Возникновение и основные положения Пражской лингвистической школы

   Рассмотрение основных направлений структурной лингвистики традиционно принято начинать с деятельности Пражской лингвистической школы^[79] (Пражского лингвистического кружка – ПЛК). Это объединение языковедов возникло в 1926 г. по инициативе чешского языковеда, специалиста в области германистики Вилема Матезиуса (1882–1945). Среди членов кружка были Богумил Трнка (1895–1984),Богумил Гавранек (1893–1978), Ян Мукаржовский (1891–1975), Йозеф Коржинек (1899–1945),Владимир Скаличка (р. в 1909 г.), Йозеф Вахек (1909–2004) и др. Активную роль в деятельности кружка играли эмигрировавшие из послереволюционной России Николай Сергеевич Трубецкой (1890–1938), бывший с 1922 г. профессором Венского университета, и Роман Осипович Якобсон (1896–1982), живший в Праге, а также учившийся в Женеве и большую часть жизни проработавший там Сергей Осипович(Иосифович) Карцевский^[80] (1884–1955). Именно с их именами связано появление первого программного документа данного направления – «Тезисов Пражского лингвистического кружка», опубликованных к Первому Международному съезду славистов (1929) в первом выпуске «Трудов Пражского лингвистического кружка» – непериодического издания, выходившего до начала Второй мировой войны на французском языке (всего вышло восемь выпусков). Кроме того, с 1935 г. издавался и периодический орган – журнал «Sloyo a Slovesnost» (впоследствии перешедший в ведение Академии наук).    Хотя номинально кружок существовал до 1952 г., фактически наиболее плодотворный период его деятельности падает на десятилетие с конца 20-х до конца 30-х годов. Оккупация Чехословакии гитлеровской Германией прервала возможность нормальной научной деятельности, а в послевоенные годы одних членов ПЛК не было в живых, Р. Якобсон жил и работал в США, а оставшиеся в Чехословакии члены кружка продолжали развивать заложенные при его основании традиции, но ведущей роли в мировой науке уже не играли. В какой-то степени сказались на судьбе пражского структурализма и те события, которые происходили в политической истории послевоенной Чехословакии.    Хотя для Пражской школы характерно было относительное единство взглядов, принадлежавшие к ней ученые, естественно, могли по-разному подходить к разрешению тех или иных конкретных вопросов, в том числе и таких фундаментальных, как проблема соотношения языка и речи. Так, Н. Трубецкой и В. Скаличка занимали позицию, близкую соссюровской, считая их разнородными явлениями: у первого названная дихотомия служит основой для разграничения фонологии (учения о звуках языка) и фонетики (учения о звуках речи); у второго она является базой для противопоставления структурной грамматики, объектом которой является язык, дескриптивной, имеющей дело с речью (позднее он пришел к выводу о необходимости специальной «лингвистики речи»), В то же время Й. Коржинек утверждал, что «соотношение между языком и речью представляет собой просто отношение между научным анализом, абстракцией и синтезом, классификацией и интеграцией, с одной стороны, и некоторыми явлениями действительности, выступающими как объект этого анализа, абстракции и т. д. – с другой».    При рассмотрении же общих для представителей Пражской школы положений, обращают внимание прежде всего на сформулированный уже в упоминавшихся выше «Тезисах» функционально-структурныйпринцип: «Являясь продуктом человеческой деятельности, язык вместе с тем имеет целевую направленность… Поэтому к лингвистическому анализу нужно подходить с функциональной точки зрения. С этой точки зрения язык есть система средств выражения, служащая какой-то определенной цели^[81]. Ни одно явление в языке не может быть понято без учета системы к которой этот язык принадлежит».    Второй момент, специфический для членов ПЛК и также в значительной степени отличавший их от других приверженцев структурализма, – своеобразное понимание взаимоотношения между синхронией и диахронией. Соглашаясь с тем, что «лучший способ для познания сущности и характера языка – это синхронный анализ языковых фактов», поскольку именно последние «являются единственными данными, дающими исчерпывающий материал и позволяющими составить о них непосредственное представление», авторы «Тезисов» вместе с тем подчеркивают, что «нельзя воздвигать непреодолимые преграды между синхронией и диахронией, как это делала Женевская школа»^[82]. В связи с этим отмечалось, что, с одной стороны, нельзя судить о претерпеваемых языком изменениях без учета системы, ими затронутой и, таким образом, «диахроническое изучение не только не исключает понятия системы и функций, но, напротив, без учета этих понятий является неполным». С другой стороны, обращалось внимание и на то обстоятельство, что «синхроническое описание не может целиком исключить понятия эволюции, так как даже в синхронически рассматриваемом секторе языка всегда налицо сознание того, что наличная стадия сменяется стадией, находящейся в процессе формирования» (в связи с чем упоминаются такие стилистические элементы, которые воспринимаются как архаизмы, а также необходимость различать продуктивные и непродуктивные категории, которые «представляют явления диахронические» и «не могут быть исключены из синхронической лингвистики»).    В-третьих, в связи с функциональным подходом пражские языковеды поставили вопрос о различных функциях речевой деятельности и формах их реализации. Так, с одной стороны, различается внутренняя ивнешняя деятельность, с другой – интеллектуальная и аффективная речевая деятельность. Первая имеет прежде всего социальное назначение (связь с другими); вторая может также обладать им (если говорящий стремится вызвать у слушателя какие-либо эмоции), а также служить для выражения эмоций вне связи со слушателем. Отсюда делается вывод, что с точки зрения социальной роли речевая деятельность различается в зависимости от связи с внеязыковой действительностью. «При этом она имеет либо функцию общения, то есть направлена к означаемому, либо поэтическую функцию, то есть направлена к самому знаку». В первом случае язык может быть «ситуативным» (практическим), использующим дополнительный внелингвистический контекст, и языком формулировок (теоретическим), где используются слова – термины и фразы-суждения, благодаря чему язык стремится стать точным и полным, образуя по возможности замкнутое целое. Указывая на необходимость изучать разные формы языка (как с преобладанием одной, так и с переплетением нескольких функций) и устанавливать различную значимость последних в тех или иных конкретных функциях, пражские «Тезисы» приходили к несколько пародоксальному выводу: «Каждая функциональная речевая деятельность имеет свою условную систему – язык в собственном смысле слова». Отсюда большое внимание уделяется проблемам поэтической функции, художественной речи, литературного языка и т. п., что также сближало ПЛК с традициями русской науки рассматриваемого периода.    В-четвертых, сосредоточение на проблемах «внутренней лингвистики» отнюдь не препятствовало вниманию к таким «внешнелингвистическим» вопросам, как социальная характеристика говорящих, межъязыковые контакты и т. п., что явно не укладывалось в формулу изучения языка «в себе самом и для себя».