panchenko-monogr

свойственны инстинкты и биологические потребности. Биологические детерминанты как факторы, определяющие существование и развитие человека, характеризуются набором генов, балансом вырабатываемых гормонов и другими биологическими факторами.

В эргономике с учетом строения человеческого тела и его физических возможностей ученые разрабатывают рекомендации по нейтрализации влияния на работоспособность людей негативных внешних факторов, особенно тех, которые могут привести к патологическим последствиям, острым и хроническим заболеваниям работника. В сферу учитываемых факторов включаются сегодня все виды совместимости среды «человек — машина», в том числе уч¸т реакций человека на цветовую гамму, частотный диапазон подаваемых сигналов, форму и другие эстетические параметры машины, а также на влияние программного обеспечения и особенности взаимодействия «человек—компьютер». Эргономические особенности влияния информационных потоков на современного человека, несмотря на очевидную актуальность этой области жизни, остаются малоизученными, а отдельные достижения в этой области — слабо систематизированными.

Ортобиотические аспекты, связанные с принципами самосбережения здоровья, рационального образа жизни и труда, гармонизацией человека и окружающей природы [Амосов, 1998, с. 19] в применении к вербальному

ûобщению (без обращения к данному наименованию), издавна разрабатываются языковедческой наукой. По сути, ортобиотические признаки знакового общения заложены в работах ученых следующих лингвистиче- ских направлений: в биолингвистике (О. Есперсен, Д. Джоунс, В.А. Богородицкий, Л.В. Щерба, Е. Леннеберг, В.Ф. Нечипоренко и др.), прагмалингвистике (П. Грайс), лингвистической теории вежливости (Д. Лич, Н.И. Формановская, Т.В. Ларина, С.С. Тахтарова и др.), теории воздействия и суггестологии (А.А. Леонтьев, Ю.А. Сорокин, И.Ю. Черепанова, А.А. Романов и др.), лингвистической теории эмоций (Ш. Балли, А. Вежбицкая, Д. Эйтчисон, М.Д. Городникова, В.Г. Гак, В.И. Шаховский и др.), синергетической концепции текста (И.А. Герман, В.В. Пищальникова и др.), лингвосемиотике (Р. Якобсон, Ю.М. Лотман, Г.Г. Почепцов и др.), текстолингвистике и лингвистической герменевтике (П. Рикер, Р. Барт, Г.И. Богин и др.), методике и психологии чтения (Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, Ж. Пиаже, И. Миллер, Д. Бер, И.А. Зимняя, Н.Н. Сметанникова и др.). Учет биологических факторов при исследовании текстовых пространств позволяет выделить ортобиотические признаки информационной среды

91

современного человека, которые бы способствовали дальнейшему выявлению критериев экологичности текстовой коммуникации.

Âестественных науках установлено, что поддержание энергии в биообъекте и его функционирование тесно связаны с внешним информационным воздействием, которое происходит на клеточном уровне. При этом

âформировании механизма реализации программ развития и функционирования организма человека участвует не только наследственный канал, содержащий информацию, передающуюся генетически, но и канал воздействия окружающей среды. Выявлено, что разрушительные процессы в органических объектах напрямую связаны с потерей ими значительной части сбалансированной информации, необходимой для построения правильного сигнала внутреннего управления организма при помощи внешних факторов.

Âусловиях искусственной коммуникации (внутри технических информационных систем) выделяют значимые факторы, обеспечивающие функционирование организма в условиях воздействия на него информационных сигналов разной интенсивности, продолжительности, частотности: 1) cинтаксические, отображающие формально-структурные характеристики информации, не затрагивающие ее смыслового содержания (учитываются тип носителя и способ представления информации, скорость ее передачи и обработки, размеры кодов ее представления, надежность и точность преобразования этих кодов и т. д.); информацию, рассматриваемую с таких позиций, обычно называют данными; 2) семантические, определяющие степень соответствия образа объекта самому объекту (учитывается смысловое содержание информации, анализируются сведения, отражаемые информацией, рассматриваются смысловые связи); эта форма служит для формирования понятий и представлений, выявления смысла, содержания информации и ее обобщения; 3) прагматические, отражающие соответствие информации цели коммуникации (анализируются потребительские свойства информации, связанные с ее практическим использованием и соответствием целевой функции деятельности системы).

Данные свойства информации, на наш взгляд, в значительной степени применимы для рассмотрения естественной среды коммуникации, они могут быть положены в основу разработки естественно-биологиче- ских, или психолого-физиологических, параметров экологичной коммуникации.

Âобобщенном виде комплекс признаков экологичности психоло- го-физиологической природы включает следующее: возрастные особенности человека; его индивидуальные психолого-физиологические осо-

92

бенности; интенсивность информационных потоков; объем усвоения информации; частотность предъявления и повторяемость информации; скорость предъявления информации; влияние технических средств передачи информации, наличие и концентрация «информационных шумов»; эмоциональный и коммуникативный стили коммуникации.

Такие синтаксические факторы, как объем усвоения информации, ча- стота и скорость предъявления, повторяемость сообщений, способ и технические особенности их передачи, становятся значимыми для восприятия адресатами семантических и прагматических свойств текстовой информации — ее новизны, ценности, полезности. При нарушении баланса этих свойств повышаются плотность и концентрация информационных «шумов» и «информационного загрязнения» в текстовом пространстве, которые обусловлены как избыточностью, «назойливостью» сообщений (см. рекламные ролики, однотипные сообщения), так и их недостаточностью, отсутствием или снижением ценности, новизны, концептуальной наполненности для получателей информации. В данном случае психологобиологическое влияние информационного шума (загрязнения) уподобляется влиянию акустического шумового фона или длительных монотонных вибраций звука (например, гудение офисной техники) на психическое и физическое состояние человека. Порог безопасности последних сегодня измерен, предложены профилактические меры по нейтрализации разнообразных физических влияний на организм человека, в то время как медицинские, психологические и лингвистические эффекты воздействия информации в современной науке практически не описаны.

В то же время важность этих факторов для общества очевидна, об этом свидетельствуют нормативные документы, принимаемые в разных областях деятельности. Так, в Законе РФ «О средствах массовой информации» говорится об ответственности за причинение морального вреда гражданам журналистами, политическими и общественными деятелями. Понятие морального вреда в российском законодательстве трактуется как ущерб, нанесенный моральному или физическому здоровью гражданина [Международная ассоциация эргономики: www]. Цель санкций при решении вопроса о моральном вреде определяется как компенсация потерпевшему за «перенесенные им нравственные или физические страдания» [Там же]. Однако отсутствие критериев измерения степени экологических нарушений в информационной сфере приводит к тому, что решения о моральном вреде в судебной системе страны — редкость, а санкции за подобные правонарушения несоизмеримо малы по сравнению с правонарушениями в материальной сфере. Сложность применения мер противодействия нару-

93

шениям в сфере нематериальных явлений ограничивается и социальными факторами, в частности выполнением статьи Конституции РФ о свободе выражения гражданином своего мнения, свободе получать и распространять информацию.

О важности эргономичных свойств среды нематериальной природы отчетливо заявляется в педагогике. Так, в приказе Министерства образования и науки РФ ¹ 2106 от 28 декабря 2010 г. «Об утверждении федеральных требований к образовательным учреждениям в части охраны здоровья обучающихся, воспитанников» указывается на необходимость учета факторов, связанных с психосферой учащихся: а) форм, методов обучения и воспитания, педагогических технологий, адекватных возрастным возможностям и особенностям обучающихся, воспитанников; б) здоровьесберегающего режима обучения и воспитания, в том числе при использовании технических средств обучения, информационно-коммуникационных технологий; в) индивидуальных особенностей развития обучающихся, воспитанников при организации образовательного процесса; г) благоприятных/неблагоприятных психологических условий образовательной среды (демократичность и оптимальная интенсивность образовательной среды, благоприятный эмоционально-психологический климат, содействие формированию у обучающихся адекватной самооценки, познавательной мотивации).

Психолого-физиологические признаки экологичности, характерные для информационно-текстовой среды жизнедеятельности человека, являются преимущественно генетически определенными, они слабо рефлексируются и регулируются субъектом. Одним из наиболее физиологически зависимых качеств человека, имеющих отношение к вербальному выражению и воздействию на психику адресатов, является сфера эмоций. Она непосредственно связана со всеми соматическими состояниями и становится проводником, посредством которого слово легко достигает физиологических механизмов регулирования жизнедеятельности человека. Иллюстрацией воздействия эмоций на здоровье и жизненные силы людей служат многочисленные примеры, когда слово «убивает» или «воскрешает» человека. Например, известен факт, предшествовавший смерти известного актера Е. Евстигнеева в британской клинике, описанный в работе В.И. Шаховского [Шаховский, 2008]. Считается, что сердце актера не выдержало эмоционального переживания от избытка объективной информации о его состоянии, которую счел своим долгом изложить в полном объеме лечащий врач-немец. В данном случае речь может идти о куль-

94

турологической асимметрии коммуникантов. Однако в силу значимости воздействующей силы слова в определенных сферах жизни за подобными негативными речевыми действиями сегодня закрепились специальные термины: дидактогения (вред от слова учителя), ятрогения (вред от слова врача) [Шаховский, 2008, с. 280; Маджаева, 2011, с. 50—54].

Большая часть названных психолого-физиологических признаков экологичности не входит непосредственно в сферу лингвистического изуче- ния. Они находятся на стыке разных наук и составляют медико-лингвисти- ческий, лингвопсихологический и технико-информационный аспекты исследуемой проблемы, требующие специальной разработки.

Социальная природа информационно-текстовой среды и ее роль в осуществлении эффективной коммуникации человека изучены в лингвистике в большей степени, чем ее биологическая природа. Данные аспекты текстовой коммуникации представлены в большом количестве современных лингвистических исследований.

Значимость этих факторов текстовой коммуникации отражена, в частности, в «Кодексе профессиональной этики российского журналиста»:

Журналист уважает честь и достоинство людей, которые становятся объектами его профессионального внимания. Он воздерживается от любых пренебрежительных намеков или комментариев в отношении расы, национальности, цвета кожи, религии, социального происхождения или пола, а также в отношении физического недостатка или болезни человека. Он воздерживается от публикации таких сведений, за исключением случаев, когда эти обстоятельства напрямую связаны с содержанием публикующегося сообщения. (…) Журналист обязан безусловно избегать употребления оскорбительных выражений, могущих нанести вред моральному и физическому здоровью людей. (…) Журналист распространяет и комментирует только ту информацию, в достоверности которой он убежден и источник которой ему хорошо известен. Он прилагает все силы к тому, чтобы избежать нанесения ущерба кому бы то ни было ее неполнотой или неточностью, намеренным сокрытием общественно значимой информации или распространением заведомо ложных сведений. (…) Журналист обязан безусловно избегать употребления оскорбительных выражений, могущих нанести вред моральному и физическому здоровью людей [Кодекс профессиональной этики: www].

К п р и з н а к а м с о ц и а л ь н о г о х а р а к т е р а следует отнести следующие: полноту отражения событийного контента, тематическую равномерность распределения сообщений, концептуальное разнообразие

95

форм представления информации, достоверность информации, тактики митигации, коммуникативный стиль. Они представляют собой комплекс значимых характеристик, которые конкретизируют имеющиеся в науке характеристики социального развития и прогнозирования сложных систем (см., напр.: [Гиг, 1981; Смирнов, 1997]) в соответствии с эколингвистическим аспектом исследований. Приведенные признаки для определения степени экологичности речевой/текстовой среды на данном этапе научных и эмпирических изысканий, возможно, не являются исчерпывающими и предельно системными, однако они призваны продемонстрировать всю сложность и многообразие подходов к анализу знаковой среды с позиции лингвоэкологии и должны дополнить ее психолого-физиологические характеристики.

В обобщенном виде социальные факторы взаимодействия речевой/ текстовой среды и человека сводятся к применению следующих принципов отбора материала для его трансляции в информационном пространстве: а) разнообразие, достоверность и полнота информации; б) соотношение ликоущемляющих и ликовозвышающих тактик ведения коммуникации (диффамации или глорификации), направленных на достижение толерантности или конфликтности общения, использование языка вражды или тактик смягчения.

Социальные факторы информационного воздействия в большей мере, чем психолого-физиологические, рефлексируются субъектом и объектом взаимодействия. В обществе они могут задаваться политическими решениями представителей власти, составлять часть манипулятивных тактик авторов и руководства медийных изданий. Так, по нашим данным [Ионова, Волкова, 2009, с. 360—370; Ионова, 2012, с. 57—61; Ильинова, 2010, с. 170—174], в информационном пространстве волгоградского региона наблюдаются значительный перевес медийной информации в сторону разработки одних тем (например, происшествие, чрезвычайная ситуация, Великая Отечественная война) и недостаточное освещение других (например, новости науки), что, по отзывам подавляющей части респондентов проведенного нами социолингвистического опроса, оценивается как «некачественная информация», вызывающая чувство социального раздражения.

Категоричную оценку в 2000 г. получил в европейских СМИ факт отсутствия со стороны России необходимой информации о терпящей бедствие атомной подводной лодке «Курск». Лондонская газета «Дейли телеграф» в статье под названием «Русский подводный цинизм» интерпретировала это следующим образом: Русские опять продемонстрировали, что для них важнее скрыть неполадки и несчастные случаи в своих Во-

96

оруженных силах, чем своевременно сообщить о них миру ради спасения человеческих жизней. Подобная оценка, по архивным данным электронных публикаций, была характерна также для российского общественного мнения, выражаемого в отдельных медийных изданиях, и свидетельствовала о нарушении социального баланса в информационно-текстовой среде, относящейся к названному событию. Таким образом, неравномерность освещения социального контента или отсутствие (замалчивание) информации, отмечаемые членами общества как негативные факты, — показатель неблагоприятного лингвоэкологического состояния инфор- мационно-текстовой среды общества.

К социальным факторам информационных обменов следует отнести толерантность и митигационные тактики [Тахтарова, 2009], применение средств позитивной эмоциональной модальности, подробно описанные в работах ученых [Солодовникова, Шаховский: www]. Решающую роль при обращении говорящих к средствам смягчения в процессе общения приобретает понятие лица, или коммуникативного имиджа коммуниканта. Используя митигативные стратегии и тактики, говорящий повышает в глазах адресата свой статус как коммуникативно компетентного собеседника

èстатус адресата. Основные митигативные прескрипции, детерминирующие речевой выбор говорящего в потенциально конфликтогенных ситуациях, таковы:антиконфликтность, некатегоричность, неимпозитивность,

глорификация(повышениекоммуникативногостатусапартнеровпокоммуникации) и эмоциональная сдержанность [Тахтарова, 2009].

Âто же время некритичное и прямолинейное применение данных прескрипций без учета других признаков экологичности (например, признака тематической равномерности и полноты отражения событийного контента) может привести к нарушению объективности анализа интертекстуального пространства.

Квалификация экологического качества названных социальных и пси- холого-физиологических признаков осложняется невозможностью их прямого применения к вторичным знаковым системам, к каковым относится текстовая информация. Организация текстовых сообщений в своем функционировании подчиняется законам существования языка как сложной динамической системы, а также закономерностям образования интертекстуальных пространств, образующих инфосреду человека. Таким образом, сочетание психолого-физиологических и социальных признаков экологичности в применении к анализу речевой / текстовой среды жизнедеятельности человека должно корректироваться с учетом законов языкового

èтекстового существования, а также особенностей организации инфор- мационно-текстовых пространств.

97

ЭМОТИВНОСТЬ КАК ПРИНЦИП ЭКОЛОГИЧНОЙ КОММУНИКАЦИИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД

П.С. Волкова

Благо присутствует даже в том, что само по себе есть зло.

Фома Аквинский

Один из современных исследователей философии зла норвежец Ларс Свендсен предлагает следующую его типологию.

1.Демоническое зло, которое являет собой зло ради зла, однако выступает в качестве блага для его носителя, поскольку, порождая зло, субъект удовлетворяет свое желание, вследствие чего зло для одного оборачивается благом для другого.

2.Зло как средство, когда злодеяние само по себе не имеет действительной ценности, поскольку исполнителю зла-средства интересно не само злодеяние, а достигаемая посредством этого злодеяния цель, при- чем сама цель может нести как благо, так и зло либо быть нейтральной.

3.Идеалистическое зло, совершая которое исполнитель верит в то, что на самом деле он творит добро, тем не менее убежденность в благости идеала не гарантирует истинности этой благости.

4.Зло глупости, актуализирующееся в ситуации, когда исполнитель такого зла действует, не задумываясь над тем, хорошо или плохо он, собственно, поступает [Свендсен, 2008, с. 108—109].

Принимая во внимание диалектику категорий добра и зла, именно зло глупости мы считаем основанием для всех других типов. Почему? Вне всяких сомнений, полное отсутствие ответственности и внимания к чувствам других людей наряду с требованием немедленного удовлетворения желаний — типичные свойства маленьких детей, вполне простительные. Если же неспособность терпеливо работать ради отдаленной цели, нести ответственность за свои поступки, проявляя участие к окружающим тебя людям, наблюдается у человека, перешагнувшего порог отрочества, мы говорим о затянувшемся инфантилизме, что свидетельствует об отклонении от нормы, в том числе нормы поведения, характерной для зрелого человека.

По сути, ситуация, обусловленная незрелостью каких бы то ни было отношений, в том числе взаимоотношений, связывающих самых разных представителей социума, наблюдается сегодня во всех сферах нашей жиз-

© Волкова П.С., 2013

98

ни. Более того, именно неспособность правящей элиты нести полную ответственность за свои поступки, которые совершаются подчас без учета интересов большинства, и привела Россию к тотальному кризису, охватившему все жизненно важные сферы. В их числе — сфера культуры. Не случайно антропогенные факторы культуры на фоне общего комплекса экологических причин, влияющих на продолжительность жизни человека, оказываются сопоставимы с алкоголем и техникой и превосходят роль курения, неблагоприятных условий труда, неблагополучной наследственности и влияния природно-климатических условий [Урланес, 1978].

Любопытно, что, согласно исследованиям, проводимым в таких странах, как США, Англия, Франция, Италия, Польша, Япония, Новая Зеландия, а также многообразным данным региональной статистики, не менее 50% травмирующего воздействия на психику человека оказывает музыка, что делает актуальным изучение роли музыки в экологии человека. Причем сложность, с которой столкнется заинтересованный исследователь, заключается не столько в бесконтрольности ее глобального функционирования, сколько в вездесущности музыки, всепроникаемости и неуничтожаемости [Юсфин, 1990, с. 11].

Сходные проблемы наблюдаются и в области лингвистики. Как пишет В.И. Шаховский, современное языковое пространство все больше замусоривается через СМИ и псевдоискусство, вербализованное на общенациональном уровне, поэтому проблемы языковой экологии все чаще поднимаются и обсуждаются в специальных исследованиях и газетных статьях не только филологами-лингвистами (Л.П. Крысин, Т. Миронова, Л.В. Рацибургская и др.), но и представителями других наук. Более того, именно через лексику журналисты моделируют в обществе соответствующие эмоциональные настроения (страх, подавленность, неуверенность в себе), что не способствует положительной динамике эмоционально благоприятного климата в стране [Шаховский, 2007].

Удивительно, что представители языкознания и музыкознания в унисон говорят о необходимости исследования экологии подведомственных им сфер, хотя как музыка, так и язык, если они остаются верными своей природе, экологичны по сути. Не случайно поэтому именно в музыке и языке со всей полнотой реализуется в столь чистом виде сама идея чистоты как одна из важнейших в экологии. В частности, аналогично чистоте интонирования в противоположность фальши, грязи говорят о чистоте языка. И в том и в другом случае «понятие чистоты оказывается идеальным эквивалентом чистоты в этическом значении этого слова», вследствие чего мы можем говорить о единстве естественно-природ- ного и нравственного начал [Назайкинский, 1989, с. 51], обусловившем диалектику экологического и этологического в этих двух смежных облас-

99

тях гуманитарного знания. Соответственно, проблема экологии музыки, равно как и проблема экологии языка, оборачивается проблемой «экологии разума» субъекта. Здесь нельзя не согласиться с М.М. Бахтиным, настойчиво повторяющим следующее: «...поэт должен помнить, что в пошлой прозе жизни виновата его поэзия, а человек жизни пусть знает, что в бесплодности искусства виновата его нетребовательность и несерь¸зность его жизненных вопросов» [Бахтин, 1994, с. 7].

Тем не менее именно в сфере искусства, актуализируемой в рамках художественной коммуникации, автор нередко прибегает к таким средствам выразительности, которые с неизбежностью травмируют психику субъекта. Более того, прием, согласно которому слова, несущие отрицательный посыл, попадают в разряд сильной позиции текста, не нов, что обусловлено социокультурной ситуацией, которая подчас и провоцирует автора на демонстрацию негативной эмоции. Вспомним «Живого мертвеца» и «Сказку о мертвом теле, неизвестно кому принадлежавшем» В.Ф. Одоевского (здесь и далее выделено нами. — Ï.Â.), «Записки сумасшедшего» Н.В. Гоголя, «Идиота» Ф.М. Достоевского, «Живого трупа» Л.Н. Толстого и др. Согласимся, эти названия по степени воздействия на тогдашнего читателя мало чем отличаются от сегодняшних, в числе которых «Ñóêà-любовь» А.-Г. Иньяритта, «Идиоты» è «Догвиль» Л. фон Триера, «Òðóï невесты» Т. Бартона, «Истериады» С. Беринского. Более того, вербальная составляющая этих кинематографических (А.-Г. Иньяритто, Л. фон Триер), анимационных (Т. Бартон) и музыкальных (С. Беринский) творений также включает в себя немало эмотивов со знаком «минус». С этой точки зрения показателен авторский эпиграф, предваряющий вокальный цикл московского композитора С. Беринского, получившего название «Истериады»: «4 года тому, летом 1980, иссосанная и измученная моя душа ухнула вместе со мной в следующий круг. Здесь я узнал неодолимую и глумящуюся прелесть банального, и поперву меня вырвало. Это был круг нежного глумления Живого над Полуживым. И я преисполнился этого глумления. А также плача, смертной тоски и глубокого к себе сострадания. Это был круг двух Истериад, который я нынче завершаю. И отползаю, оглядываясь назад. Гомункул с устричным телом и первой сединой. 1984. Июль» [Беринский, 1984, с. 2].

Насколько оправдан подобный прием? На наш взгляд, своеобразие авторского стиля, который отсылает нас к очерку как особой форме повествовательной литературы с ее отличительным признаком — достоверностью, а подчас и документальностью отображаемого, — является очевид-

100