panchenko-monogr

состояния и чувственного отношения коммуникантов, отраженный в языке.

Для определения сущности отрицательной терапевтической функции эмотивной неэкологичности БК следует учитывать результаты психологических исследований в области перебивания общающихся друг друга. Понятие перебива в психологии связано с понятием потребности человека высказаться и быть услышанным. Указанная потребность является одной из важных социальных потребностей человека [Егидес, 2006, с. 20]. Она проявляется в любом типе устного непосредственного общения как в межличностном, так и в профессиональном взаимодействии: в дружеской беседе, в ходе дискуссии ученых, деловой беседы производственников и т.п. Перебивание собеседника есть результат несдержанности, которая, в свою очередь, обусловлена потребностью высказаться.

В психологии установлено, что модель устного общения, построенная на прерываниях речи, перебивании коммуниканта, является преобладающей, наиболее часто встречающейся [Павлова, 2000, с. 252]. Автор делает вывод, что и в разговорном общении российских предпринимателей малого бизнеса превалирует разговорный стереотип, в котором велика доля перебиваний и прерываний. Этот факт объясняется «отсутствием устойчивого имиджа коммерческих фирм, правовой нерегламентированностью деловых отношений» [Там же].

Несомненный интерес вызывает психологическое исследование И.В. Грошева. Перебивание рассматривается как одна из наиболее часто используемых тактик включения в разговор, выражается в излишней активности (агрессивности), «необоснованном захвате канала говорения» [Грошев, 1998, с. 26]. Процесс носит авторитарный характер, что выражается в стремлении перехватить инициативу в речи, в доминировании перебивающего.

Заслуживает внимания тезис о том, что перебивание имеет такие зна- чения, как противопоставление, неуважение и самоутверждение. Человек, перебивающий коммуникативного партнера, оценивается как грубый, властный, склонный к соперничеству, подчиняющий себе собеседника [Там же], а значит, поведение его неэкологично с точки зрения норм культуры речи. Другими словами, перебивание способно вызвать негативные чувства и эмоции у окружающих, наблюдающих беседу. Это подтверждает нашу мысль о том, что оно порождает негативные эмоции не только у самих коммуникантов, но и у наблюдателей коммуникации, приводит к плохому самочувствию коммуникантов, к неприятным ощущениям у них, а значит, производит отрицательный терапевтиче- ский эффект.

291

Итак, перебивание определяется как эмоциональный процесс рече- вой деятельности. Оно может привести к эмоциогенности коммуникативной ситуации, а значит, и к эмотивной неэкологичности общения. Для подтверждения сказанного обратимся к практической части нашего исследования.

Следует оговориться, что бизнес — это разностатусная профессиональная деятельность. Мелкий, средний и крупный бизнес различаются с точки зрения характера коммуникации. Например, речевая интеракция сотрудников крупных влиятельных компаний будет значительно отли- чаться от общения мелких предпринимателей. Вопрос влияния статуса на проявление эмотивной неэкологичности профессионального общения также является недостаточно изученным.

Рассмотрим коммуникативные ситуации в сфере бизнеса, взятые методом сплошной выборки из реальной жизни и художественной литературы. Отметим, что в силу профессиональной этики фиксация некоторых ситуаций реального общения бизнесменов невозможна, поэтому мы прибегаем к художественной интерпретации делового общения.

Первый пример взят из реальной жизни. Разговор прораба строительной фирмы с бригадиром монтажников. Строительство дома затягивается.

Прораб: Здорово, пацаны! Ну, как дела? Все хватает? Бригадир: Здорово! Да, пока вроде все есть.

Прораб: А что так медленно?

Бригадир: Так работаем же. Аккуратно хотим… Прораб (раздраженно перебивает): Вон, вторая бригада уже за-

канчивает… Бригадир (перебивает): А ты посмотри их работу и нашу…

Прораб (грубо перебивает): Никакой разницы я, бл…дь, не вижу. Нужно быстрее локтями шевелить…

Бригадир (перебивает): Может, ты тогда сам нам покажешь, как нужно локтями шевелить. Видишь, зима… Темнеет рано…

Прораб (перебивает): Если у вас руки из ж… растут, кто виноват? Жопорукие всегда ищут причину…

Бригадир (перебивает): Понабрал гастарбайтеров… Прораб (перебивает): Ты в мои дела не лезь. Свою работу делай.

Бригадир (кричит, не слушая прораба): Я как гастарбайтер работать не буду по 24 часа. Как платите, так и работаем!

Прораб (кричит): Не нравится, забирайте инструменты и валите отсюда. Что думаете… Таких, как вы, полно! Одну стену два дня делаете…

Бригадир (перебивает): Ты расчет дай, сегодня же уедем. Прораб: Пока не сделаете, ничего не получите…

292

Данный отрывок иллюстрирует перебивание партнерами по общению друг друга, что вызвано их отрицательными эмоциями и чувствами. Прораб недоволен медленным темпом работы, бригадира не устраивает низкая оплата. Социальный статус, индивидуально-личностные особенности собеседников в сочетании с низкой речевой культурой обусловливают нескончаемый поток перебивов, сопровождаемый руганью и матом. Письменная фиксация беседы не позволяет показать накладывание перебивов друг на друга. Фактически они говорят почти одновременно: перебив накладывается на перебив собеседника, при этом повышается голос, меняется интонация, характерны соответствующие кинесика и мимика. Непосредственное наблюдение данного диалога подтверждает, что эмоциогенность ситуации вызвала отрицательные эмоции и чувства у окружающих людей, т.е. наблюдателя, в частности жены прораба, которая находилась в машине неподалеку. Она была перепугана услышанным. Ее испуг эксплицируется фразой Господи, да они сейчас подерутся! Очевидно, что использование аффективов, в данном случае перебивов, ругани, мата, в профессиональном взаимодействии эмотивно неэкологично с точки зрения культуры делового общения.

Второй пример — фрагмент из детектива Т. Устиновой «Персональный ангел», в котором показана ситуация знакомства крупного бизнесмена Тимофея Кольцова с работниками пиар-агентства, нанимаемыми для агитационной работы: Вся речь Приходченко выражала готовность служить верой и правдой.

—Разрешите представить вам Катерину Солнцеву. Она руководит в нашей компании службой специальных проектов, и ей нет в этом равных. Катерина разработала и провела всю PR-кампанию Друбича. Это был известный промышленник, желавший, чтобы о нем знали все его соотечественники. Еще без нас она работала в президентском штабе на прошлых выборах. Теперь мы полностью переключаем ее на этот проект и совершенно уверены, что…

—Большое спасибо, что встретились с нами, — оборвал его Кольцов. — К сожалению, время поджимает. Надеюсь, что мы сработаемся. — И медленно поднялся.

Олигарх Кольцов грубо перебивает собеседника, явно демонстрируя ему свое социально-профессиональное (институциональное) превосходство и одновременно выражая нежелание продолжать беседу. Авторская ремарка «оборвал» эксплицирует сему грубости перебива. Отсутствие желания поддержать разговор можно объяснить некоторой степенью раздраженности бизнесмена чрезмерным заискиванием собеседника, его стремлением угодить и излишним восхвалением своих сотрудников.

293

Преобладание перебивов в речи людей с высоким социально-эконо- мическим статусом объясняется психологически. Люди, более успешные в социально-экономическом отношении, чувствуют себя свободнее и увереннее в ходе беседы, поэтому и часто перебивают собеседников. Такой результат был получен в ходе проведенного психологического исследования влияния социального статуса на характер и частоту перебивания [Грошев, 1998, с. 29].

Итак, исследуя коммуникацию в сфере бизнеса, приходим к мнению, что в настоящее время в современных социокультурных условиях указанный тип общения в конфликтных ситуациях может быть маркирован эмотивной неэкологичностью: отсутствием эмоциональной толерантности, несоблюдением норм вежливости, пренебрежением стилевыми признаками делового общения и его этикой, что на практике реализуется в потоке перебивов, как односторонних, так и двусторонних.

Анализ различных коммуникативных ситуаций в сфере бизнеса показывает проникновение эмоциональности в речевое поведение бизнесменов независимо от статуса бизнеса и иерархической подчиненности его участников. Эмоционализация устной БК на речевом уровне порождает такое новое средство эмотивности, как речевой перебив. Последний может рассматриваться как маркер эмотивной неэкологичности БК. Отрицательная терапевтическая функция речевых перебивов в сочетании с другими аффективами убеждает в необходимости исследования и других аспектов эмотивной лингвоэкологии профессионального делового общения. Более того, эмотивная экологичность БК может являться экономической категорией, поскольку приобретение материальной выгоды или ее потеря напрямую зависят от способности коммуникантов применять лингвоэкологические знания в процессе БК.

ЛИНГВОЭКОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИНОЯЗЫЧНОЙ НАУЧАЮЩЕЙ КОММУНИКАЦИИ

Е.К. Черничкина

Задача данной работы — уточнить специфику лингвоэкологического пространства иноязычной научающей коммуникации. Актуальность сохранения, защиты языка как системы, соблюдение коммуникативных норм его экспликации, а также создание экологически благоприятных условий для самореализации коммуникативной личности как субъекта трансляции

èразвития лингвокультуры приобретают все более реальную значимость

©Черничкина Е.К., 2013

294

на современном этапе. Это касается любого языка на нашей планете и любого коммуникативного пространства его использования. Рассмотрим лингвоэкологический аспект иноязычной научающей коммуникации. Под иноязычной научающей коммуникацией мы понимаем дидактически организованное общение, направленное на усвоение и активное использование иноязычного лингвокультурного кода и развитие коммуникативной компетенции формирующихся билингвов.

Специфика данного коммуникативного пространства, проявляемая в квазисности общения, метакоммуникативном характере интеракции и интердискурсивности содержания взаимодействия участников, позволяет наметить основные направления лингвоэкологической политики в отношении научающей иноязычной коммуникации.

1. Защита языка (как родного, так и изучаемого иностранного)

Попеременное использование двух лингвокультурных кодов обязательно влечет за собой процессы диффузии, интерференции, трансформации, синергии на уровне языка и культуры, как постулируется теорией языкового взаимодействия [Карлинский, 1990, c. 93]. Особенно большую опасность для языка несут в себе процессы интерференции, которая носит национально обусловленный когнитивно-эмотивный характер. Важное значение для экологически функционального пользования лингвокультурным кодом имеет овладение навыками оперирования лек- сико-грамматическими структурами в соответствии с языковой нормой. На начальной стадии усвоения кода наибольшие ошибки, отклонения в речи искусственного билингва связаны с лексическими ошибками комбинаторного плана, когда иноязычное слово «пересаживается» в привычную ассоциативную систему отношений согласно схеме родного языка. Например, при переводе фразы трамваи здесь ходят не так часто, как автобусы типичной ошибкой для формирующихся билингвов является использование лексемы ‘go’ вместо ‘run’. Это диктует необходимость тщательного отбора языкового материала преподавателем для учебной коммуникации, учета динамики коннотативных значе- ний отдельных лексем, а также современных тенденций развития языка как живого организма.

Еще один аспект, требующий, на наш взгляд, рассмотрения в отношении защиты языка, — это своеобразное «выхолащивание» его на учебном занятии. Это касается даже не только адаптированного к уровню языковой успешности учащихся лингвокультурного кода, но и эмотивной недостаточности, «сухости» используемого в учебной аудитории языка. Наблюдения показывают, что лексико-грамматические структуры, входящие в обязательный активный минимум студентов, изучаю-

295

щих иностранный язык, большей частью являются эмоционально и стилистически нейтрально окрашенными, что увеличивает искусственность, формализованность межкультурного учебного общения и свидетельствует об определенном перекосе в сторону рациональности, отстраненности от эмоциональной сферы. Фрагментарное присутствие фразеологической лексики в вокабуляре искусственного билингва значи- тельно обедняет живую коммуникацию, отдаляет «порог» аккультурации. В расширении эмотивного кода студентов через освоение эмоционально окрашенной лексики, фразеологизмов видится возможный путь развития их эмотивной компетенции и подготовки к реальной межкультурной коммуникации на основе «живого» языка.

Речь преподавателя, учителя является, как известно, эталоном для подражания, мерилом правильности. Однако зачастую на учебном занятии можно слышать речь преподавателя, представляющую собой неоправданное переключение кодов, смесь родного и иностранного языка, что усиливает элемент квазисности в учебном иноязычном общении и нарушает его лингвоэкологический баланс. Памятуя тезис М.М. Бахтина, что «все слова для каждого человека делятся на свои и чужие, но границы между ними могут смещаться, и на границах происходит напряженная диалогическая борьба» [Бахтин, 1975, c. 366], мы оцениваем и необоснованное появление иноязычных вкраплений в родной речи как нарушение лингвоэкологического барьера в «борьбе» используемых кодов. Например, ставшее уже привычным употребление английской кальки ‘ОК’, лексемы ‘настоящий’, которая звучит естественно в английском предложении, но представляется излишним дополнением в русской фразе: This catastrophe turned out to be a real disaster. — Эта катастрофа стала настоящим бедствием и т.д. Однако вопрос защиты родного языка от нецелесообразных интерферирующих влияний требует особого рассмотрения и не входит в проблематику нашего исследования.

2. Защита культуры

Научающая иноязычная коммуникация представляет собой, согласно нашей гипотезе, модель межкультурного общения, реализуемую в формате педагогического дискурса, что означает своеобразный диалог культур на учебной площадке. Культурный контекст, как известно, является определяющим фактором коммуникации. Если культура манифестируется как результат интерпретации системы знаков, то межкультурная коммуникация — это взаимоперевод знаков различных культур [Клюканов, 1998]. Аксиоматично также, что коммуникативные категории, коммуникативное поведение, коммуникативные составляющие являются таковыми, какими они должны быть согласно культуре дан-

296

ного этноса, будучи детерминированными нормами и традициями этой культуры. Родная культура выступает тем фоном, который высвечивает культурологические и языковые отличия другой, что позволяет глубже осознать закономерности и специфику обеих культур. Бесспорным является утверждение, что на учебной площадке имеет место диалог культур, осуществляемый через призму индивидуальных культур преподавателя и студента. Но специфика научающей иноязычной коммуникации в том, что индивидуальные культуры коммуникантов представляют общую родную культуру, в то время как иноязычная культура представлена не носителем языка и культуры, а выступает как некая абстракция, либо зафиксированная в языковом текстовом материале, либо персонифицируемая преподавателем. Достаточно часто можно наблюдать трансляцию студентами норм родной культуры на иноязыч- ную коммуникативную ситуацию, реконструирующую типичную модель общения для изучаемой лингвокультуры, что, в конечном итоге, будучи повторено в реальной ситуации межкультурного общения, может привести к коммуникативному сбою, а иногда и к культурному шоку. Безусловно, корригирующая и направляющая роль в этом межкультурном общении принадлежит преподавателю как искусственному билингву высокого уровня, который выступает для студентов как элитарная коммуникативная личность, лингвистический эксперт, медиатор между студентами и иноязычной культурой. Однако преподаватель чаще всего не может достаточно достоверно судить об адекватности, «нормальности» усвоения и употребления языка студентами, в той мере, в какой это сделал бы носитель языка. Актуальным в связи с этим представляется вопрос о коммуникативной норме и нормальности коммуникативного поведения. Невозможно вести речь об универсальности коммуникативного поведения в рамках межкультурного общения. Нам импонируют позиция Л.В. Цуриковой в отношении разграничения понятий нормы и нормальности (правильности) и введение ею термина «норма ожидания» как базовой характеристики дискурса. Отрицая синонимичность данных понятий, она считает, что понятие «нормальность» шире, чем понятие «нормативность». Понятие правильности соотносится с «узким» значением понятия нормы. Излишняя правильность, как известно, выдает неаутентичность языковой личности, оторванность, отдаленность от «живого» языка. Оценка нормальности, естественности лежит совершенно в другой плоскости, чем оценка с позиции корректности: правильное может быть неестественным, слишком правильным [Цурикова, 2006, c. 11]. Одна из наиболее частотных коммуникативных ошибок иностранцев, по наблюдению Н.С. Новиковой, — ненатуральность и чрезмерная «литературность» [Новикова, 2006,

297

c. 350]. По ее мнению, необходимость аппроксимации нормы ожидания детерминируется тем, что в сознании коммуниканта есть модель мира, модель собеседника, модель языка общения, модель структуры диалога, модель себя как языковой личности [Новикова, 2006, с. 348]. Переход в общении на межкультурный формат, переключение кода требуют определенного переструктурирования этих моделей и соответствующих коммуникативных ожиданий. С точки зрения усвоения языка более удобным можно считать прескриптивный подход — диктат нормы, ограничение свободного варьирования для достижения эффективного запоминания; в то же время в целях аппроксимальной коммуникативной успешности следует знакомить формирующихся билингвов и с возможными вариантами коммуникативных моделей для сохранения и развития творческого начала в речевом общении. Приобретение коммуникативного опыта искусственным билингвом, согласно нашей гипотезе, возвышает его как коммуникативную личность в рамках родной культуры. «Примеряя» коммуникативные маски различных персонажей в ходе научающей коммуникации, формирующийся билингв постигает модели речевого поведения иноязычной культуры, тем самым расширяя репертуар возможных коммуникативных тактик и стратегий, которые достаточно гибко эксплицируются при общении и на родном языке. Владение коммуникативными стратегиями в соответствии с культурными традициями речевого поведения страны изучаемого языка, знание культурных прецедентов и реалий данного лингвосоциума гарантируют в определенной степени успешность реального межкультурного общения в будущем. Согласно разделяемому нами мнению Р. Ратмайр, успешная межкультурная коммуникация (МКК) предполагает четыре основных компонента: общие знания о культуре и законах коммуникации; специальные знания о конкретной культуре и конкретном иностранном языке; владение вербальными и невербальными стратегиями интеракции и общения; исходная психологическая установка (эмпатия и толерантность) [Ратмайр, 2004, c. 29]. Психологиче- ская установка партнеров, как лингвоэкологический фактор успешной коммуникации, требует особого рассмотрения.

3.Защитаэмоциональногопространствакоммуникантов

Поскольку любое общение интенционально направлено на передачу эмоционального и информационного посыла, можно утверждать, что коммуникативные партнеры находятся в когнитивно-эмоциональном лингвокультурном пространстве, взаимоконструируемом ими. Именно эмоциональный стержень любого типа коммуникации определяет ее эффективность.

298

Эмоциональное состояние речевых партнеров значительно влияет на смысло- и речепорождение со стороны адресанта и адекватное понимание сообщения адресатом. Эмоции могут усилить иллокутивность текста, т.к. «эмоциональный луч» высвечивает главную мысль сообщения, однако могут и существенно видоизменить первоначальный смысл посыла. К.Ф. Седов справедливо утверждал, что «мысль в ходе ее реализации в слове калечится, меняется до неузнаваемости» [Седов, 2004, c. 13]; развивая данное положение, следует признать, что одной из главных причин этого является эмоция; проходя через эмоциональную сферу, чувственную, биодинамическую ткань сознания, мысль может получить дополнения или измениться кардинально, и произойти это может как в начале (при порождении высказывания), так и в конце коммуникативной цепочки (в процессе интерпретации смысла). Таким образом, можно постулировать привязанность дискурсивного мышления к эмоциональному контексту. Даже понимание начинается на уровне эмоций, в начале интерпретационного процесса имеют место восприятие и соответствующая реакция на эмоциональное состояние партнера, и только затем происходит декодирование смысла на когнитивном уровне. Интерпретация полученной информации в большей степени касается эмоциональных проявлений, чем вербального выражения мысли. Иначе говоря, понимают не слова, а то, что стоит за ними — коммуникативную личность с ее эмоциями. Ложная интерпретация провоцирует и соответствующую неадекватную реакцию, что и ведет к коммуникативному сбою как результату эмоциональной интерференции коммуникантов. Разный эмоциональный настрой способствует разной точ- ности понимания — реципиент воспринимает полученную информацию через свое эмоциональное поле, и его «эмоциональное эхо» не всегда отвечает ожиданиям адресанта.

Мы полностью согласны с признанием значимости эмоционального унисона как эмоционального движения коммуникантов навстречу друг другу, что, в свою очередь, стимулирует трансформационные процессы в когнитивно-эмоциональном поле каждого из них. В процессе общения происходят столкновение, взаимооткрытие, наложение двух когнитивно-эмоциональных пространств речевых партнеров. Чем больше точек соприкосновения между ними, тем вероятнее коммуникативный успех. Позволим себе высказать предположение, что успешность понимания в процессе речевого общения прямо пропорциональна степени сходства лингвокультурных когнитивно-эмоциональных пространств коммуникантов. Возникает вопрос: что же представляет собой когнитивно-эмоциональное пространство искусственного билингва в процессе научающей коммуникации — суммативную целостность или

299

автономное/сепаративное существование «ущербного», искусственно конструируемого инофонного когнитивно-эмоционального пространства, активируемого каждый раз при переключении кодов. Указанная проблема, по нашему мнению, является одним из дискуссионных вопросов концепции искусственного билингвизма и теории межкультурной коммуникации и не до конца изученным фактором успешности МКК.

К сожалению, следует признать, что на эмоционально-эмотивный аспект обращается еще слишком мало внимания на учебной площадке, а ведь, как известно, именно эмоциональность задает тональность общения и придает ему естественность [Шаховский, 2003]. Учет особой дидактической значимости эмоционального фактора при формировании коммуникативной личности искусственного билингва является существенным вопросом для лингвоэкологии. Эффективность этого процесса в немалой степени зависит от актуализации эмоциональной составляющей коммуникативной личности преподавателя.

Вспомним известный тезис В. Сухомлинского, который, на наш взгляд, особенно значим для практики преподавания иностранного языка: от знаний и эмоций учителя — к эмоциям и знаниям ученика. В научающей коммуникации большая роль уделяется эмоциональному полю преподавателя, его способности к эмотивным проявлениям и управлению как своими, так и чужими эмоциями. Именно эмоциональность, как доказывают лингвисты, создает коммуникативный комфорт и стимулирует творческую мыслительную деятельность. Умение создавать в учебном общении атмосферу коммуникативного оптимизма, конструировать эмоционально насыщенные ситуации квазимежкультурного общения, соблюдая разумный баланс между рациональным и эмоциональным в научающей коммуникации, выступает значимым фактором педагогической коммуникативной успешности и определяется степенью развития когнитивно-эмоционального компонента коммуникативной компетенции преподавателя.

Педагогический дискурс — это мощный эмоциональный фон коммуникации. Проявление эмоций при экспликации коммуникативного интенционально оформленного воздействия или же помимовольное выражение эмоций в качестве комплементирования, сублимации или отрицания (противоречия) вербального контекста является важной метакоммуникативной информацией, что приобретает особую значимость в научающем формате. Знание основных эмоциональных доминант на уровне их идентификации, а также средств их вербализации, эмотивной трансляции искусственными билингвами, речевыми партнерами является фактором успешности межкультурной коммуникации помимо общего эмоционального унисона коммуникантов. Правомерно в этой

300