Черчилль не согласился бы ни на что меньшее

Своими действиями Черчилль сплотил британский на­род. Этот процесс начался уже с его первой речи после назначения на пост премьера:

Нас ждет испытание самого мучительного свойства Перед нами много, много долгих месяцев борьбы и стра­даний. Вы спрашиваете, в чем состоит наша политика? Отвечу, в том, чтобы вести войну на море, на суше и в воздухе, вести со всей энергией и со всей силой, кото­рую в состоянии дать нам Господь; вести войну против чудовищной тирании, которую никто и никогда не пре­взошел в мрачном и прискорбном реестре человеческих преступлений. Вот наша политика Вы спрашиваете, ка­кова наша цель? Я отвечу одним словом — победа По­беда любой ценой, победа, невзирая на весь ужас, побе­да, сколь бы долгой и трудной ни оказалась дорога к ней, поскольку без победы нам не дано выжить.

Тем временем Черчилль делал все, что было в его власти, чтобы переломить ход войны. Он развернул в Средиз­емноморье войска, которые действовали против сил Мус­солини. Хотя он давно ненавидел коммунизм, но связал Великобританию союзом со Сталиным и Советами, посы­лая им помощь даже в то время, когда поставки в Британию находились под сильнейшей угрозой и на чаше весов лежало само ее выживание. Кроме того, он установил дру­жеские отношения с Франклином Рузвельтом. Хотя прези­дент Соединенных Штатов отказывался вступать в войну,

Черчилль не щадил уси­лий, чтобы выстроить с ним прочные отношения, надеясь изменить их с дружбы и взаимного ува­жения на полномасштаб­ный военный союз. В свое время его усилия окупи­лись. В тот день, когда японцы разбомбили гавань Перл-Харбор, втянув Со­единенные Штаты в войну, Черчилль сказал самому себе: «Что ж, в конце концов мы победили».

Еще один лидер предан делу победы

Даже до наступления рокового декабря 1941 года Франклин Рузвельт уже в течение нескольких десятиле­тий на практике исповедовал закон победы. Фактически тавро победы стоит на всей его жизни. Он нашел способ достичь политической победы, одновременно побеждая полиомиелит. Когда Рузвельт был избран президентом и стал нести ответственность за то, чтобы вырвать амери­канский народ из тисков Великого кризиса 1929-1932 го­дов, это оказалось всего лишь очередной безвыходной ситуацией из числа тех, с которыми он привык и умел бороться. И он снова вступил в борьбу. На протяжении 1930-х годов страна под его началом медленно оправля­лась от последствий тяжелейшего экономического спада.

К тому времени, когда нацисты развязали войну в Европе, ставки были высоки. Лауреат Пулитцеровской премии историк Артур Шлезингер-младший отмечал: «Вторая мировая война привела к тому, что демократия была вынуждена бороться за само свое существование. К 1941 году на земле осталось всего только десяток-полтора демократических государств. Но очень своевремен­но появились великие лидеры, сумевшие сплотить бор­цов за дело демократии». Тандем в составе Рузвельта и Черчилля обеспечил надлежащее лидерство, действуя, словно в боксе, сериями из коротких, но мощных и взаи­мосвязанных ударов. Точно так же, как премьер-министр сплотил Англию, президент собрал американский народ воедино и смог нацелить его на борьбу за общее дело в такой степени, какой не удавалось достичь никому ни до, ни после него.

Для этих двух лидеров победа представляла собой единственный выбор. Если бы они согласились на что-нибудь меньшее, мир сегодня выглядел бы совершенно по-иному. Шлезингер говорит: «Посмотрите на окружаю­щий нас мир. Это явно не мир Адольфа Гитлера. Для истории его тысячелетнего рейха, как оказалось, была отведена всего лишь дюжина коротких и кровавых лет нацистского правления. И это явно не мир Иосифа Ста­лина. Тот кошмарный мир самоликвидировался на на­ших глазах. Не является он и миром Уинстона Черчил­ля... Мир, в котором мы живем, — это мир Франклина Рузвельта. Без Черчилля и Англии вся Европа рухнула бы. Без Рузвельта и Соединенных Штатов она никогда не смогла бы снова стать глашатаем свободы. Даже Адольф Гитлер и армия Третьего рейха не сумели проти­востоять этим двум лидерам, до конца преданным зако­ну победы».