Итальянская школа неолингвистики

   С хронологической точки зрения направление, вошедшее в историю науки о языке под именем «неолингвистики» или «ареальной лингвистики», оформилось несколько позже рассматриваемого периода – в 10—20-е годы XX в., а наиболее четко формулирующая его идеи работа – статья Джулиано Бонфанте«Позиция неолингвистики» – вышла в свет в 1947 г. Однако по своим исходным принципам это течение вполне укладывается в понятие «лингвистического диссидентства» в отмеченном выше смысле этого слова.    Рамки неолингвистики ограничиваются по преимуществу итальянской языковедческой традицией. Основоположниками ее признаются Маттео Бартоли (1873–1946), которому принадлежит сам термин, иДжулио Бертони (1878–1942); к этой школе относят также упомянутого выше Дж. Бонфанте (1904),Виторио Пизани (1899–1987) и других ученых.    Философские основы неолингвистики во многом продолжают идеи, выдвигавшиеся В. Гумбольдтом и Б. Кроче; среди языковедов ей в ряде моментов близки К. Фосслер, X. Шухардт и особенно представители лингвистической географии (сам М. Бартоли известен как создатель «Лингвистического атласа Италии»). Среди предшественников этого направления особое место занимает итальянский языковед Грациадио Исайа Асколи (1829–1907). Примыкая в определенной степени к младограмматикам, он в то же время выступал с резкой критикой ряда их положений, уделял много внимания пространственно-историческому изучению языка, разрабатывал теорию субстрата^[60], указывал на роль смешения языков как одну из важных причин появления новообразований. Все эти положения также были продолжены и развиты неолингвистами.    Считая язык продуктом эстетического творчества индивидов, последние подчеркивали, что всякое языковое изменение изначально – «это свободное творчество человека, которое имитируется и ассимилируется (но не копируется!) другим человеком, затем еще третьим, пока оно не распространится по более или менее значительной области», причем «новообразование короля обладает лучшими шансами, чем новообразование крестьянина». В связи с этим младограмматикам адресуется упрек в «коллективистском понимании» языка и подчеркивается, что понятие некоего языка – такая же абстракция, как и понятие «среднего человека». Отвергается также разработанная младограмматиками концепция звуковых законов и аналогии, поскольку всякое языковое явление – это духовный, а не физический процесс: «Неолингвисты отрицают… всякое различие между “регулярными” и “нерегулярными” явлениями: все в языке регулярно, как и в жизни, потому что существует, и в то же время все нерегулярно, потому что условия существования явления различны».    Разделяя идеи Б. Кроче о языке как творческом акте, неолингвисты отрицательно относились и к принимавшемуся младограмматиками делению языка на фонетику, морфологию, лексику и синтаксис: «Люди говорят словами или, точнее, предложениями, а не фонемами, морфемами или синтагмами, которые являются нашими абстракциями и не имеют самостоятельного существования».    Полностью принимая тезис о смешанном характере всех языков, утверждая, что язык может переходить из одной группы или семьи языков в другую (например, по их мнению, румынский вначале составлял одну группу с албанским, затем стал романским, а потом «подвергался риску превратиться в славянский язык»), уделяя много внимания проблеме субстрата, суперстрата и адстрата, подчеркивая отсутствие или условность границ между языками и диалектами, разделяя концепцию языковых союзов^[61], настаивая на тесной связи языкознания с историей, литературоведением, культурой (поскольку «возникновение и распространение языковых новообразований подобно созданию и распространению женских мод, искусства, литературы: они основываются на эстетическом отборе»), неолингвисты акцентировали внимание на той роли, которую играют в языковой эволюции экстралингвистические факторы, занимаясь прежде всего территориальным распространением языковых явлений. Поэтому за неолингвистикой закрепилось также название «пространственной лингвистики» (его использовал и сам М. Бартоли), или «ареальной лингвистики»^[62].    Основным методом исследования у неолингвистов стало установление изоглосс – линий, нанесенных на карту и показывающих границы и этапы распространения новообразований. Поскольку каждый языковой факт имеет свою изоглоссу, площадь распространения которой может не совпадать с традиционными границами диалекта и даже языка, исследователю приходится иметь дело с пучками изоглосс, которые приблизительно и соответствуют языку, т. е. последний понимается как «система изоглосс, соединяющих индивидуальные лингвистические акты».    Благодаря картографированию неолингвисты считали возможным разграничить генезис (возникновение) ииррадиацию (распространение) того или иного явления и устанавливать его относительную древность. Предпринимались и попытки выйти за пределы одной языковой семьи и установить связи между индоевропейскими, урало-алтайскими и семитическими языками с учетом взаимопроникновения элементов в ту эпоху, когда они были географически близки друг к другу.    Подводя итоги деятельности представителей неолингвистики, историки нашей науки отмечают их бесспорный вклад в дальнейшее расширение и углубление задач лингвистической географии, ее методов и приемов исследования, а также применение последних в историческом языкознании. Справедливыми признаются и упреки по адресу младограмматиков в игнорировании процессов становления и развития литературных языков, упрощенном понимании многих моментов языкового развития, отрыве языка от человека. Наконец, исследуя истории отдельных слов, неолингвисты многое сделали в области этимологии. Однако в целом к моменту оформления этой школы развитие науки о языке определяли уже другие тенденции, что и предопределило относительно периферийное место ее в языкознании XX в.