panchenko-monogr
.pdfсуществующее в английском языке), т.е. душой, открытой для других людей» [Вежбицкая, 2002, c. 31].
Искренний, откровенный, задушевный разговор — эмоционально заряженное общение, один из кульминационных моментов русской межличностной коммуникации. В нашем понимании искренность есть соответствие между тем, что говорящий думает и/или чувствует, и тем, что он «вбрасывает» в коммуникацию, предлагая собеседнику. Оче- видно, что искренность соотносится с говорящим и предста¸т как целеустановка говорящего быть правдивым. В сознании человека существует устойчивое идеализированное представление об искренности как нравственном коммуникативном ориентире, обусловленном жизненной потребностью человека в открытом, в том числе эмоциональном контакте с другой личностью без социальных ролей и масок. Следовательно, искренность как сознательная приверженность правде, нацеленная на создание гармоничных отношений между коммуникантами, способствует экологичному коммуникативному взаимодействию. И наоборот — неискренность, понимаемая как нарушение норм правдивости, не способствует установлению доверительных отношений между людьми, противоречит этическим и экологическим нормам коммуникации: Нет ничего более полезного для здоровья, чем прямодушие, откровенность, искренность и чистая совесть (Б. Пастернак); От двойной жизни дни становятся короче (Р. Тумановский); Человек портится, как только в его сердце закрадывается мысль, которую он постоянно вынужден скрывать (Б. Констан) и т.д. (см.: [Шойхер, 2008]).
Всем хорошо известно, что живая коммуникация происходит не в идеальном, абстрагированном от реальности пространстве, а участники коммуникации — люди, переживающие самые противоречивые эмоции и чувства. В большинстве реальных коммуникативных ситуаций принцип кооперативного и гармоничного общения остается лишь принципом и тем идеалом, на который следует ориентироваться. Приходится констатировать, что количество отрезков коммуникативного взаимодействия, соответствующих постулатам эффективного (конструктивного, гармоничного, экологичного) общения, в реальной коммуникации незначительно. По самым разным причинам говорящие склонны имитировать искренность (фальшивая, притворная, показная искренность), а эмоциональное восприятие и реакция адресата будут зависеть от его способности / готовности / желания распознать «подделку»: — À
кто же его знает, — с притворной искренностью пожал плечами Петрок, почти преданно глядя в злые глаза фельдфебеля (В. Быков. Знак беды); Она вскочила, что-то залопотала про то, что хочет пройтись. Она стала фальшива и неестественна, но ни Жорик, ни невест-
381
ка этого не заметили (Г. Щербакова. Восхождение на холм царя Соломона с коляской и велосипедом).
Следует заметить, что повседневное межличностное общение на близкой социальной дистанции не нацелено на постоянную верификацию достоверности полученной информации и анализ подлинности намерений собеседника, его искренности. Другими словами, в обществе существует презумпция правдивости, т.е. традиция воспринимать партнеров по коммуникации как искренних, говорящих правду.
Привычка к притворству, регулярно практикуемое неискреннее поведение снижают чувствительность к фальши, не позволяют адресату декодировать неискренность: — Бог мой, Елизавета Антоновна? Вы ли это, глазам не верю! — Лизонька настолько привыкла к фальши, настолько была неискренней сама, что откровенная и грубая игра Беневоленского не только не оскорбляла ее, но, напротив, полностью отвечала норме той среды, которую Елизавета Антоновна гордо именовала «кругом» (Б. Васильев. Были и небыли).
Экологичность искренности / неискренности зависит от тех чувств и эмоций, которые провоцируются искренним или неискренним поведением. При выборе между искренностью и неискренностью адресат чаще отдает предпочтение тому, что вызывает у него положительные эмоции. Так, например, получает одобрение фальшивая улыбка, зачастую осуждаемая в межличностном общении: По мне так милее улыбка, даже если она неискренняя, чем хамство (Е. Ханга. Про все).
Давно известно, что абсолютную искренность и правдивость в разных ситуациях общения психологи относят к разряду особой патологии: «Просто говорить то, что на душе, не думая о задачах общения и не обращая внимания на реакцию собеседника — это не искренность, а неадекватность» [http://www.psychologos.ru/], что подтверждается афористическими выражениями: Одни дураки бывают вполне искренни и правдивы (Э. Роттердамский; цит. по: [Шойхер, 2008]).
Межличностное взаимодействие в социальных ситуациях регулируется в обществе определенными конвенциями (display rules), в которые вовлечены все члены социума. Публичная экспликация инстинктивно проявляемых эмоций, откровенное и прямое высказывание своих мыслей в обществе не приветствуются и оцениваются негативно. В контексте межличностного общения и социального взаимодействия умение скрывать чувства приобретает семиотический характер, что отличает цивилизованного, воспитанного человека: На самом же деле светскость — как раз тот инструмент, который дозирует искренность, как и все прочие реакции на происходящее, в точно выверенном соответствии с происходящим, и всегда быть искренним — столько
382
же недостаток, сколько достоинство (А. Найман. Рассказы об Анне Ахматовой).
Кроме того, искренность и правдивость — национально специфич- ны и культурно обусловлены, специфика их реализации в различных лингвокультурах обусловлена культурными, этикетными нормами и традициями и нередко мотивируется заботой о партнере: Обуздывать, подавлять свои эмоции ради учтивости японцы считают логичным. … для японца быть искренним — значит всей душой стремиться к тому, чтобы никто из партнеров не «потерял лица». Это, стало быть, не столько правдивость, сколько осмотрительность и тактичность
(В. Овчинников. Ветка сакуры).
Как показало наше исследование [Панченко, 2012], более 50% опрошенных голосуют против безоговорочной искренности в общении, из них 19,4% на вопрос «Искренны ли вы?» ответили: «Ни с кем и никогда», более 35% в качестве адресата искренности представляют только близких людей, включая друзей. Как правило, требования ограничить и дозировать искренность в общении мотивируются ее возможными негативными последствиями для говорящего. Приведенные данные позволяют констатировать, что в наивном обыденном представлении носителей языка искреннее общение получает негативную квалификацию не просто как несдержанность, а как разрушающая сущность, приносящая боль и страдание, программирующая негативную эмоциональную реакцию адресата, что вряд ли может соответствовать экологичному коммуникативному взаимодействию.
Повседневное общение представляет собой обширное коммуникативное пространство, в континууме которого располагаются разнообразные речевые жанры, коммуникативные события и поступки: дружеские разговоры, болтовня, small talk, байки, комплименты, сплетни, откровенный разговор и многие другие, противопоставляемые по степени искренности — неискренности, доверительности — недоверчивости, откровенности — скрытности.
Так же, как ритуализация общения приводит к тотальной искусственности коммуникативного взаимодействия, публичность убивает откровенность: Исповедь перед Богом — это покаяние, перед людьми — самооправдание, перед публикой — самолюбование (А. Круглов; цит. по: [Шохер, 2008]).
Массмедийное пространство в последнее время активно пополняется и обновляется гибридными жанрами, например, инфотира как информативно-развлекательный æàíð, фейк-новости — новости в ги- перболизированно-сатирическом изложении и т.д. К сравнительно новым жанрам массмедийного дискурса относится и так называемое
383
исповедальное телеинтервью. На наш взгляд, об исповедальности телевизионного интервью, которое носит публичный характер, можно говорить лишь с определенной долей условности.
Откровенность в исповедальном телеинтервью, стимулируемая, по мнению исследователей, речевым поведением ведущих [Мелехова, 2010], на наш взгляд, не является подлинной, присущей таким жанрам доверительного общения, как разговор по душам, чистосердечное признание,
âрамках которых происходят коммуникативное самораскрытие, эмоционально откровенный разговор, содержащий личностно значимую информацию. Не секрет, что откровенные, чистосердечные признания
âмассмедиа могут преследовать самые разные цели, включая PR, поэтому истинная откровенность, повторим, возможна только в межлич- ностном общении, которое происходит «в том случае, когда наше отношение к другому становится индивидуализированным, персонализированным, т.е. когда другой выступает для нас не как носитель социальных ролей, а как отдельное Я, во всем его своеобразии и исключительности» [Матьяш, 2011, с. 92].
Предпринятая нами попытка выяснить, способствует ли откровенность гармоничным отношениям и можно ли говорить о прямом соответствии между откровенностью и экологичной коммуникацией [Пан- ченко, Наумова, 2013], показала, что откровенность в межличностном взаимодействии может рассматриваться как амбивалентная сущность. С одной стороны, ценность откровенности в межличностной коммуникации, в ситуации доверительного общения, стимулирующей разговор по душам, видится бесспорной по умолчанию и обусловливает однозначно положительное восприятие откровенности адресатом: Âàøà откровенность ìíå нравится (Л. Утесов. Спасибо, сердце!); Ее откровенность åãî äàæå тронула (Л. Зорин. Глас народа); Не у каждого найдется в критическую минуту не подставное лицо, а человек, которому можно рассказать свою жизнь, поступки, мысли, не совсем тебя украшающие. <…> Женина надежность не бросалась в глаза. Если ей доверяли тайну, она не важничала (О. Новикова. Женский роман).
Однако, как показало исследование, «не каждый адресат откровенности (независимо — близкий или малознакомый человек) готов выслушивать доверяемую ему информацию или сокровенные тайны» [Там же]: Откровенность, как и инициатива, зачастую бывает наказуема, неадекватно воспринята либо высмеяна (из опроса); — Послушайте, — говорит опять Лена билетерше. — Я же с вами по-человечески делюсь, такая вот оказия — резинка лопнула! Я же к вам с полной откровенностью! — На что мне ваша откровенность? (Д. Рубина.
384
Несколько торопливых слов о любви); И зачем врать, не нужна ему была ее откровенность, ýòà грубая изнанка слов… (О. Павлов. Асистолия); Душа не скрытая ничем — признак не откровенности — неряшливости (Б. Андреев; цит. по: [Шойхер, 2008]).
Эмоциональная реакция (положительная/отрицательная) адресата зависит от степени полноты и содержания откровенности. Недозированность откровенности может оказаться шокирующей, вызвать негативную реакцию адресата, стать разрушительной для психоэмоционального состояния собеседника: Вера терпеливо сидела рядом, ждала, на тот случай, если мать снова заговорит. И та заговорила…
—Я подохну… хорошо, пусть… так и надо… правильно… Вокруг меня было только зло, грязь… обман… и… я была совсем одна… Я всех ненавидела, всех… не было сил жить как человек… Я сама стала злом… Я, Верка, людей убивала… Я отомстила кое-кому, отомстила… Машу помнишь? Я ее в трамвае узнала… Столько лет мечтала… — вот, встре- чу — задушу своими руками… а тут так повезло… И я за ней до самого дома… я…
—Ну ладно, мама! — в сердцах воскликнула Вера, превозмогая в себе
желание броситься отсюда, от этой койки, от этих кошмарных откровений куда-нибудь прочь, на воздух… — Ты эту исповедь прибереги уже для другого судьи… (Д. Рубина. На солнечной стороне улицы).
Мы солидарны с мнением, что при стремлении к максимальной откровенности и сохранению личных тайн необходимо прежде всего определить ответственность за откровенность: «Нужно думать не только о том, как защитить партнера от неудобной правды, но и о том, как справиться с его реакцией на нее» [Матвеев, 2008].
Негативное эмоциональное воздействие откровенности на адресата можно проиллюстрировать высказываниями респондентов и интернетпользователей: Откровенность часто ранит, мы хотим и ждем откровенности, а дождавшись ее, страдаем (из опроса информантов); Почти невозможно быть полностью откровенным и не задеть чувства человека или не обидеть его (из опроса информантов); Откровенностью можно ранить, обидеть. Я, конечно, не призываю закрыться в себе, но все же, прежде чем рубить с плеча, стоит подумать, так ли уж нужна откровенность в некоторых вопросах... (URL: http://la-vida.ru/forum/ index.php?showtopic=609&st=15).
Негативные последствия откровенности способны разрушить отношения между людьми и заставить говорящего пожалеть о сделанном: Â îá- ùåì-òî, я сама виновата: не надо слишком уж откровенничать со своими родителями — они обязательно используют эту откровенность про-
385
òèâ òåáÿ (А. Алексин. Мой брат играет на кларнете); Но люди бывают разные. По-разному платят за откровенность… (В. Глотов. Дни и заботы Маргариты Забелиной); Многих так и тянет использовать ÷üþ-íè- будь откровенность во зло. Вашей откровенностью могут воспользоваться, чтобы ранить больнее (из опроса информантов).
В результате анализа контекстов рефлексии и саморефлексии откровенного коммуникативного поведения мы пришли к выводу, что откровенность представляет собой одну из важнейших коммуникативных ценностей; с одной стороны, может провоцировать противоположные эмоциональные реакции адресата, с другой — отсроченные последствия «минутной» откровенности могут причинить боль и страдания самому адресанту. Сказанное позволяет определить коммуникативную ситуацию откровенного разговора как амбивалентно-экологичную.
Основной ценностью межличностной коммуникации, на наш взгляд, является ее диалогичность, представляющая собой, по словам О.И. Матьяш, не просто форму разговора, а качество коммуницирования и отношения, при котором каждый из участников безгранично открыт к пониманию смыслов и позиций другого [Матьяш, 2011, с. 97]. Не секрет, что не все жанры и виды межличностного общения могут быть охарактеризованы как этически допустимые, экологичные коммуникативные явления, служащие средством реализации достоверной информации. В данном случае речь идет о таких разновидностях бытового общения, как болтовня / бытовой тр¸п, сплетничание, для которых характерны следующие особенности: разговорная форма речи, свернутый, «пунктирный» характер общения (стремление максимально сжать передаваемую информацию), высокая контекстная зависимость и сокращенный код общения (понимание с полуслова), обусловленный тем фактом, что коммуниканты хорошо знают друг друга [Карасик, 2002б, c. 277—346].
Сплетничание (разговоры, пересказы, суды, пересуды, толки) — один из ядерных жанров болтовни, типическая ситуация бытового, повседневного общения, разговора ни о чем: С ней можно просто поболтать обо всем и ни о ч¸м, посплетничать. Сплетничание происходит с участием близких / знакомых людей с единством мнений по поводу обсуждаемого, настроенных на коммуникативное сотрудничество, поддакивание, принятие точки зрения собеседника, осуждение третьего лица. Другими словами, коммуниканты представляют собой потенциальный кооператив- но-конформный тип языковой личности [Седов, 1999], ориентированный на тактику согласия с партнером по коммуникации.
Дифференциальным признаком сплетничания/болтовни и разговора по душам является степень открытости, откровенности и искренности. Разговор по душам как уникальный вид общения, важнейшими
386
диалогическими особенностями которого являются стратегии «высказать главное для себя (открыть душу) и услышать главное для собеседника (войти в душу)» [Дементьев, 2006, c. 285], характеризуется откровенностью и искренностью, о которых речь шла выше и которые оказываются определяющими факторами при выборе собеседника: Просто друзей, чтобы погулять, поболтать, посплетничать — много, а вот настоящих друзей, которых можно пустить себе в душу, бывает один или два [URL: http://www.opentests.ru/generations/teenagers/you- and-your-friends.html].
Ñодной стороны, сплетничание, бытовой тр¸п и другие виды праздноболтания можно рассматривать как определенные коммуникативные способы эмоциональной разрядки, релаксации, выброса негативной энергии (поболтали всласть, насплетничались от души). Такие коммуникативные ситуации предоставляют человеку, уставшему от норм
èправил официального общения, возможность расслабиться, перенастроить сво¸ эмоциональное состояние. Данные обстоятельства позволяют интерпретировать подобное общение как терапевтически эффективное и, соответственно, дают основание отнести его к экологичной коммуникации.
Ñдругой стороны, обсуждение и осуждение личной жизни коллег, знакомых, критика других и себя, по мнению современных практиче- ских психологов, вредны для здоровья, более того, называются конкретные заболевания, которые порождаются различными эмоциями и поведенческими реакциями. В частности, «злоба, недовольство и обида, накопленные в течение долгого времени, буквально начинают поедать тело и становятся болезнью, называемой “рак”. Постоянная критика других непременно приводит к ревматизму» [Хей, 1996, с. 13]. Другими словами, наш образ мысли, коммуникативное поведение определяют поведение тела, его физическое и эмоциональное состояние, следовательно, влияют на здоровье человека.
Таким образом, коммуникативные ситуации, реализующие коммуникативную категорию достоверности, при пристальном рассмотрении предстают как амбивалентно-экологичные. При квалификации коммуникации как экологичной/неэкологичной следует учитывать целый ряд взаимодополняющих факторов, а именно: соответствие нормам и принципам эффективного взаимодействия, включая стремление к достоверности передаваемой информации, характеристику ситуации общения, селективный подход к речевому жанру, в рамках которого осуществляется взаимодействие, выбор адекватной стратегии поведения, ориентированной на Другого, уч¸т его психоэмоционального состояния, прогнозирование возможной реакции собеседника. В этой связи нам пред-
387
ставляется закономерным особо выделить экологическую стратегию коммуникации, направленную на сохранение физического, эмоционального здоровья человека. Нам видится перспективным в дальнейшем установить и описать набор тактик, способствующих реализации данной стратегии.
ЭКОЛОГИЧНОСТЬ РОМАНТИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ
Ò.Ã. Ðåíö
Современные лингвистические исследования свидетельствуют о неослабевающем интересе к вопросам экологии языка и речи, экологичности поведения участников речевого взаимодействия в различных типах коммуникации. Лингвоэкология восходит к трудам зарубежных ученых Л. Блумфилда, Я. Гримма, О. Есперсена, А. Мейе, Г. Пауля, Э. Сепира, А. Шлейхера и др., которые исследовали проблемы чистоты языка, языковой стандартизации, культуры речи и т.д. В отечественной лингвистике различные аспекты лингвоэкологии рассматриваются такими уче- ными, как М.В. Горбаневский, Е.С. Кара-Мурза, Е.Н. Сердобинцева, О.Б. Сиротинина, А.П. Сковородников, Н.Г. Солодовникова, В.И. Шаховский и др.
Âчастности, представители пензенской лингвистической школы занимаются проблемами сохранения чистоты русского языка, определяя лингвоэкологию как науку о бережном отношении к языку, о культуре речи (хотя такой подход, по их мнению, является слишком узким) [Сердобинцева, 2008, c. 4—5].
Саратовская лингвистическая школа во главе с О.Б. Сиротининой изучает проблемы культуры и правильности речи. При этом понятие речевой культуры трактуется ее представителями достаточно широко — как отношение человека, общества к культуре речи во всех значениях этого понятия: к процессу выбора языковых средств, этике общения, знаниям о законах коммуникации и ее нормах, как языковых, так и эти- ческих, коммуникативных, риторических, вообще к знаниям о чем-то и другим людям [Сиротинина, 2010].
Âисследованиях ряда других ученых все чаще обращают на себя внимание научные и нравственно-этические проблемы экологии средств массовой информации. Примечательно, что наблюдения лингвоэкологов касаются вопросов языкового воздействия на массовое со-
© Ðåíö Ò.Ã., 2013
388
знание через массовую печать, теле-, аудио- и видеопродукцию и т. п. Ученые указывают на причинно-следственные связи между состояниями речи, мысли и сознания, которые являются предпосылками поступков [Солодовникова, 2010 и др.].
Наш интерес в области лингвоэкологии направлен на ее связи с эмотиологией. Этому, в частности, посвящены последние работы В.И. Шаховского и Н.Г. Солодовниковой [2010а, б, в], которые акцентируют внимание на эмоциональной/эмотивной составляющей лингвоэкологии. Лингвистика эмоций становится базой для разработки параметров экологичности/неэкологичности коммуникации на основе положительного или отрицательного индекса эмотивности. Такой подход к исследованию коммуникации отвечает задачам нашего исследования экологичности романтического общения. Прежде всего укажем, что романтическое общение — общение всегда эмоциональное, т. е. эмотивность является его доминантной характеристикой [Ренц, 2011]. Высокая степень эмотивности романтического дискурса обусловлена тем, что все его единицы так или иначе эмотивно маркированы.
Участники романтического взаимодействия проявляют свои эмоции
âсамых разнообразных коммуникативных ситуациях, обеспечивают равное активное участие говорящего и слушающего, причем не просто слушающего, а понимающего, что ему говорят, реагирующего на использование говорящим избранных им языковых средств, делающего выводы относительно того, насколько адекватными для данной ситуации являются те или иные средства. Сказанное согласуется с мнением Е.Н. Сердобинцевой, которая пишет: «Язык, реализуясь в речи, подразделяется на множество разновидностей. Какую речевую сферу считать наиболее экологичной? Видимо, ту, которая наиболее точно соответствует ситуации, позволяя оптимально выразить мысли, чувства, намерения человека» [Сердобинцева, 2008, c. 8]. В романтическом общении, как ни в каком другом, наблюдаются повышенное внимание к речи адресата и особо выраженная реакция на речь со стороны адресанта. В романтической диаде индивид дает себе бульшую свободу в проявлении эмоций, использовании языка, освобождаясь при этом от множества социальных ролей, которые ему приходится играть в сфере официального и/или неофициального ежедневного общения.
Принято считать, что выбор человеком тех или иных языковых средств
âпроцессе речемыслительной деятельности осуществляется осознанно или автоматически в соответствии с принципом «можно — нельзя (разрешено — запрещено)». Для выполнения этой функции «в языковом сознании существует блок контроля, который поддерживает мышление говорящего в состоянии языковой “бдительности” [Шварцкопф, 1971, с. 9]. Однако в ро-
389
мантическом общении, на наш взгляд, происходит ослабление контроля за собственной речью и акцент выбора языковых средств смещается в сторону «разрешено» в силу эмоциональности коммуникативных ситуаций.
Наблюдения за языковым материалом показали, что речь романти- ческих партнеров может быть представлена открытой и закрытой формами. Первая характеризуется ритуальностью, стремлением говорящего произвести своей речью впечатление на собеседника, привлечь его внимание; вторая, напротив, интимна, не предназначена для других [Ренц, 2011].
Обратимся для начала к рассмотрению открытой разновидности, характерной для коммуникативных ситуаций с наиболее сценарной структурой. Речевое поведение в таких ситуациях ограничено вербальными формами приветствия, прощания, благодарности и т.д. и реакций на них, имеющих, как правило, формальный характер. Сущность таких форм речи заключается в реализации установок, направленных, например, на создание доброжелательной тональности общения, кооперативное, гармоничное общение в целом. Разумеется, в качестве средств общения собеседники используют, в первую очередь, устойчивые, цельнооформленные, регулярно воспроизводимые стандартные единицы, реализующие тактики установления и поддержания контакта, имеющие своей целью осуществление определенного события, предусмотренного этикетом, которые потенциально заключают в себе идею взаимодействия смысловых позиций и раскрывают важнейший аспект диалогичности. Иначе говоря, в типовых коммуникативных ситуациях, отражающих стереотипы мышления, интерактанты используют языковые средства, позволяющие успешно достигать поставленной цели и обеспечи- вать при этом общение кооперативного характера: McGregor. Jamie McGregor. I’m Margaret van der Merwe. <…> I’m pleased to meet you,
Miss van der Merwe (S. Sheldon. Master of the Game).
Коммуниканты используют соответствующие формы знакомства для привлечения внимания и установления контакта, осуществляя при этом акт социальной регуляции посредством официальных формул, что вполне соответствует экологичным нормам общения. Н.Б. Мечковская считает, что, несмотря на их информативную недостаточность, это вовсе не означает, что «они не нужны или не важны людям и обществу в целом». Сама стандартность, поверхностность и легкость таких средств помогают устанавливать контакты между людьми, преодолевать разобщенность и некоммуникабельность [Мечковская, 2007, с. 240].
Этикетные формулы, подчеркивающие факт экологичности романтического общения, несомненно, демонстрируют вежливое отношение,
390