Лондонская лингвистическая школа

   Направлению, известному под именем Лондонской лингвистической школы, в какой-то степени «не повезло» в истории нашей науки: если, с одной стороны, она практически единодушно признается одним из структуралистических течений европейского языкознания, то с другой – часто оказывается в тени более известных Пражской и Копенгагенской, а порой просто выпадает из поля зрения историографов. Объясняют этот феномен разными причинами: относительно поздним оформлением (хотя основные положения ее концепции начинали складываться еще в 30—40-е гг., вплоть до середины 50-х она была представлена лишь в виде отдельных положений, разбросанных по разным изданиям); тем, что большинство трудов принадлежавших к ней лингвистов было посвящено малоизвестным неиндоевропейским языкам и печаталось малыми тиражами в специальных изданиях, и т. п. Между тем ее представители внесли заметный вклад в развитие лингвистической мысли XX в. и несомненно заслуживают хотя бы краткого рассмотрения.    Хотя в XIX – начале XX в. Англия не относилась к числу стран, игравших ведущую роль в развитии мирового языкознания, в ней также сложилась собственная лингвистическая традиция, обладавшая определенной спецификой. Прежде всего здесь упоминают Английскую фонетическую школу, представленную именами таких выдающихся ученых, как Генри Суит (1845–1912)^[94], Даниел Джоунз (1881–1967) и др. К первой половине XX в. относится деятельность и ряда других языковедов, среди которых выделяют А. Гардинера (несколько подробнее о нем будет сказано ниже). Характерной особенностью британских ученых считался особый интерес к изучению живых языков (сам Г. Суит противопоставлял в этом плане английскую традицию «континентальной», т. е. прежде всего немецкой), а также к малоизученным «экзотическим» языкам, что, впрочем, в значительной степени можно объяснить и характером Британской империи, в состав которой входило множество колоний в Азии и Африке.    На формирование теоретических установок лондонской школы оказали также определенное влияние взгляды Ф. де Соссюра, положения бихевиористской психологии и др. Особую близость к ним в ряде моментов обнаруживают взгляды работавшего в Англии этнографа Бронислава Каспера Малиновского(1884–1942), много занимавшегося проблемами соотношения языка и культуры. Понимая под последней весь комплекс общественных институтов того или иного народа, его обычаи, верования, обряды и т. п., Малиновский рассматривал их в качестве элементов системы, образующей фон для речевого общения. Этот фон, согласно Малиновскому, представляет собой ситуационный контекст. «Высказывание, произнесенное в реальной жизни, никогда не может быть отторгнуто от той ситуации, в которой оно было произнесено», – писал Малиновский. Этот ситуативный контекст представляет собой часть социального процесса, в котором речевое событие является центральным и должно изучаться вместе с остальными членами системы.    Основоположником Лондонской лингвистической школы признается Джон Руперт Ферс (1890–1960). Работавший в 20-х гг. в Индии, с 1928 г. он начинает свою деятельность в Лондонском университете, где в 1944 г. им была создана первая в Великобритании кафедра общего языкознания, которую ученый возглавлял до 1956 г. В эти годы он сотрудничал с Б. Малиновским и возглавлял в Школе изучения Востока и Африки отдел лингвистики и фонетики. В послевоенные годы Ферс также читал лекции в Египте, Пакистане и США. Среди его учеников и последователей известны Уолтер Аллен (1911–1995), Роберт X. Робинс (1921–2000), Майкл Александр Керквуд Халлидей (1925) и др. В целостном виде концепция Лондонской школы представлена в посмертно вышедших «Лингвистических трудах» самого Ферса (1957) и опубликованных одновременно с ними «Исследованиях по лингвистическому анализу» других представителей Лондонской школы (хотя начало формирования взглядов Ферса относят еще к 30-м гг. XX в.). Как и большинство концепций, возникавших в рассматриваемый период, они были оппозиционны по отношению к младограмматической теории, отрицательно оценивали чрезмерное увлечение компаративистикой (и тем более отождествление ее с «научностью» вообще), а также признавали основным подходом к языку синхронический.    В числе основных положений, отстаивавшихся представителями Лондонской лингвистической школы, обычно называют следующие:    – при рассмотрении языкового поведения необходимо учитывать социальный аспект речевой деятельности. Вместе с тем должна приниматься во внимание и ее биологическая мотивированность, так как она представляет собой «значимое усилие, направленное на поддержание соответствующих жизненных норм»;    – поскольку анализ языка следует проводить в связи с общественной природой человека, языкознание интересуется не столько отдельными индивидуумами, сколько «типажами» и личностями как активными участниками в создании и сохранении культурных ценностей;    – в центре внимания лингвистической теории должна находится задача раскрытия значения во всем его многообразии – как в языке вообще, так и в конкретных языках;    – значение той или иной лингвистической формы может быть раскрыто лишь на основе анализа ее фактического употребления; оно представляет собой функцию формы, а каждая функция определяется «через использование данной лингвистической формы или элемента по отношению к данному контексту»;    – при определении понятия ситуативного контекста (использовавшегося и Б. Малиновским) следует учитывать релевантные признаки участников речевого акта (принимая во внимание их речевые и неречевые действия), релевантные предметы и последствия речевого акта;    – будучи своеобразным лингвистическим спектром, значение состоит из отдельных элементов, и его выявление требует установления отдельных уровневых значений при помощи метода контекстуализации. На лексическом уровне она осуществляется при помощи коллокации, т. е. установления ее обычного окружения (например, одним из значений слова ночь является его сочетаемость со словом темная, и наоборот); на уровне грамматики применяется метод коплигации, т. е. соположения взаимосвязанных грамматических категорий (например, в европейских языках существительное и прилагательное связаны с артиклем и указательным местоимением);    – при анализе языка следует различать понятия системы и структуры. Первое устанавливается в результате абстракции на парадигматическом уровне, второе – на уровне синтагматики. Внутри структуры, которая, как правило, «горизонтальна», выделяются ее элементы; внутри системы, которая обычно «вертикальна», – члены;    – производя описание того или иного языка, нельзя исходить из каких-либо предвзятых схем: «Наука не должна навязывать своих систем языку; она должна отыскивать их в речевой деятельности и, обнаружив их, излагать факты, используя для этого адекватный язык»;    – одной из важнейших задач языкознания является изучение синтагматического членения речи, в связи с чем на передний план выступают проблемы фонологической структуры слова, центральное место среди которых занимают правила моделирования слога;    – как составляющие слова, слоги обладают различными признаками (ударение, долгота, тональность и т. п.). «Их можно назвать просодическими признаками, или просто просодиями». Вместе с тем просодия является широким понятием, включая интонацию, сингармонизм, результаты объединения слогов в более длинные цепочки и др.;    – начинать исследование целесообразно с рассмотрения более высоких уровней языковой структуры и постепенно переходить к анализу более низких уровней, поскольку именно при таком подходе четче выявляются функциональные значимости отдельных языковых явлений и форм;    – функциональный и структурный анализ являются логически зависимыми, поскольку структурный анализ есть прежде всего анализ отношений, основное содержание которого как раз составляет исследование функциональных связей.    Конкретные исследования, проводившиеся представителями Лондонской лингвистической школы, способствовали развитию ряда направлений в лингвистике XX в., включая социолингвистику, лингвистику текста и др.