8. Историческое обязательство философии

значительной степени его поведение, его понимание,

формирование и масштаб его понятий.

Таким образом, это <негативно присутствующее> суть

специфические силы <окружающей среды>, которые пре-

формируют сознание индивида для спонтанного от-

брасывания определенных фактов, условий, отношений.

Они присутствуют как отвергаемый материал. Само их

отсутствие (abscence) - реальность, положительный

фактор, объясняющий актуальные психические процес-

сы индивида, значение его слов и поведения. Значение

для кого? Не только для профессионального философа,

чьей задачей является исправление той неправды, ко-

торая пронизывает универсум повседневного дискурса,

но и для тех, кто страдает от этой неправды - для

Джо Доу и Ричарда Роу. Современный лингвистический

анализ устраняется от этой задачи, интерпретируя по-

нятия в терминах обедненного и преформированного

сознания. На карту поставлена неурезанная и неочищен-

ная направленность определенных основных понятий, их

функция в неподавленном понимании действительнос-

ти - в нонконформистском, критическом мышлении.

Приложимы ли только что представленные заме-

чания относительно действительного содержания таких

категорий, как <ум> и <сознание>, к другим понятиям,

таким как абстрактные и в то же время самостоятельные

категории Красоты, Справедливости, Счастья и их про-

тивоположностей? Нам кажется сам факт, что эти не-

переводимые категории постоянно оказываются узло-

выми пунктами мышления, отражает несчастное со-

знание разделенного мира, в котором <то, что есть>

меньше, чем <то, что может быть>, и даже отрицает

275

III. Шанс альтернативы

его. Неустранимое различие между универсалией и со-

ответствующими ей конкретными данностями, по-ви-

димому, укоренено в первичном опыте непреодолимого

различия между потенциальностью и актуальностью -

между двумя измерениями единого переживаемого ми-

ра. Универсалия охватывает в одной идее возможности,

реализованные и в то же самое время замороженные

(arrested) в действительности.

Говоря о красивой девушке, красивом пейзаже, кра-

сивой картине, я, безусловно, подразумеваю весьма раз-

личные вещи. Общее для всех них - <красота> - не

какая-то таинственная сущность или таинственное сло-

во. Напротив, вероятно, нет ничего более непосред-

ственно и ясно переживаемого, чем явленность <кра-

соты> в различных красивых объектах. Молодой парень

и философ, артист и гробовщик могут <определить>

ее совершенно различным образом, но все они опреде-

ляют одно и то же состояние или условие - опреде-

ленное качество или качества, благодаря которым кра-

сивое контрастирует с другими объектами. В этой

неопределенности и непосредственности красота пере-

живается в красивом - т.е. она видится, слышится,

ощущается как запах и прикосновение, чувствуется,

постигается. Она переживается почти как потрясение -

вероятно, благодаря контрастирующему характеру кра-

соты, которая прорывает круг повседневного опыта и

открывает (на краткий миг) иную действительность

(возможно, включающую в себя испуг как структурный

элемент)'.

1 Рилысе, Думские элегии, первая мегия.

276