panchenko-monogr

понятии «языковой паспорт». В объем этого понятия включают видородовые признаки («паспортные данные») говорящей личности, такие как пол, возраст, национальность, социальный, ролевой статусы, образование, профессия и др. И хотя их связь с экстралингвистической природой языковой личности налицо, тем не менее они (как «паспорт») играют существенную роль в общении, т. к. в первую очередь они через речевую специфику (интонацию, манеру, лексический запас и т.д.) презентируют говорящего субъекта собеседникам по коммуникативному процессу и тем самым накладывают отпечаток на уровень отношений между коммуникантами и манеру их речевого поведения. Что немаловажно, они оказывают существенное влияние на языковую, эмотивную, коммуникативную компетенции каждого из собеседников в целом, а значит, они влияют на саму структуру личности говорящего субъекта, которая, по мнению Ю.Н. Караулова, «строится по пересекающимся осям: виды речевой деятельности, уровни языка и степень владения соответствующим компонентом данного уровня» [Караулов, 1987, с. 71], например: — Ты где бываешь ночьми, гаденыш? — Молчит Алешка. Банка с маслом косилочным в пальцах у него подрагивает. — Где бываешь, говорю?! — В клубе... — À-à-à...

в клубе? А этого ты не пробовал, так твою мать?! — Кулак у хозяина весь желтой щетиной порос и тяжел, как гиря. Стукнул Алешку по затылку, а у того ноги подвернулись, упал грудью на косилочные крылья, из глаз, словно просяная рушка, искры посыпались. — Малость отвыкнешь шляться!.. А нет, так убирайся со двора к чертовой матери, чтоб и духом твоим не воняло тут! (М. Шолохов).

Таким образом, в человеке синергийно (или лингвоэкологически) коммуникативном есть очень сильное, укорененное самоощущение пути совершенствования личности, т. е. претворение человека в практике восхождения по ступеням духовного саморазвития (Лествицы) в личное бытие (если и не по сущности, а лишь даже по энергии), в «конституирование человеческой личности», «практики себя», по М. Фуко, имеющие своей целью «соединение человека с иным горизонтом», в терминологии С.С. Хоружего, с которым человек живет, и в то же время он находится в противоречии с очевидными фактами. К таковым, в первую очередь, следует отнести положение (установку), что эмоция / эмоциональность / эмоциогенность как основополагающий фактор поведения человека есть феномен в высшей степени предсказуемый, т. к. он влияет не только на поведение языковой личности в ее вербальных и невербальных аспектах [Шаховский, 2008], но и на ее формирование под воздействием окружающей среды, в которой и происходят формирование и развитие лингвоэкологи- ческого контента синергетической парадигмы, необходимого, прежде все-

241

го, для того, чтобы избежать духовной деформации коммуникативной личности, лишения ее всех необходимых — активных и творческих — способностей и не превратить человека в управляемый извне объект, подвергнутый эмоциональному (стрессовому, аффективному и аффицированному) воздействию на его сознание с «подсказыванием» (программированием или «психопрограммированием») определенных форм как вербального, так и невербального поведения.

Очевидно, что путь трансформации когнитивного субъекта как путь поиска другого синергийно значимого коммуникативного начала, направленного при помощи обретения нового источника (установки) на «помощь, содействие» для своего духовного совершенствования, представлен в опыте использования общих принципов «парадигмы синергийности», т. е. в особой гуманитарной парадигме «синергийной антропологии» и ее разновидности, базирующейся на платформе восточ- нохристианского дискурса, основанного на вековой практике опыта «участного мышления» и «соработничества» как претворения множества всех энергий человека.

В основе такой трансформации когнитивного субъекта лежит трехуровневая модель последовательности лингвоэкологического (само) преобразования человека, включающая в себя 1) уровень органиче- ской установки на здоровый образ жизни (жить не во вред себе и окружающим, жить по правде, в гармонии с миром и т.д.), 2) уровень готовности реализовать функциональные условия органической установки индивида на его собственную дееспособность по преобразованию своего духовного и телесного состояния как отправную точку подготовленности и последующей готовности такого индивида к восхождению на начальную (низшую) ступень Лествицы и 3) уровень целостного эмоционального состояния индивида, его экзальтации как востор- женно-возбужденного состояния индивида, его аффицированности, эмоционального охвата, чтобы вывести органическое восприятие дискурсивного послания другого с бессознательного на сознательный уровень при помощи различных вербально-авербальных практик.

Каждый из предложенных уровней модели является необходимым условием для проявления последующего уровня, т. к. в опоре на строгую уровневую последовательность происходят восприятие основных базовых знаковых посылов — особых лингвоэколого-культурных информационных посланий и научение им в виде естественно-языковых практик, которые задают извне особый ритм, позволяют аутентифицировать и усиливать «порядок работы» человека над собой, в терминологии Ж. Пиаже, в рамках его комплексной синергии. В обыденной ком-

242

муникативной практике такое синергийное дискурсивное послание будет являть собой пространственное продолжение «висцерального», или жизнеустанавливающего, жизнеутверждающего резонанса, побуждающего индивида к свободному выражению самого себя в пределах предложенной трехуровневой модели последовательного самопреобразования человека, оставаясь при этом неизменным в главном: свободное выражение индивида должно соответствовать его жизненному (ò.å.

экологическому) порядку, его жизненной константе, т. е. находиться в рамках его фреймового (функционально-семантического) представления о личном жизненном порядке.

Поэтому для когнитивного субъекта как участника коммуникативной интеракции «проживать» воздействие эколого-дискурсивного послания означает находиться перед лицом собственного представления о жизненном порядке (константе жизни, конкретном «сценарии жизни», по Л. Витгенштейну) без какого-либо рационального фильтра, быть готовым снова стать эколого-соответствующим «континуумом своей корпореальности» как композита, как нерасчленимого единства духовного и хабитуального, по А.А. Романову, любить факт существования окружающего мира, быть элементом «универсальной музыки мира». А. Белый писал: «И руки, и — ноги суть органы мысли, и — думают руки, и — думают ноги. И походка есть речь. И воздетые руки есть речь. … Жесты рук наш безрукий язык подглядел; и повторил его звуками» [Белый, 1995, с. 151—155]. Вероятнее всего, в силу этого каузированное (т.е. порожденное, вызванное к жизни) конкретным вербально-авербальным дискурсивным посланием собственное представление индивида о жизненном порядке без какого-либо рационального фильтра не имеет готовых схем или «архивных», по М. Фуко, стереотипных отношений.

ЭКОЛОГИЧНОСТЬ НОВОЗАВЕТНОЙ ПРИТЧИ

(НА ПРИМЕРЕ ЕВАНГЕЛЬСКОЙ ПРИТЧИ О МИЛОСЕРДНОМ САМАРЯНИНЕ)

И.Ю. Рыкунова

Какие процессы протекают в русском языке и в сознании его носителей, почему скудеет словарный запас человека, отчего забываются многие семантически ценные слова? Другими словами, почему в обществе происходит языковая и речевая деградация — это те немногие вопросы, на

© Рыкунова И.Ю., 2013

243

которые пытается ответить лингвоэкология, являющаяся одним из новых направлений в изучении языковой сферы обитания человека и общества. Для жизни человека, по мнению Д.С. Лихачева, очень важна среда, созданная как культурой его предков, так и им самим [Лихачев, 1985].

Основой образования и культуры для многих народов является Библия. Библейские истины, уподобления, обороты речи вошли в плоть и кровь всемирной культуры. Книга книг не только укрепляет духовные силы человека, но и развивает человечество как в культурном, так и в эстетическом плане, формирует художественный вкус, учит ценить все истинно великое и прекрасное. Знание библейского текста, в частности текстов евангельских притч,— это уже экологическое воздействие на мышление адресата, т. к. притчи содержат в себе основные ответы на вопросы философского, морального, нравственного и духовного бытия.

Прежде чем говорить об экологическом подходе к языку, слову, постараемся определить экологичность вербального и акционального поведения индивида. На наш взгляд, экологичность как вербального, так и акционального поведения состоит в сознательном действии индивида (позиция, высказанная в словах; действие, направленное на преодоление физических препятствий и поиск истины), которое оценивается как акт нравственного самоопределения человека, где он утверждает себя как личность — в своем отношении к другому человеку, себе самому, обществу. Это действие должно определяться нравственностью и моралью, различением добра и зла, т.е. должно быть направлено на экологичность общения.

По мнению Н.Г. Солодовниковой, экологический подход к языку — это понимание его как духовного плода вещественной деятельности че- ловека, как завершения культурного строительства, «очеловечения» мира и изучение его во всем разнообразии и богатстве связей с миром [Солодовникова, 2010, с. 56]. Лингвоэкология представляет собой науку о духовной сущности слова, его глубокой связи с личностью, характером и судьбой народа.

Речь идет об экологическом подходе к слову, осознании его духовной сущности. Заставляя работать человеческую мысль, слово способствует формированию личности с ее духовными, нравственными ценностями. Оно приучает видеть, думать, оценивать, увлекаться идеей. Слово, по мнению великого русского писателя Л.Н. Толстого, — великое дело, «потому что словом можно соединить людей, словом можно и разъединить их, словом служить любви, словом же служить вражде и ненависти» [Толстой: www]. Слово Христа, сказанное в евангельских притчах, служит любви

244

ко всему человечеству, регулируя поведение индивида, раскрывая и указывая на человеческие пороки и добродетели.

Обратимся к евангельской притче о милосердном самарянине, которая, на наш взгляд, является хорошим примером экологического общения: …некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. 31 По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. 32 Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. 33 Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился 34 и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; 35 а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. 36 Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? 37 Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же (Ëê. 10:30–37).

Данная притча была рассказана в ответ на вопрос законника: «Кто есть мой ближний?». Отвечая на вопрос, притча демонстрирует, какого поведения стоит избегать, а какому — подражать, изображая, как и кто из всех троих, видевших несчастного, сделался ближним для него. Самарянин — человек ненавистный для иудеев и презираемый ими — стал единственным из всех троих, кто оказал милость пострадавшему. Он лучше священника и левита понимал, что для исполнения заповеди о милосердии нет различия между людьми: все в этом отношении равны, все — ближние.

Следовательно, притча учит тому, как самому делаться ближним для каждого человека, нуждающегося в милосердии. Человек должен смотреть не на людей, а на свое сердце, чтобы не было в нем холодности жреца и левита, а присутствовало милосердие самарянина.

Евангельские притчи, являясь регулятивами человеческого поведения, влияют как на ментальное, так и на акциональное поведение человека. Таким образом, от того, какую эмоциональную окраску несет слово, сказанное в притче, зависит его влияние на характер и поступки человека. Притча о милосердном самарянине, несомненно, оказывает определенное влияние на характер читателя. Можно предположить, что в каждом человеке присутствуют и священник, и левит, и самарянин. Не редкость — и равнодушие по отношению к другому — и чужому, и ближнему. Случай, описываемый в притче о милосердном самаряни-

245

не, может произойти с любым человеком, и каждый в меру своих способностей извлекает из текста тот или иной урок. Важно в нужный момент сделать правильный выбор и оказать милость нуждающемуся. Мудрость гласит: …Следите за своими мыслями, они становятся словами. Следите за своими словами, они становятся действиями. Следите за своими действиями. Они — это ваша жизнь! [Влияние слова: www]. Действия персонажей евангельских притч — это, как правило, выбор и последствия этого выбора.

Âпритче о милосердном самарянине, равно как и в других евангельских притчах, Автор, пытаясь донести идеи добра и зла, побуждает к определенному выбору между ними. Язык притчи показывает экологичность добра (сжалился, перевязал ему раны, возливая масло; позаботился о нем) и неэкологичность зла (изранили его и ушли, оставив его едва живым; прошел мимо). Влияние притчевого слова на адресата зависит, как уже отмечалось, от его положительной или отрицательной эмоциональной окраски. Если бы на путника не было совершено разбойничье нападение, читателю было бы труднее оценить милосердие самарянина, т. е. че- ловеческое сознание способно выделить модус экологичности, уловить балансировку между положительными и отрицательными поступками, а также словами, описывающими поступки притчевых героев. Равнодушие священника и левита, милосердие и помощь самарянина воздействуют на человеческое сознание, определяя шкалу его ценностных ориентаций, побуждая человека к совершению определенного поступка, нацеливая его на экологичность общения. И это побуждение является семенем, которое, в свою очередь, должно принести плоды.

Таким образом, имплицитный призыв Бога жить по совести, совершать добрые дела по велению сердца, следовать тому примеру, который заложен в основном контексте притчи о милосердном самарянине, настраивает читателя на экологичное общение с другими людьми. В результате выбора отрицательного или положительного поступка возникает общение — либо экологичное, либо нарушающее нравственно-этические нормы личностного и социального общения.

Âзаключение можно отметить, что одной из важных проблем лингвоэкологии является изучение механизмов влияния слова на сознание, мысли человека, а следовательно, и на его поступки. То или иное действие человека во многом зависит от того, какими словами оно моделируется. Необходимо обращать внимание человека говорящего на те слова, которые описывают и обозначают положительные действия для того, чтобы языковой круг не включал только негативные номинации. Мы не должны терять такие слова, как ‘милосердие’, ‘милость’, ‘жалость’, ‘забота’ и др.

246

Если люди перестанут употреблять их в своем общении, слова выйдут из употребления, а следовательно, уйдут и деяния, описываемые этими словами. Таким образом, лингвисты могут сыграть существенную роль в формировании экологической личности, характера ее речи, атмосферы экологичного общения, обращая внимание читателей на подобные тексты.

МЕЖДУ ЭКСПРЕССИВНОСТЬЮ И ВУЛЬГАРНОСТЬЮ

(ЛИНГВОЭКОЛОГИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ГАЗЕТНЫМ ЖАНРОМ САТИРИЧЕСКОГО КОММЕНТАРИЯ)

А.П. Сковородников

Под лингвоэкологией (эколингвистикой) мы понимаем отрасль (направление) языкознания, предметом изучения которой является состояние языка с точки зрения среды его обитания и функционирования; факторы, влияющие негативно или позитивно на развитие языка и речевой культуры; пути и способы защиты языка от негативных влияний, с одной стороны, и его обогащения и развития — с другой. Особенностью лингвоэкологического подхода к фактам языка и речи является их социальная оценка с учетом исторических условий и тенденций развития данного языка, факторов системы и нормы, критериев социокультурного, этического и эстетического порядка [Сковородников, 1992, 1996, 2003].

Такое понимание задач лингвоэкологии делает возможным и целесообразным рассмотрение стилистики газетного жанра сатирического комментария как с позиции позитива, поскольку в текстах этого жанра широко (и иногда удачно) продуцируются и используются экспрессивные средства языка, так и с позиции негатива, поскольку в этих текстах часто встре- чаются слова и обороты, находящиеся за пределами этико-речевой нормы (об этом понятии см.: [Сковородников, 2012а, с. 796—799]): слова и фразеологизмы с отрицательно-уничижительной оценочностью, инвективы, выражения, нарушающие лингвопрагматический принцип вежливости, а также высказывания вульгарные и циничные — так называемые лингвоцинизмы (о последних см.: [Сковородников, 1992, с. 108]). Эти негативы отчасти связаны со спецификой самого жанра, который по природе не «толерантен», т. к. «от аналитического комментария сатирический отличается тем, что доминирующим признаком данного вида текста, позволяющим относить его к семье художественно-публицистических

© Сковородников А.П., 2013

247

произведений, является ярко выраженная целевая установка автора — высмеять тот феномен, который привлек его внимание» [Тертычный, 2000, с. 271]. Причем пейоративная комическая оценка выступает в большинстве случаев не в виде легкого юмора, а в виде едкой иронии, а часто и сатиры, т. е. открытой насмешки.

Указанное целеполагание жанра определяет его двухчастную композицию: в одной (обычно препозитивной) части сообщается о каком-либо неблаговидном или неудачном поступке или высказывании известного (публичного) лица, а во второй (обычно постпозитивной) части содержится сатирический комментарий как таковой. Преимущественно в этой, комментирующей, части текста используется довольно широкий спектр при- ¸мов речевой выразительности, тогда как лексика и фразеология, не соответствующая нормам речевой этики, может располагаться в обеих композиционных частях текста. Причем если использование того или иного ре- чевого при¸ма для этого жанра, по сути дела, облигаторно, то наличие отклонений от этико-речевой нормы факультативно, хотя и достаточно частотно. Покажем это на фактическом материале, группируя его по принципу отнес¸нности к тому или иному доминирующему в данном тексте выразительному средству языка (которое выделяется нами жирным курсивом) и располагая эти группы по убывающей частотности.

Умолчание — при¸м, заключающийся в том, что некая информация выражается не прямо, соответствующими словами, а косвенно, при помощи нам¸ков, т. е. ассоциаций, исходящих от содержащейся в данном высказывании лексики и фразеологии. Например:

1)М. Фрадков, премьер-министр: «Может быть, руководителей, которые сейчас в Москве и Санкт-Петербурге, попросить выехать туда на несколько лет и возглавить регион, чтобы своим личным примером показать заинтересованность в обустройстве Дальнего Востока».

И сроки им давать такие: «5 лет личного примера», «10 лет лич- ного примера» и «Век Питера не видать» (ÀèÔ. 2007. ¹ 32);

2)Ильсур Метшин. Мэр Казани велел горожанам учить английский. Дескать, некультурно получается; туристы заморские приезжают, а поговорить им не с кем. С чиновников спрос особый — уже через неделю градоначальник хочет слышать их доклады на языке Шекспира. Ïî ñëó-

хам, первым делом коммунальщики выучили волшебное слово ‘mother’. Без матери ведь у нас ни одну проблему не решить (ÊÏ. 2007. 16—23 àâã.);

3)К. Ромодановский, директор ФМС: «Рабочие руки нам нужны. Но нам нужны подготовленные рабочие, а не те люди, которые могут таскать мешки и убирать мусор».

248

Пока что к нам приезжают в основном руки, а от нас уезжают головы. Впрочем, судя по обилию за границей красивых девушек из России, другие рабочие органы тоже уезжают… (ÀèÔ. 2011. ¹ 11).

Доведение до абсурда — прием, состоящий в абсолютно логически не обоснованном развитии (продолжении) или интерпретации какого-либо высказывания, которые превращают его в абсурд, т. е. нелепость, а иногда

èбессмыслицу. Например:

4)В. Плигин, депутат Госдумы: «Четырехлетний срок полномочий президента, Государственной думы для столь сложной страны, большой страны, крайне мал».

Когда длительность срока президентства рассчитывают, исходя из геометрических размеров стран, получаются интересные результаты. Если России (площадь 17 млн км2) предлагают шестилетний срок,

то президент Египта (1 млн км2) должен править страной 4 месяца, а Мальтийский «гарант» (площадь страны 316 км2) — меньше часа!

(ÀèÔ. 2008. ¹ 49);

5)Главный санитарный врач РФ Геннадий Онищенко накануне Нового года посоветовал жителям столицы не выходить из дома и не приглашать к себе гостей, сообщает РИА Новости. Перед этим Онищенко запретил россиянам ставить живые ¸лки, которые, по его мнению, вызывают аллергию. В ближайшее время, следуя этой логике, главврач

должен запретить шампанское из-за риска попасть пробкой в глаз, новогодний стол из-за возможности переедания, танцы из-за опасности переломать ноги и руки, ну и сам Новый год из-за риска получить весь «новогодний набор» одновременно (ÀèÔ. 2010. ¹ 52);

6)Судья Ларькин. Служитель Фемиды из мордовского пос¸лка Чамзинка внес революционный вклад в российскую юриспруденцию, используя при подготовке официальных судебных бумаг ненормативные слова ‘х…’, ‘с…’, ‘п…’ и проч. (КП за 30 августа с.г.). Новатор планирует

внести и устные изменения в процессуальный кодекс: «Встать, суд ‘е…т’» (ÊÏ. 2001. ¹158).

Антанакласис — при¸м, состоящий в повторении одного и того же слова в разных значениях в пределах малого контекста (в соседних предложениях или даже в одном и том же предложении). Например:

7)О. Дерипаска, глава компании «РУСАЛ»: «Основной результат этого кризиса в том, что нужно менять модель (экономическую. — Ред.)

èисточники для развития».

А о том, как лучше менять моделей, стоит спросить другого олигарха — владельца группы «ОНЭКСИМ» г-на Прохорова (ÀèÔ. 2009. ¹ 10);

249

8)Г. Греф, глава Минэкономразвития: «Кто сегодня крайний, когда лампочка потухла? Чубайс. К кому бежать, если потухнет лампочка в постраоеэсный (т.е. после завершения реформы РАО ЕЭС. — Ред.) период?»

Мы и не знали, что дома у министров сам господин Чубайс новые лампочки вкручивает. Рядовым гражданам он вкручивает только про реформу электроэнергетики (ÀèÔ. 2005. ¹ 50);

9)Дмитрий Крылов, ведущий телепередачи «Непут¸вые заметки», сделал удивительно загадочное заявление: «Банковская карточка выру- чает меня в любой нужде — â маленькой и большой». Учитывая размеры

èплотность карточки, при большой она в принципе может выручить. Но чем поможет при малой?! (ÊÏ. 2002.18 ôåâð.).

Буквализация тропа, которая чаще всего представлена буквализацией метафоры (см. об этом [Сковородников, 2012б]), состоящая в том, что слово или оборот с переносным значением нарочито осмысляется и употребляется в прямом (буквальном) значении. Например:

10)М. Саакашвили, президент Грузии: «Я вас уверяю, что сейчас у правящей партии “Национальное движение” абсолютно сногсшибательный мандат».

Не этот ли мандат недавно сшиб с ног г-на Окруашвили, а до него — г-на Жвания?;

11)Е. Строев: «Палата переваривала эти законы более осмыслен-

но и давала пищу исполнительной власти».

Даже исполнительная власть вряд ли может принять то, что переварила палата, за пищу. Особенно если палата при этом активно мыслила (ÀèÔ. 2000. ¹ 31);

12)А. Чилингаров, вице-спикер Госдумы: «Мы задачу, которая была поставлена, выполнили: российский флаг находится теперь точно в точке Северного полюса. Существует морское право, право так называемой «первой ночи», и мы его использовали!»

Чтобы пользоваться правом первой ночи в отношении Арктики, надо быть полным отморозком! Несмотря на редкое и красивое имя, больно уж она велика и холодна… (ÀèÔ. 2007. ¹ 34).

Окказионализация — при¸м создания и использования лексических и фразеологических окказионализмов для выражения пейоративной коми- ческой оценки. Например:

13)Ю. Воронин, статс-секретарь Минздравсоцразвития: «Самое сложное — определить… какой уровень обеспечения пенсионеров счи- тать минимально допустимым для цивилизованного общества».

Главное тут — с минимумом не перегнуть. Иначе прид¸тся ведомство в МинздравсоцРИТУАЛ переименовать! (ÀèÔ. 2011. ¹ 45);

250