panchenko-monogr

ли, среди которых — социальная экология, интересующаяся взаимодействием человека с окружающей средой. Человек проявляет себя в континууме реальности через язык, поэтому закономерным является возникновение лингвоэкологии, в задачи которой входит изучение взаимодействия и взаимовлияния человека, языка и действительности, что и отражено в проведенном исследовании.

Выводы из анализа коннотативных сем профессиональной лексики подтверждают необходимость выделения нового научного аспекта лингвоэкологии — эмотивного. Целью эмотивной лингвоэкологии, на наш взгляд, должно стать наблюдение за эмотивной эффективностью вербальной коммуникации людей (хотя бы в официальных речевых ситуациях) и формирование лингвоэмотивной компетенции языковой личности [Шаховский, Солодовникова, 2009; Шаховский, Ионова, 2012] для создания эффективной и гармоничной среды обитания человека.

НАЦИОНАЛЬНО-КУЛЬТУРНАЯ АСИММЕТРИЯ ИНВЕКТИВНОЙ ЛЕКСИКИ

Н.А. Сребрянская

Условия, традиции и обычаи коммуникативного поведения в России сегодня таковы, что заставляют вновь и вновь обращаться к лингвистическому анализу инвективной лексики. Ученые констатируют психологический дискомфорт в обществе и нервную напряженность российского социума. Это не может не отразиться в нашем языке, и мы попадаем, таким образом, в агрессивную среду, что чрезвычайно опасно для молодежи. «Языковое “излучение”, в котором мы вольно или невольно оказываемся, становится опасным для психического здоровья конкретного человека и нации в целом. Речевые характеристики, если смотреть на них через оптику психолога, показывают рост социальной нормативной неопределенности, которая, в свою очередь, приводит к высокой степени тревожности в обществе и невротизму. Агрессия — одна из ведущих защитных форм поведения, когда не человек владеет языком, а язык овладевает человеком» [Асмолов, 2012]. В семиотической знаковой системе начинает доминировать язык криминальных слоев общества, он пронизывает речь каждого россиянина, начиная от ребенка и кончая министрами, депутатами и лидерами нации. Фраза ‘мочить в сортире’ уже стала классической. Оскорбительная вульгарная лексика, употребляемая открыто в средствах СМИ, и

© Сребрянская Н.А., 2013

141

высказывания «звезд» в защиту «свободы самовыражения» не могут не вызвать беспокойства.

Сегодня приходится констатировать еще одно явление в речи российской молодежи — охотное употребление английской ненормативной лексики. ‘Fuck’ и ‘shit’ с радостью употребляют даже девушки.

Вышеуказанные явления приводят к тому, что люди становятся в речи беспощадны друг к другу, не задумываясь о том, что слово может очень больно ранить. Вероятно, несколько десятков лет тому назад невозможно было предположить появление такой науки, как экологическая лингвистика, призванная защитить уши и душу человека. Инвективы являются непосредственным материалом изучения эколингвистики. Инвективная лексика обладает рядом особенностей.

1.Она динамична и развивается во времени. Вспомним ситуацию в «Саге о Форсайтах» Дж. Голсуорси, когда Флер Форсайт подает иск в суд на основании того, что ее в частном разговоре (!) обозвали выскочкой (!):

…в октябре прошлого года, будучи в гостях у миссис Монт, в разговоре

ñмистером Филипом Куинси вы назвали хозяйку дома ‘выскочкой’? [Голсуорси, 1973, с. 432]. Сегодня на слово ‘выскочка’ никто не реагирует. Опрос современной молодежи на предмет оценки персонажей и ситуаций из художественной литературы XIX—XX вв. демонстрирует нам значительное изменение критериев морали и нравственности, снижение чувствительности в отношении бранных слов и непорядочности [Сребрянская, 2005, с. 222—269].

2.Инвектив для адресата и адресанта эмоционально и эмотивно асимметричен. Адресант, высказываясь, облегчает свое эмоциональное состояние, происходит его разрядка, он «спускает пар», что, по мнению психологов, положительно для его здоровья. Адресат же, наоборот, испытывает оскорбление, унижение, гнев, что разрушительно сказывается на его здоровье.

3.Очень многие слова, не являющиеся бранными, могут стать инвективами, будучи употребленными адресативно с намерением оскорбления и в соответствующей синтаксической конструкции: Ишь, какой умный/красивый/грамотный/сердобольный/трудолюбивый/гордый и пр.

Это создает определенные трудности для лингвистической экспертизы. Известен случай проведения нескольких судебных лингвистических экспертиз для установления факта оскорбления/неоскорбления словом ‘фашист’ (‘агрессор’, ‘захватчик’, ‘особо жестокий убийца’ vs ‘член соответствующей молодежной организации’). В настоящее время разрабатываются признаки оскорбительности с учетом специфических синтаксиче- ских конструкций: что за + оскорбительное слово; ну и + оскорбитель-

142

ное слово; какой + оскорбительное слово; вот + оскорбительное слово; ты + оскорбительное слово.

4.Оскорбление может быть преднамеренным и непреднамеренным, осознанным и неосознанным. В последнем случае можно говорить о полной асимметрии эмоций, которая может выражаться, с одной стороны, полным отсутствием таковых, с другой стороны, бурей эмоций. Вспоминается эпизод начала 1990-х годов, когда автору данной статьи пришлось в присутствии группы американских студентов, школьников и их преподавателей вести переговоры по телефону с руководством завода, в чьем ведении находилась городская футбольная команда «Факел». Требовалось урегулировать вопрос размещения группы американцев на турбазе завода, где руководство завода предполагало разместить футболистов «Факела». Во время телефонных переговоров можно было заметить, что американцы стали как-то странно реагировать: одни краснели, другие хохотали, третьи смущенно хихикали или опускали глаза. Их эмоции были ярки и разнообразны, у говорящего же эмоций было ноль: в тот момент говорящий не думал о том, как звучит для американского уха название «Факел».

5.Непреднамеренное и даже неосознанное оскорбление может иметь место в кросс-культурной коммуникации, когда говорящий не вполне знает все значения и коннотации слова, но употребляет его в общении с иностранными коммуникантами.

Последняя особенность является предметом нашего рассмотрения. Нам хотелось бы обсудить некоторые типы лексики, которые в английском языке являются инвективами, а русские их соответствия — это нейтральные слова. Подобная асимметрия может привести к ряду проблем, прежде всего коммуникативных и переводческих. В свою очередь, незнание семанти- ческих и прагматических нюансов английской инвективной лексики говорит о необходимости ее изучения. Слово, являющееся или потенциально способное быть оскорблением, в последнее время находится в поле зрения представителей многих наук и профессий — психологии, лингвистики, юриспруденции, переводоведения, педагогики. Вопрос национально-куль- турной асимметрии инвективной лексики непосредственно связан с проблемами коммуникации, перевода, национальной специфики культуры, прагматическими аспектами словоупотребления, а также с экспрессивностью речи, выражением эмоций и эмотивностью лексики.

Полагаем, что проблема непреднамеренного оскорбления в речевом акте требует внимательного рассмотрения, при этом кросс-культурная асимметрия лексики в коммуникативном аспекте заслуживает особого внимания.

143

Изучение иностранного языка как средства общения неразрывно связано с изучением общественной и культурной жизни стран и народов, говорящих на этом языке. Прагматическими аспектами речевого общения занимается кросс-культурная прагматика, инструментом которой является сопоставительный анализ отдельных принципов, характеризующих коммуникативную деятельность, и соответствующих культурных сценариев.

Среди наиболее важных и при этом противоречивых в культурном отношении прагматических принципов необходимо отметить принцип вежливости. Кросс-культурные различия проявляются, в частности, в том, какой тип вежливости — основанный на солидарности или поддержании дистанции — характерен для данной культуры. Так, русские могут казаться американцам и европейцам невежливыми, навязчивыми и даже грубыми из-за того, что принцип солидарности с коммуникантом побуждает их к тому, чтобы дать совет и указание в тех случаях, когда европейская коммуникативная культура, уважающая принцип автономности и дистанции, рассматривает это как навязчивость и вторжение в личные дела, неуважение чужого мнения. Различия в принципах вежливости/невежливости в разных культурах могут проявляться не только в речевом поведении или паралингвистических факторах, но и в культурном фоне употребляемых слов, под которым мы понимаем возможные сферы употребления слова, всю палитру его значений, оценочные и эмотивные коннотации, стилисти- ческую отнесенность, возможные ассоциации с ситуацией или известным лицом, употребившим конкретное слово, возможную прецедентность.

Межкультурная коммуникация имеет ярко выраженный прикладной характер. Это не только наука, но и набор навыков, которыми можно и нужно владеть. И в первую очередь эти навыки необходимы тем, чья профессиональная деятельность связана с взаимодействием с разными культурами, когда ошибки и коммуникативные неудачи приводят к провалам в переговорах, неэффективной работе коллектива, социальной напряженности.

Нередко коммуникативные неудачи связаны с «подводными камнями» в сфере инвективов, связанных с семантической и культурной асимметрией некоторых, на первый взгляд, нейтральных слов. Если коммуникант не знает культурного фона употребляемых им слов, то можно ожидать коммуникативных неудач или даже конфликтных ситуаций. Как следствие, можно ожидать и эмоциональной асимметрии в ситуации, когда один собеседник оскорблен, а второй не подозревает о нанесенном им оскорблении. В английском языке существует ряд слов, представляющих

144

определенную трудность для русскоязычного коммуниканта по причи- нам а) несовпадения одного из значений английского полисемичного слова, являющегося вульгарным, с русским коррелятом; б) наличия резко негативных коннотаций у английского слова, отсутствующих у русского коррелята. Есть и другие причины, ставящие русскоязычного коммуниканта в сложное положение: в) отсутствие во многих популярных российских словарях информации о вульгарных значениях слова, его стилистической отнесенности и презрительных коннотациях; г) изучение в школе и вузе на уроках иностранного языка некоторых «коварных» слов только в одном, нейтральном значении.

Подтверждением может служить нашумевшее дело с группой «Pussy Riot». Если в первые дни после выступления девушек название группы переводили как «Восстание кисок», «Протест кисок», то со временем стали воздерживаться от перевода: во всех печатных изданиях, на радио и ТВ предпочитали употреблять англоязычное название группы. Причина в том, что слово ‘pussy’, помимо значения ‘киска’, имеет и другое значе- ние, крайне вульгарное, и именно в данном значении это слово прежде всего воспринимается носителями английского языка. В прессе промелькнул вариант перевода — «Бунт гениталий», но он прошел почти незаме- ченным. Следует отметить, что данный перевод не является точным, т.к. стилистически не соответствует вульгарному оригиналу. При точном переводе название группы будет звучать оскорбительно для слуха любого человека.

Таким образом, подобное слово, даже не будучи употребленным адресативно, а всего лишь публично, является инвективом. Парадокс заключается в том, что это слово встречается в российских учебниках и детских книжках по английскому языку, почти все российские учащиеся, изучавшие английский язык в школе, учили стихотворение Pussycat, pussycat, where have you been? Наши дети свободно употребляют слово pussy.

После нашумевшей истории с панк-группой всем стало ясно, что это слово лучше не употреблять; возникли вопросы, учить ли детское стихотворение в школе, много ли еще таких коварных слов; изучать или не изучать подобные случаи семантической и культурной асимметрии в школе и вузе.

Актуальность исследования подобных «подводных камней» объясняется необходимостью изучения проблем коммуникации и путей ее оптимизации. Решение проблемы вызывает определенные этические, лингвистические и педагогические вопросы, о которых будет сказано ниже.

145

До последнего времени на уроках английского языка не делались оговорки о стилистической отнесенности слова. Дети не подозревали об оскорбительном характере изучаемого и употребляемого ими слова. Мы хорошо помним обсуждение проблем негров в США на уроках английского языка, в ходу было только слово ‘negro’, слова ‘Afro-American’

è‘national minorities’ не входили в школьную программу изучения иностранного языка, как и само понятие политкорректности. Следует сказать, что и в настоящее время во многих школах дети, рассказывая о страноведческих особенностях США, употребляют только слово ‘negro’. Стоит только представить, к чему может привести употребление этого слова в беседе с американцами! Это слово учащиеся продолжают употреблять

èв вузе. Вывод неутешителен: в российских учебных заведениях не учат политкорректности, не говорят о негативных эмотивных коннотациях слова. А ведь упоминание негров в переписке с американцами в компьютерной коммуникации вполне реально! Русскоговорящие школьники в силу того, что англоязычные слова изучены не в полной мере, иногда не отдают себе отчета в их истинном значении, не видят разницы между мнимым и истинным переводами слова, не подозревают о его негативных коннотациях, что является одной из проблем коммуникации, понимания текста, перевода.

Âречи адресант не только передает определенный объем информации для достижения своих целей, но и своим способом передачи, выбором тех или иных лексических единиц предоставляет дополнительные сведения. Эти сведения отражают сложившиеся стереотипы в обществе, социальные роли, доброжелательность, уважительность, враждебность, т.е. все то, что имеет отношение к установленным в обществе социальным нормам и процедурам их исполнения/неисполнения. Речь также является продуктом социальной жизни человека и, как социальное явление, детерминирована социальными правилами, следование которым приводит к достижению того результата, к которому стремится адресант при выборе речевых тактик, ведущих к успешной реализации поставленных целей. Таким образом, успешность достижения коммуникативного результата зависит от соблюдения порядка следования социальным традициям. Кроме того, любой индивид, вступающий в беседу, ожидает от собеседника адекватного коммуникативного поведения, которое является частью единой социальной системы. Следовательно, адресант должен точно подбирать слова, чтобы не обидеть собеседника.

Оценочный компонент значения знака — это одобрительная или неодобрительная оценка, заключенная в нем. Оскорбление — иллокутив-

146

ный речевой акт, принимающий вид речевого поведения, результатом которого является вынесение негативной оценки морального поведения или даже проступка адресата.

Инвективная лексика содержит одновременно и эмоциональный, и оценочный компоненты. Не всегда оскорбление наносится в грубой форме, и не всегда его легко распознать. Трудность при детекции оскорбления заключается в том, что рациональная оценка объекта речи связана с эмоциональными переживаниями и не всегда можно отделить оценку от эмоции. Обратим внимание и на эмоциональную асимметрию коммуникантов, столкнувшихся с «подводными камнями», т.е. лексемами, несущими оскорбление. Это оскорбление скрыто от одного из коммуникантов, для него слово (например, ‘pussy’) нейтрально. Для второго коммуниканта это слово крайне оскорбительно и вызывает бурю эмоций. Представим ситуацию, когда молодой человек, желая сделать комплимент девушке, произносит: You are my pussy!

Установлено весьма много форм оскорбления [Кусов, 2004]. Приведем лишь те, о которых более подробно речь пойдет ниже. Формами оскорбления принято считать использование в качестве характеристики лица:

1)обсценных, нецензурных, заниженных слов (‘пи...арас’, ‘долбо…б’, ‘пи…бол’, ‘мудило’);

2)зоосемантических метафор, отсылающих к названиям животных и подчеркивающих какие-либо отрицательные свойства человека (‘свинья’ — нечистоплотность, неблагодарность, ‘îñåë’ — глупость, ‘корова’ — неповоротливость, ‘черепаха’ — медлительность, ‘попугай’ — отсутствие собственного мнения);

3)пренебрежительной лексики для идентификации лица по национальному или расовому признаку (‘чукча’, ‘эскимос’, ‘пигмей’, ‘узкоглазый’, ‘чурка’, ‘черный’ — íåãð, ‘бульбаш’ — белорус) [Там же, с. 123— 127].

Обратим внимание, что оскорблениями являются слова с заниженной оценкой, в их числе зоонимы и этнонимы. Мы полагаем, что фитонимы, не упоминаемые Г.В. Кусовым, также заслуживают внимания при анализе оскорбительной, бранной лексики.

Большое разнообразие лексики для негативной характеристики лич- ности объясняется относительной стабильностью этого слоя лексики, применяемой в обиходно-бытовой среде. По количественной представленности негативная лексика, характеризующая человека, имеет очень большие разряды слов, что объясняется их социальной востребованно-

147

ñòüþ. Эмоционально-оценочное значение имеют такие единицы, которые обозначают социально значимые признаки, представляющиеся коллективу отклонением от некоторой социальной нормы. При этом маркируется отклонение только в одну сторону — в сторону отрицательных, с точки зрения коллектива, качеств, свойств поведения.

Проблема заключается в том, что далеко не вся англоязычная оскорбительная лексика может восприниматься таковой, и прежде всего русскоязычным коммуниканом. Приведем упоминаемые выше разряды англоязычных единиц — зоонимы, фитонимы и этнонимы, которые могут представлять собой оскорбительную лексику. Эти английские слова весьма частотны в речи русскоговорящих людей. Они в большом количестве включены в англо-русский словарь В.К. Мюллера, который часто используется русскоязычными учащимися. Первое значение этих слов-«перевертышей» нейтрально; второе, инвективное, в указанном словаре отсутствует вообще. Первое значение приводится по словарю В.К. Мюллера, второе и последующие — по Англо-русскому словарюсправочнику табуизированной лексики и эвфемизмов под ред. А.Ю. Кудрявцева и Г.Д. Куропаткина.

1. Зоонимы, содержащие в одном из значений негативную оценку че- ловека и грубую экспрессию неодобрения, презрения, пренебрежения:

ass — 1) îñåë; 2) çàä;

ape — 1) обезьяна; 2) негр; 3) мужлан, громила, хам;

bird — (n) 1) птица; 2) физически привлекательная девушка; 3) любов- ник/-ница; 4) пенис; (v) заниматься петтингом;

dog — (n) 1) собака; 2) диарея; 3) распутная женщина; (v) совокупляться в определенной позиции, как собаки;

cat — 1) кот /-шка; 2) сварливая женщина; 3) ловелас; 4) женский лобок; 5) дешевая проститутка; 6) старая проститутка;

chicken — 1) цыпленок; 2) сексапильная молодая женщина; 3) любов- ница /-ник; 4) гомосексуалист-проститутка;

cow — 1) корова; 2) неуклюжий, глупый, надоедливый человек; 3) некрасивая, толстая, 4) неряшливая женщина; старая проститутка;

frog — 1) лягушка; 2) презерватив;

hog — 1) боров, свинья / pig — 1) свинья; 2) женщина легкого поведения, дешевая проститутка; 3) безобразная толстая женщина; 4) венериче- ский шанкр;

horse — 1) лошадь; 2) проститутка; 3) ее клиент;

louse — 1) вошь; 2) отвратительный, мерзкий человек;

mouse — (n) 1) мышь; 2) физически привлекательная женщина; 3) любовница; 4) пенис; (v) заниматься петтингом;

148

shrew — землеройка; 2) сварливая женщина;

snake — 1) змея; 2) сексапильная женщина; 3) бабник;

squirrel fever — 1) беличий жар; страсть, сексуальное влечение.

2. Фитонимы, содержащие негативную оценку человека и грубую экспрессию неодобрения, презрения, пренебрежения:

apple — 1) яблоко; 2) сексуальная привлекательность; apples — 1) яблоки; 2) яички; 3) женская грудь;

banana — 1) банан; 2) физически привлекательная мулатка или светлокожая негритянка; 3) (vulg) пенис; 4) совокупление; 5) момент эякуляции;

birch — 1) береза; 2) никчемность; 3) ничтожество; cherry — 1) вишня; 2) невинность; 3) девственная плева;

grapefruits — 1) грейпфрут; 2) женская грудь средних размеров; grass — 1) трава; 2) женские лобковые волосы;

lemon — 1) лимон; 2) (US sl) физически привлекательная девушка; 3) общественный туалет; 4) (Negro sl) физически привлекательная мулатка; 5) фригидная женщина; 6) лесбиянка;

melons — 1) дыни; 2) женская грудь; nuts — 1) орехи; 2) сумасшедший.

Можно было бы возразить, что ошибок в понимании указанных слов не будет благодаря контексту, поскольку значение слова реализуется в контексте. Тем не менее, что означает сравнение like my ass? Как быть с переводом I hate those apes!, даже если понятно, что речь идет не о животных, а о человеке.

Говоря о зоонимах, стоит коснуться еще одной стороны асимметрии, связанной с различием национальных культур, национальной символикой и ассоциациями. Рассмотрим примеры восприятия животных и приписываемых им качеств на Востоке. Употребление зоонимов как инвективов имеет свою национальную специфику. Так, ‘змея’ по отношению к женщине для европейцев является оскорблением, для жителей Кореи, Вьетнама — комплиментом со значением ‘мудрая и красивая’. ‘Свинья’ — оскорбление для европейца и комплимент корейской женщине, ее хозяйственности и домовитости. Можно было бы предположить, что неосведомленный кореец будет сравнивать русскую хозяйку, оказавшую ему радушный прием, со свиньей. Проблема усугубляется тогда, когда говорящий не подозревает о негативных коннотациях употребляемого слова, не знает культурного фона слова. Информацию об этом можно взять только из специальных словарей и справочников.

Что касается фитонимов, то асимметрия их употребления как инвективов в английском и русском языках хорошо видна на примере двух назва-

149

ний деревьев. В русском языке ‘дуб’ (о человеке) — оскорбление со значе- нием ‘тупой, глупый, твердолобый’, ‘береза, березка’ — символ стройности и красоты. В английской лингвокультуре дуб — дерево с ценной древесиной, символ силы и стойкости; береза — никчемное дерево, которое невозможно использовать в строительстве. Англичанам, вероятно, неведомо, что береза на Руси была одним из самых ценных деревьев в хозяйстве: это и самая жаркая топка, и розжиг для самовара, и лучина, и береста, и веник для бани и мн. др.

Одно из значений вышеуказанных англоязычных полисемичных зоонимов и фитонимов является вульгарным. Соответствующие русские лексемы, во-первых, не обладают столь же высокой степенью полисемии; вовторых, русские зоонимы, употребляющиеся в качестве инвективов, не являются вульгарными; в-третьих, русские фитонимы практически не используются в качестве оскорблений. Таким образом, семантическая и культурная асимметрия некоторых зоонимов и фитонимов может создать трудности в коммуникации и даже привести к конфликту.

Особую группу инвективной лексики представляют собой этнонимы. Оскорбление национальных чувств воспринимается очень болезненно. Национальные вопросы являются частью государственной политики, в том числе языковой. Частью языковой политики является настойчивая «рекомендация» употреблять в СМИ эвфемизмы в отношении некоторых национальностей. Так, в США эвфемизм ‘Afro-American’ заменяет весьма распространенные ‘black’ (‘blacks’, ‘the black’), ‘negro’; эвфемизм ‘national minorities’ подразумевает не только негров, но и индейцев, и выходцев из Азии. В России уже давно в СМИ не употребляются слова ‘кавказец’, ‘че- ченец’, ‘ингуш’, ‘аварец’ и т.д. С 1990-х годов стал употребляться эвфемизм ‘лицо кавказской национальности’. Но и это выражение, указывающее на выходцев из республик Кавказа, стало для многих россиян неприятным и угрожающим. Недавно в недрах языковой политики родился новый эвфемизм — ‘житель юга России’. Все это свидетельствует о крайней болезненности разногласий на национальной почве.

В английском языке есть немало этнонимов с негативной коннотацией. К сожалению, многие русско-английские и англо-русские словари ни- чего не говорят ни о стилистической принадлежности данных этнонимов, ни об их уничижительной и презрительной коннотации. В то же время эмотивная составляющая данной лексики чрезвычайно велика. Немалое количество англоязычных презрительных этнонимов отсутствует в наших словарях вовсе.

150