СБОРНИК АКМУЛЛИНСКИХ ЧТЕНИЙ 2012

өләсәһе менән табышып, уның шәжәрә ағасы ҙурая, тармаҡлана. Кедр Башҡортостан яҡтарында үҫә торған ағас түгел, ләкин ул бар һынауҙарҙан өҫтөн булып үҫә. Мәҙинә лә, ошо ағас кеүек, бер ниндәй ауырлыҡтарға ла баш эймәй ауырлыҡтарға һынмай йәшәй.

Т.Ғарипованың “Бөйрәкәй” романында байтаҡ художество деталь, һөйкәлмә образ кеүек элементтар уҡыусы иғтибарын йәлеп итә. Улар беҙгә автор әйтергә теләгән фекерҙе яҡшыраҡ аңларға, әҫәр философияһына төшөнөргә ярҙам итә. Таңсулпан Ғарипова көслө һәм абруйлы прозаик, кешеләрҙең үҙ-ара психологияһын оҫта һынландырыусы әҙибә икәнен яҡшы беләбеҙ. Уның Халыҡ тормошонда онотолоп барған рухи ҡиммәтебеҙҙе ҡайтанан тергеҙеүе, үҙ уҡыусыларына, тамашасыларына көс, выждан, намыҫ тигән рухи ҡиммәттәрҙе ҡайтарыуы, бәлки, художество элементтарын оҫта ҡуллана белеү, уларҙы урынлы әҫәр туҡымаһына индерееп ебәреү менән бәйлелер.

ӘҘӘБИӘТ

1.Аҙнағолов. Яҙыусы ҡаһарманлығы // Ватандаш. – 2004. – №4. – 91-

се бит.

2.Әхмәтйәнов К.Ә. Әҙәбиәт теорияһы. – Үҙгәрешле 3-сө баҫма. – Өфө: Китап, 2003. – 106-сы бит.

3.Хоҙайбирҙина Ә. – Т.Ғарипованың “Бөйрәкәй” романы баҫылып

сыҡты // Салауат. – 2009. – 16 сентябрь.

© Газизова А.М., 2012

Г.М. Газизова, БГПУ им. М. Акмуллы (г. Уфа)

ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ПОЛУЧЕНИЯ ОБРАЗОВАНИЯ ИНОСТРАННЫМИ ГРАЖДАНАМИ И ЛИЦАМИ

БЕЗ ГРАЖДАНСТВА В ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ОРГАНИЗАЦИЯХ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ВРоссии, как и в ряде других стран, многие студенты являются гражданами других государств – иностранными гражданами или лицами без гражданства. Иностранные граждане и лица без гражданства (апатриды) составляют категорию иностранцев, входящую в состав населения Российской Федерации.

Вопрос об образовании иностранных граждан является актуальным в настоящее время, так как проблема адаптации мигрантов в российском обществе не исследована в полной мере. Решение этой проблемы способствует совершенствованию системы образования, что, в свою очередь, даст возможность повысить конкурентоспособность российских вузов в сфере образовательных услуг, развивать инфраструктуру в России.

ВФЗ «О правовом положении иностранных граждан в РФ» сказано, что иностранным гражданином признается физическое лицо, не являющееся гражданином Российской Федерации и имеющее доказательства наличия

181

гражданства иностранного государства. Лицом без гражданства, в соответствии с законом, является физическое лицо, не являющееся гражданином Российской Федерации и не имеющее доказательств наличия гражданства иностранного государства [7].

Образование мигрантов является основой их социализации в обществе российских граждан. В таком процессе складываются мировоззренческие, ценностные компоненты сознания иностранного гражданина.

Проблемы адаптации мигрантов отражены в планах и программах системы образования. В связи с этим создаются специализированные общеобразовательные учреждения, разрабатываются и реализуются целевые программы по вопросам межнациональных отношений в сфере образования.

Реализуются программы этнокультурного образования в дошкольных учреждениях, где основная цель – приобщение детей к русской национальной культуре.

Стоит отметить, что в документе – Стратегии государственной молодежной политики в РФ, делается акцент на том, что «в условиях глобализации и вынужденного притока мигрантов молодежь призвана выступать противником идеологии толерантности, развития российской культуры и укрепления межпоколенческих и межнациональных отношений. В документе так же указывается, что «в настоящий момент 35% молодых людей в возрасте 1835 лет испытывают раздражение или неприязнь к представителям иной национальности, 51% одобрили бы решение о выселении за пределы региона некоторых национальных групп» [Зайцев, 2011: 150]. Вследствие этого можно выделить проблему отторжения коренными жителями России иностранных граждан. Проблемы такого рода требуют государственных решений и общественного внимания.

Всоответствии с ФЗ РФ «Об образовании» каждый гражданин имеет право на получение образования, кроме того государство, на период их образования, полностью или частично несет расходы на их содержание [Новикова, 2011: 90].

Образование мигрантов осуществляется в условиях альтернативных, правовых и нравственных ориентиров. Важно здесь отметить механизм формирования правовой социализации у иностранных граждан и лиц без гражданства. Правовая социализация – это процесс формирования системы правосознания субъекта, которые лежат в основе установок и норм правового поведения. Такая социализация осуществляется в целостной системе социальных и духовных процессов общества, затрагивая нормы и ценности культуры, социальные статусы и ожидания.

Вобразовании иностранных граждан и лиц без гражданства важна этнокультурная направленность. Культурная толерантность рассматривается многими авторами, как феномен, складывающийся в процессе образования и воспитания личности из различных источников. Так, Д.М. Абдуразакова выделяет следующие компоненты развития толерантного сознания: 1) приобщение учащихся к национальной, общероссийской, мировой культуре; 2) нравственное и гражданское воспитание; 3) развитие планетарного мышления; 4) умение осуществлять межкультурный диалог в многонациональной среде [Абдуразакова, 2009: 115].

182

Существенным компонентом механизма социализации мигрантов является образование. Оно обеспечивает информационную и культурную преемственность поколений, воспитания личности. Система образования позволяет учитывать стадиальность социализации субъекта, его возрастные особенности и наличный уровень развития. Иностранный гражданин, получающий образование в российском вузе, школе и т. п., участвует в коллективных дискуссиях, решает проблемные вопросы, получает множественные оценки – все это позволяет мигранту реализовать свои социально правовые навыки [Новикова, 2011: 96].

Еще одним вопросом в данной работе, является рост показателя численности иностранных учащихся. Отмечается, что число иностранных студентовзаочников за последнее десятилетие возросло в 4 раза. Студентов-очников в 2 раза. Растет количество вузов, в которых обучаются иностранные граждане. К примеру, в 2006/2007 гг. китайские заочники обучались в четырех вузах, однако, в 2008/2009 гг. они были представлены в 23 вузах. Студенты из Китая предпочитают для обучения государственные российские вузы. С 2009 по 2010 гг. число обучающихся китайских студентов в вузах России выросло в 2,8 раза. Доля китайских стажеров, аспирантов в составе иностранного контингента учащихся превысила показатели советского периода [Арефьев, 2010: 54].

Исследования показывают, что по общим показателям у многих иностранных представителей нет отличий от коренных жителей. 91,5% учеников из числа мигрантов хотели бы получить высшее образование, 94,2% роди- телй-мигрантов хотели бы, чтобы их дети получали высшее образование. [Новикова, 2011: 19].

В настоящее время в России наблюдается тенденция локализация среднего образования по этнокультурному признаку создания, к примеру, школ для детей мигрантов, где углубленно изучается их родной язык и культура. В этой связи хотелось бы подчеркнуть значимость изучения мигрантами языка и культуры России. На наш взгляд, целесообразно учитывать опыт образования и воспитания в других странах, в частности, во Франции, где поликультурная традиция реализуется на всех уровнях, образования, начиная со школы и кончая вузом.

Таким образом, вопрос об образовании иностранных граждан и лиц без гражданства имеет многоаспектную направленность и сложную структуру, требующую доработок.

ЛИТЕРАТУРА

1.Абдуразакова Д. М. Особенности реализации педагогической модели развития толерантного сознания учащейся молодежи в учреждениях культуры и образования многонационального региона // Образование и общество. – №2, 2009. – С. 114-119.

2.Арефьев А. Л. Китайские студенты в России // Высшее образование в России. – №12, 2010. – С. 54-55.

3.Зайцев В. А. Мигранты в современной России: проблемы контроля и образования // Право и образование. – №5, 2011. – С. 148-152.

183

4.Новикова Е. Ю. Высшее образование студентов-мигрантов в России

//Право и образование. – №6, 2011. – С. 11-19.

5.Новикова Е. Ю. Формирование правовой культуры у мигрантов: образовательный аспект // Право и образование. – №3, 2011. – С. 90-98.

7.ФЗ РФ «Об образовании РФ». ФЗ РФ «О правовом положении иностранных граждан в РФ»

©Газизова Г.М., 2012

Галишина К.И, БГПУ им. М.Акмуллы ( г. Уфа)

СЮЖЕТ «ЖЕНИХ-РАЗБОЙНИК»

ВРУССКОЙ СКАЗОЧНОЙ ТРАДИЦИИ

Врусской сказочной традиции зафиксировано довольно много сказок сюжетного типа AT 955 (Жених-разбойник) и смежных с ним. В сказочном сюжете «Жених-разбойник» учтены варианты на европейских языках, записанные не только в Европе, но и Америке. Русских вариантов – 27, украинских – 15, белорусских – 6. Сюжет сформировался, вероятно, в средние века на западноевропейской культурной почве. Намек на данную «старую сказку» есть в одной из реплик Бенедикта, героя шекспировской комедии «Много шуму из ничего». Сказочный сюжет послужил основой баллады А.С. Пушкина «Жених». Об ее источниках высказывались в научной литературе разные суждения. Л. Лотман и А. Кукулевич, обратив внимание на близость баллады сказке братьев Гримм «Жених-разбойник», предположили, что именно гриммовская сказка была творчески использована Пушкиным [Лотман, Кукулевич, 1937]. Р.М. Волков стремился доказать, что пушкинская баллада имела своим непосредственным источником русскую устную сказку, хотя ее записи среди рукописей поэта нет [Волков, 1960]. Несколько раньше баллады Пушкина была создана на основе того же сказочного сюжета пьеса Г.Х. Андерсена «Разбойник и девушка». В отличие от других вариантов в белорусском варианте сборника Афанасьева героиней является не купеческая или крестьянская дочь, а королевна, к которой сватались двенадцать разбойников, а не один разбойник.

Мы, в основном, опирались на варианты, представленные в сборниках [Афанасьева], [Ончукова, Зеленина] . С нашей точки зрения, такая выборка сказок репрезентативна в сюжетном отношении и в то же время доказывает широкую распространенность этого сюжета в восточнославянском фольклоре и важность его значения для народной культуры. В этой сказке, без сомнения, отразились многие характерные элементы реальной крестьянской жизни (принудительное замужество, увоз, женское бесправие и пр.). Вместе с тем, сюжет АТ 955, по общему мнению ведущих фольклористов, принадлежит к числу самых распространенных и древнейших в русском народном творчестве.

Задача данной статьи – рассмотрение архаических ритуалов, приведенных в данном сюжете.

Структурное начало сюжета – сватовство разбойников – в разных сказках дано более или менее развернуто: от подробного описания причин и хода сва-

184

товства до простого информативного сообщения. Варьироваться может и функция мотива. В некоторых случаях он прямо служит зачином основного дейст-

вия: «Быў сабе круль з крулёвай, і мелі адну дачку вельмі харошую, і да яе сваталіся дванаццаць кавалераў, а тые кавалеры былі ўсе разбойнікі. Тые разбойнікі прасілі, кааб калі не будзь яна да іх прыйшла багата ўбранная» В

других он появляется в сказочном повествовании не сразу: ему предшествует первое столкновение героини с разбойниками, заканчивающееся отрубанием у одного из них части тела (пальца, руки, уха), посещение героиней дома разбойников и бегство от них. Внешне, сюжетно, сватовство разбойников объясняется

вэтих случаях как попытка мести или убийства нежелательной свидетельницы:

«Через несколько дней приехали свататься эту девку. Старик и старуха согласились скоро, потому что они (сваты) шибко богаты. Они ее и увезли домой»

Именно в этих вариантах на взгляд современного читателя усилен мотив критики женского бесправия. Некоторые современные исследователи усматривают в этой «критике» первые ростки феминизма в русском национальном сознании. Однако, как мы увидим в дальнейшем, покорность невесты объясняется, скорее всего, иными, не социальными причинами.

Важный для развития сюжета этой сказки мотив перемещения героини

вдом к разбойникам, тем не менее, почти во всех сказках очень лаконичен:

«Аднаго разу, без ведама айца, яна сабралася дый пашла па той дарозе, па якой яны ёй наказалі. Ідзе яна дак ідзе лесам, аж у лесе стаіць палац». В по-

следней сказке мотивы исследуемого сюжета переставлены местами. Первое столкновение с разбойниками, поиск их жилища предшествуют сватовству и играют не менее важное сюжетное значение.

Гораздо проще этот мотив дается в сказке «Попадья и разбойники»:

«Ну она и пошла нный раз. Пришла к ступеням, собаки на цепи болшии таки у их. Она взяла мякушку хлеба, пополам розломла и розбросила им. Оны и розбежались. Она и прошла по ступеням» Для нас в данном случае важно,

что дом разбойников в сказках, структурно соответствующих этому сюжетному типу, (в тех случаях, когда он четко локализован), находится вне людских поселений – в поле, в лесу, охраняется собаками, имеет странный, зловещий, либо величественный вид и т. д. На наш взгляд, дом разбойников представляет собой типичный «лесной дом» – место инициации, один из важнейших элементов инициативного сюжета волшебной сказки, выделенный В.Я. Проппом Пребывание в этом доме мыслилось как один из важнейших этапов ритуала мужской инициации, могло длиться неделями и месяцами. По данным, приводимым Проппом, участники объединялись в «мужской союз», которому придавалась одна, общая социальная функция – охота или разбой. Таким образом, разбойники сказки АТ 955 – молодые мужчины, проходящие обряд инициации. Отсюда становится понятной необходимость мотива сватовства в сюжете (инициация обыкновенно завершается вступлением

вбрак), а также попытки наказать невесту, проникшую в дом без ведома хозяев: «мужской дом» по определению запретен для женщин («доступ к этому дому под страхом смерти был запрещен женщинам и непосвященным»). Здесь же коренится одно из возможных объяснений наличия в тексте сказки

185

мотива каннибализма: он связан с табуированием места. Наконец, в мифологическом осмыслении обряда «мужской дом» мыслится как «загробный мир», «дом смерти» и т. д. В этом свете становится понятно, почему, например, в сказке «Жених-разбойник» мотив сватовства дается в сочетании с откровенно похоронными деталями, намекающими на будущую смерть герои-

ни: «Она взяла кисейное платье, одела, как на смерть справилась. Оны говорят: «А, ты, подлая, ты с другим гуляешь, зато не хочешь идти». Она говорит: «Так вы, говорит, вкажите, который же мой жених». Ей указали. Ну, она села за стол. «Ну, - говорит она жениху, – садитесь же и вы со мной. Ну, - говорит топерь отцу с матерью, – вы меня благословите, родители, и наделите, чем можете. Может, я с вами расстаюсь на вечную жись»

Третий структурообразующий мотив сюжета АТ 955 – наблюдение девушки за каннибальской трапезой разбойников – заслуживает самого пристального внимания. Вообще, мотив каннибализма в этой сказке очень силен, зачастую он дается подробно, и «разбойники» в большей степени выглядят «людоедами». Объясняется это, вероятно, тем, что происхождение сюжета связано с архаическим ритуальным каннибализмом. По мнению ряда фольклористов, которые приводит к единому знаменателю Пропп, наличие в сказке такого каннибализма однозначно указывает на ее связь с архаическим инициативным сюжетом, в рамках которого «разбойники» становятся «новопосвященными», а ритуальный каннибализм – необходимым элементом обряда: «В человеческих костях, находимых в щах, в обрубленных и оторванных руках, ногах, головах, в трупах, которые в разбойничьем дому кладутся на стол для съедения, и пр. мы имеем остаток обрядового каннибализма» [Пропп, 1986: 209]. Наиболее развернуто мотив дается в сказке «Королевна и разбой-

ники»: «Хадзіла яна, хадзіла па ўсех пакоях, і як пачула стук – схавалася пад ложко. Сядзіць яна там аж ўходзяць тые дванаццаць разбойнікаў і прыводзяць с сабою неякую вельмі харошую і багатую панну: ўзялі яну разабралі дагала, палажылі на калодку і зарэзалі, а после зачалі знімаць персцёнкі з рук, і з аднаго пальца ніяк не маглізняць. Адзін кажа, што аддайце мне гэты перс-

цёнак» Собственно, здесь показан весь ход архаического ритуала умерщвления жертвы, однако, разумеется, с диаметрально противоположными архаическими этическими оценками. На этом примере хорошо видно, как обрядовые элементы превращаются в сюжетные мотивы. Почти идентично мотив дается в сказках «Купеческая дочь и разбойники», «Попадья и разбойники».

В сказке «Про разбойников» мотив дается в сильно редуцированном виде. В ней нет уже картин архаического каннибализма, сохраняется только сама сцена убийства, мотивы которого никак не объясняются. Говорится,

только, что убийство это «дело»: «Оны приехали. Привезли себе по барышне. Потом оны пили, танцовали там и беседовали. Потом оны уж говорят: «Теперь, братцы, полно нам гулять, надо за дело браться», - и начинають их рубить [барышень] Обращает на себя внимание, что во всех сказках, где мотив каннибализма присутствует, есть и его завершение: присвоение героиней перстня убитой девушки. Такая устойчивость этой детали может, на наш взгляд, объясняться двояко. Во-первых, такой предмет необходим для даль-

186

нейшего развития сюжета, точнее, для развязки, в ходе которой он появляется и предъявляется слушателям как доказательство истинности рассказанного. Во-вторых, это может быть сохранившийся и сюжетно переосмысленный сказкой рудиментом старинного свадебного обряда, с которым связан сюжет АТ 955. В этом случае убитая и съеденная девушка предстает как заместительная жертва, гибнущая именно для того, чтобы героиня могла ритуально умереть и возродиться с предметом, знаменующим ее связь с миром мертвых. Установление такой связи мыслилось необходимой часть обряда женской инициации. Девушка, достигшая половой зрелости, впоследствии в свадебном обряде – невеста, переходила в новую социальную категорию. По древним представлениям, такой переход был возможен только через прекращение добрачного существования, то есть через «умирание». Таким образом, совершенно очевидна функциональная близость положений невесты в свадебном обряде и посвящаемого в обряде инициации. Несмотря на то, что древние славяне, по-видимому, не знали инициации как ритуального действа

вцелом, основные представления этого комплекса, тем не менее, получили у них отражение в различных обрядах и фольклоре.

«Уходом» невесты в «иной» мир заканчивается первый период свадебного обряда. За «временной смертью», которая в сказке трактуется как нарушение запрета и пребывание в «мужском доме», следует ее воскрешение. При этом в сказке сохраняется заместительная жертва, убиваемая женщина, часть тела или кольцо которой служат доказательством пребывания героини

вдоме разбойников (то есть доказательством того, что она действительно «умерла» и «воскресла»). С этой точки зрения, не случайно, что у героини остается часть тела (рука, ухо) или попадается именно кольцо. В первом случае мотив явно восходит к архаической практике клеймения новопосвященного или нанесения ему ритуальных ран.

Завершение сюжета – разоблачение разбойников – совершается во всех сказках почти одинаково: героиня рассказывает о случившемся с ней в виде сказки или сна, в финале резко открывая реальную природу рассказанного. Например, все это можно проследить по сказке «Королевна и разбойники»: «На другі дзень рана рассказала кралеўна аб усеем свайм убацьку, і ён, канечна, захацеў іх палавіць. Аж таго самаго дня прыежджаюць усе тые разбойнікі на абед да караля. До ўгося дзелі тые разбойнікі, а после сталі абедаць. Як толькі зачалі есці, кралеўна зачала так расказваць: «Мне снілася сягодня, што пашла да вас ў госьці. […] Калі гэта расказвала кралеўна, разбойнікі ўсе пачырванелі і дагадаліся, што кралеўна была ў іх і ўсё бачыла. После кралеўна выняла персцёнак з пальцам з кішэні і сказала: «Гэта, што я гаварыла, мне не снілося, але было праўда!» Тые разбойнікі, бачучы, што будзе кепско, з-за стала дый у ногі праз окна; але там сядзелі прыгатаваные людзі, каторые іх усіх палавілі, павязалі і прывялі да караля. Кароль зараз казаў прыгатаваць железные бораны ўсіх дванаццаць разбойникаў парасцягаць»

Аналогично заканчивается и сказка «Купеческая дочь и разбойники», вообще, она очень близка к белорусскому варианту сюжета: «Дочи отцю сказала: «Меня отец отдавай-неотдавай, а вокруг дому каравул солдатов постав».

187

Сватаютца розбойники, сидят в горничи, а дочи стала рассказывать всё, што ей ночесь грезилось, и всё, што было сей у розбойников, все розсказала, а розбойники слушают, да к каждому слову говорят: «Чуден, девича, твой сон, да к щастью». Потом спрашиват доцерь: «А которой мой богосуженой?» А они указали, у кого ухо отсечено. А он оверценой платком, голова охвацена у его. «А што он у вас платком овертелса?» - «А он у нас хорошой, дак штобы не уркнули». А доци на то сказала: «Говорят-де не смотря товар не купят». Подошла к розбойнику, его розвезала, увидала, што у его ухо отсецено, и сказала: «Батюшко! Самыти ко мне и подъежжали». Оттуда их поймали и растрелели на воротах» Интересно, что в этой сказке в финале есть дополнительный мотив – диалог рассказчицы с разбойниками. В предыдущей сказке такого диалога нет, более того, разбойники реагирует вполне предсказуемо и адекватно: быстро понимают, что означает этот рассказ и мрачнеют. Здесь же реакция разбойников с обыденной точки зрения не вполне ясна: в самом деле, не могут же они не понимать, что их несостоявшаяся жертва описывает их же дом. Следовательно, их повторяющееся толкование (сон к счастью) носит ритуальный характер и в сказке остался еще с тех времен, когда она напрямую отражала обрядовую практику архаических праславянских племен. Кроме того, в сказке дается указание, что разбойники повторяют свою фразу «к каждому слову». Это напоминает структуру свадебной обрядовой поэзии, построенной на диалогическом повторении определенных реплик.

Не менее интересен в своем роде финал «Сказки о девке» из собрания Д.К. Зеленина. В этой сказке сохраняются, пусть и в кратком виде мотивы кан-

нибализма («Она хлебнула щи – ей попала человеческая рука…»), сватовства и бегства дочери. Финальная сцена также происходит на ритуальном пиру, по всей видимости, отражающем характерный порядок свадебного обряда, однако в ней уже нет ни рассказа снов или быличек, ни диалога героини с разбойниками. Разбойников окружают в доме невесты, вяжут и везут к их собственному дому. В «Сказке о девке» исследуемый нами сюжет отразился в не самом развернутом виде, однако в ней есть интересная с точки зрения нашей темы деталь: «медный» и «оловянный» глаз атамана. На наш взгляд, атаман здесь выполняет не только функцию предводителя разбойников, но и приобретает черты, свойственные персонажам других сюжетов, уже прямо принадлежащих к волшебным сказкам. Вероятно, в этой сказке отразился постепенный процесс превращения обрядовой фигуры в структурно значимого персонажа волшебного сюжета, возможно, стража на границе мира живых и мертвых, подобного Бабе-Яге. Впрочем, сильно редуцированный сюжет вряд ли может быть развит до степени полноценного повествования. Таким образом, в сюжете АТ 955, на наш взгляд, отражены следующие важные элементы народного сознания: память об архаических ритуалах инициации (в большей степени о мужской, но отчасти и о женской, предсвадебной) и элементы собственно свадебной обрядности.

ЛИТЕРАТУРА

1. Волков Р.М. Народные истоки творчества А.С. Пушкина. Баллады и сказки. – Черновцы, 1960.

188

2.Зеленин Д.К. Великорусские сказки Пермской губернии [Электрон-

ный ресурс]. – Режим доступа: http://starina-rus.ru/zelenin-p/71.php

3.Лотман Л., Кукулевич А. Источники баллады Пушкина «Жених» // Студенческие записки филологического факультета, ЛГУ. – 1937. – С. 90-111.

4.Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: в 3 т. – М.: Наука, 1985.

Т. 2. – С. 45-47.

5.Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. – 365 с.

6.Северные сказки. Сборник Н.Е. Ончукова [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

7.Сказки и легенды пушкинских мест: Записки на местах, наблюдения

иисследования В.И. Чернышева / Под общ. ред. комиссии АН СССР. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. – С. 25-26.

©Галишина К.И., 2012

Ганиева А.Ф., Р.Д. Хуснуллина, канд. филол. наук., доц., Нефтекамский филиал БашГУ (г. Нефтекамск)

Н.МУСИНДЫҢ “ШУНДА ЯТА БАТЫР ҺӨЙӘГЕ” РОМАНЫНДА ҠАТЫН-ҠЫҘҘАР АРХЕТИБЫ

Тарихтағы ҡайһы ғына дәүерҙе алып ҡараһаң да, ҡатын-ҡыҙҙың рухи һәм физик көсө – милләтте үҫтереүсе, уның ғөрөф-ғәҙәттәрен, телен, динен ҡурсалаусы илаһи сығанаҡ, бер ниндәй ғәрәсәттәргә лә бирешмәгән, ҡоромаған йәншишмә ул.

Әҙәби әҫәрҙәрҙә, шулай уҡ тарихи романдарҙа, ҙур иғтибар ирзаттарға бирелә. Әммә әҙәби әҫәрҙәр яҙғанда “көслө заттар” менән генә эш итеп булмай. Башҡа әҫәрҙәрҙәге кеүек, башҡорт тарихи романдарында ла яҙыусылар ҡатын-ҡыҙ архетибынын үҙенсәлекле итеп һүрәтләйҙәр. Билдәле булыуынса, кешеләр бер төрлө генә булмай, шунлыҡтан һәр бер ҡатын-ҡыҙ романдарҙа – айырым яҙмыш. Тарихи шәхестәр тураһында яҙылған романдарҙа ҡатын-ҡыҙ тоғро, тәрән, гүзәл зат образын тыуҙыра.

Романдарҙа ҡатын-ҡыҙ әсәй, бисә, өләсәй, әбей булараҡҡына ҡатнашып ҡалмай, улар күпселектә әҫәрҙең мәғәнәһен аса, фекерен, йөкмәткеһен билдәләй, сафлыҡ, матурлыҡ, аҡыл, егәрлелек үрнәге итеп ҡабул ителә, үҙенең ғаиләһе, туғандары, ырыуы, иле алдында яуаплылыҡ тойоп йәшәгән шәхес булараҡ күҙаллана.

Ҡатын-ҡыҙ ниндәйҙер бер көскә эйә, ул һәр ваҡыт матурлыҡ башланғысы ғына булып ҡалмай, ер һәм уңдырышлылыҡ мәғәнәһен үҙ эсенә алған боронғо образ. Ғүмер ағышында ҡатын-ҡыҙ ғаиләлә һәм йәмғиәттә бер нисә социаль роль башҡара. Ғүмеренең башында ул ҡыҙ. Бер аҙҙан ул еткән ҡыҙ, кәләш, йәш еңгә

189

ролдәренә инә. Ваҡыт үтеү менән ҡатын-ҡыҙ – әсә, хужабикә, балалары үҫеп етеп, ғаилә ҡорғас – ҡәйнә, өләсәй ролдәрен башҡара.

Башҡорт әҙәбиәтендә төп архетипик образдарҙың береһе – ғаилә усағын һаҡлаусы, балалар тәрбиәләүсе, ирҙәрен һәм улдарын һуғыштан көтөп алыусы әсә архетибы. Әсә архетибы һәр әҫәрҙә тиерлек бар, ә шулай ҙа ҡайһы бер әҫәрҙәрҙә ул бигерәк тә сағыу бирелгән. Мәҫәлән, Н.Мусиндың “Шунда ята батыр һөйәге” романының тәүге бүлектәрендә үк геройҙар яҙмышында мөһим роль уйнаусы ҡатын-ҡыҙҙар образы индерелә. Өй мотивы был әҫәрҙә ҡатын- ҡыҙҙар образы менән бәйле, бында автор, әҙәбиәттә традицион булған күренеш буйынса – ҡатын-ҡыҙҙы ғаиләлә тотҡаһы итеп һүрәтләй.

Шул уҡ ваҡытта ул – ғазап сигеүсе… Әҫәрҙә Ғилмияза образы тетрәндергес һәм драматик һүрәтләнә. Уның образы трагик пафос менән һуғарылған. Алдар менән Ғилмиязаның мөнәсәбәттәре оло һәм саф мөхәббәттең символы булып тора. Улар бер-береһен яратһалар ҙа, бергә була алмай. Геройҙар күпселек осраҡта бергә үткән бәхетле көндәр хәтирәләре менән йәшәй. Уларҙың мөхәббәте мөмкин булған, ләкин ирешелмәгән бәхет, осраҡлы тәҡдир буйынса төҙөлгән, йырланып бөтмәгән йыр кеүек ҡабул ителә. Романда Ғилмияза яҙмышы трагик сағылышлы архетип. Был күренеш бөтә донъя әҙәбиәтенә хас булған архетипик мотив булып тора. Шул уҡ ваҡытта, Ғилмияза образында башҡорт боронғо сәсән ҡатын-ҡыҙҙары архетибы сағылыш таба. “Ғилмияза” легендаһындағы моңһоу йырсы Ғилмиязаның образы беҙ тикшергән романда сәсәниә архетибына әүерелеп китә. Ырыусылыҡ һәм хандар заманында йәшәгәндә лә, Мәскәү ҡулы аҫтында ҡалып, кантонлыҡтарға тарҡалған осорҙарҙа ла халыҡ сәсәндәренең дәрәжәһе ҙур булған һәм улар йәмәғәт эштәрендә ҙур роль уйнағандар. Йәйләүлек, тибенлек ер өсөн ыҙғыш-талаштар сыға ҡалһа, иң әүәл сәсәндәр һөйләшкән. Улар үҙҙәре хәл итә алмаһа, ҡанлы яу сығармаҫ өсөн, майҙан яһап, йыйын йыйғандар. Ҡайһы ырыуҙың аты уҙһа, батыры йыҡһа, сәсәне, йырсыһы, ҡурайсыһы еңһә, шул ырыуҙың теләге өҫтөн сыҡҡан. Халыҡ араһында сәсәндәр ҙур абруйға эйә булғандар.

Легенданан күренеүенсә, Ғилмияза ла сәсәндәр менән бер рәттән йыйындарҙа, бәйгеләрҙә йырлай. Бөрйәндең Иҫке бей менән Үҫәргәндең Бикбау бейҙең ырыу көсөн һынау өсөн йыйылған бәйгеһендә лә бөтә йырсылар араһында Ғилмияза өҫтөнлөк ала. Ҡыҙ эш эшләгәндә лә, уйнағанда ла һәр саҡта йырлар, көйләр йә булмаһа таҡмаҡ әйтеп ултырыуы менән бүтән ҡыҙҙарҙан айырылып, таныулы булған. Легенда буйынса, Ғилмияза үҙен ҡорбан итә. Уның моңло көйө, зарлы йырҙары ярлы, үкһеҙҙәр телендә һаҡланып, телдән-телгә ҡомартҡы булып ҡына һаҡланғандар.

Романдың тәүге биттәрендә үк беҙ Кинйәһолтан, Гөлйөҙөм образдарын күрәбеҙ. Улар – Иҫәкәйҙең ҡатындары. Кинйәһолтан – уның өлкән ҡатыны.

190