными в высших слоях общества, гуманистическая образованность стала пользоваться огромным социальным престижем. Несколько веков назад учёные при дворе Карла Великого не могли об этом даже мечтать!

Такой огромный социальный резонанс деятельности гуманистов не мог бы иметь места, если бы на исторической арене Запада не появилось

упомянутое уже здесь «третье сословие», люди, знающие цену

материальному достатку и умеющие добиваться его. Это они, развернув торговлю с православным и мусульманским миром, привезли на купеческих кораблях забытые греческие манускрипты. Это они возродили интерес к изящным метафорам светской поэзии и телесной красоте античных статуй. Это, наконец, они оказались способны накопить достаточно денег, чтобы оплачивать труд скульпторов и художников, поэтов и учёных.

Поворот к материальному в сфере жизни шёл рука об руку с поворотом к эстетическому в сфере духа. Предметом искусства становилось то, что до сих пор им не было (и не должно было быть): икона, гимн, церковная проповедь. Гуманисты совершенно изменили (для самих себя, конечно) средневековую систему ценностей. Они оставались верующими католиками, но их настоящим богом была культура. Спасения они искали не в иной

жизни, а на «пиршествах разума» в кругу своих учёных друзей. Само

понятие благородства рассматривалось ими уже не как сословная, а как элитарная принадлежность: не по крови, а по духу. По сути дела, это были первые европейские интеллигенты: с полным правом они ощущали себя наследниками всей великой европейской культуры.

Родиной гуманизма по праву считается Флоренция. Богатейший город, который не зря называют «Афинами Возрождения», дал первых великих представителей этого направления: Данте Алигьери, Франческо Петрарку, Джованни Бокаччо. Гуманисты продолжали свою деятельность по крайней

162

мере на протяжение трёх веков. Они были наставниками нескольких поколений образованных людей сначала в Италии, а затем и во всей

Западной Европе.

Гуманизм выдвинул на авансцену европейской культуры новый тип личности, утверждающий человеческие ценности в первую очередь: личные дарования, трудолюбие, эрудицию, тонкий вкус, способность ценить изящное и прекрасное. Эта самоутверждающаяся личность в высокой степени замкнута на себе, на своих учёных занятиях: её ренессансный индивидуализм станет впоследствии устойчивым свойством новой европейской ментальности. Сила религиозной веры если и участвует здесь, то очевидным образом отодвигается на второй (если не на третий) план.

Надо признать естественным, что антропоцентризм, т.е., в сущности, поклонение человека самому себе возвращает помыслы гуманистов к античной древности. Собственно, сам термин «Возрождение» именно это и имеет в виду: возрождение античных традиций в искусстве, античного рационализма в философии, античного язычества в миросозерцании.

Здесь нам важно не просто констатировать факт, что это произошло. Нам важно знать, почему это произошло. Неужели христианская этика, христианские идеалы в такой степени утратили свою привлекательность? Нет. Посмотрите на полотна Рафаэля, Тициана, Леонардо, послушайте музыку Палестрины и Орландо Лассо, почитайте стихи Данте, и вы увидите, что христианские темы волновали художников этого времени ничуть не меньше, чем их европейских предков несколько веков назад. Но слишком долго человек Запада подавлял в себе естественные влечения, слишком безрадостным было его земное служение Богу. Средневековая аскеза явилась, за редким исключением, не результатом гармонического приближения человека к высшей цели, поддержанным многовековой духовной традицией (как это имело место, например, в Индии), нет, это был экзальтированный,

насильственный, варварский аскетизм, лишённый внутреннего покоя и тайно распаляющий плоть вместо того, чтобы её усмирить. Достаточно вспомнить о

секте так называемых флагеллянтов людей, публично бичующих себя на

глазах у публики, орошающих кровью улицы городов во время показательных истязаний своей плоти; достаточно вспомнить о страшных карах, которыми постоянно грозили священники прихожанам во время проповедей, чтобы убедиться в этом. Естественная жизнь, придавленная многовековыми запретами и угрозами вечных мук в геенне огненной, теперь брала реванш: людей стали волновать проблемы земного воздаяния, земного счастья и земной справедливости. Этот бунт плоти не мог не затронуть и самых глубоких сторон жизни человека: чем дальше, тем больше запреты теряли свою силу.

Жизнь людей стала необратимо меняться. Всё, что до сих пор на равнинах Запада было сковано оцепенением, будто бы разом пришло в движение: техника, наука, личная жизнь, деловая инициатива, интерес к иным цивилизациям, жажда путешествий и открытий, поиски новых

163

выразительных средств в искусстве… Прогресс теперь не считался предосудительным. Новизна уже не пугала, она притягивала. Деловая предприимчивость никому не казалась теперь суетным занятием; именно это

ибыл реальный путь к успеху.

Вконечном счёте, «третье сословие» сумело доказать всему остальному миру, что радости земной жизни не так уж иллюзорны, как об этом твердят святые отцы. Мало помалу в душе европейца, втянутого в ритм деловой жизни, происходит поворот к ценностям материального свойства.

Какое же место в этих резко изменившихся условиях горожане отводили Господу Богу? Пришлось ли Ему потесниться, и если да, то в какой степени?

Надо сказать, что сомневаться в существовании Творца тогда ещё вряд ли кому-нибудь приходило в голову. Самые смелые дерзания художников сплошь и рядом сочетались с глубокой набожностью. Но представления о Боге и служении Ему в среде законодателей интеллектуальной моды претерпели некоторые существенные изменения.

Марсилио Фичино, создатель Платоновской академии во Флоренции, переводчик и толкователь Платона и Прокла, заложивший основы философии гуманизма, считал, что человек мог бы создать всё, что создал Сам Господь, имей он под руками соответствующий инструмент и материал. Бог, таким образом, выступает здесь как старший собрат человека по ремеслу, Высший Мастер, с которым человек, в принципе, мог бы соперничать! Как видим, самообожение человека идёт здесь рука об руку с умалением Бога.

Другой философ-гуманист, Пико Делла Мирандола, призывает подчинить веру контролю разума, т.е. применить человеческую меру к Божественному. Несколько позже другой гуманист, Томмазо Кампанелла, пойдёт ещё дальше, предложив в своей книге «Город Солнца» новый культ:

поклонение «Разуму-Солнцу». Это уже откровенная подмена;

реминисценция язычества обнаруживается здесь с полной очевидностью. Вообще различные формы пантеизма (т.е. поклонение творению, а не

Творцу) так или иначе, оживают в эту эпоху. Само пробуждение интереса к человеческому телу, к обнажённой натуре, к совершенной красоте пластических форм в скульптуре и живописи говорит о пантеистической радости реального чувственного бытия. Это телесно-осязаемое бытие взывает не только к чувственным радостям. Оно нуждается в хорошо устроенной жизни и, стало быть, в установлении разумного порядка. Мыслители эпохи Возрождения пытались объяснить мир, исходя из логики причинно-следственных связей. Причину движения они видели в самой материи, в которой ими признавалось некое разумное начало.

Итак, идеологи Возрождения произвели огромный по своей значимости внутренний поворот в мирочувствии европейца: поворот к рационализму. Человек впервые был признан способным познать окружающий мир самостоятельно, без помощи Свыше, опираясь на свой разум, свои ощущения, свои способности и возможности. Познание истины уже не было равнозначно простому затверживанию евангельских прописей. Истина

164

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]