Русское языкознание первой половины XIX века

   Начиная с XVIII в. можно говорить о включении русской лингвистической традиции в европейскую в двух отношениях. Во-первых, работы, созданные в странах Западной Европы, достаточно быстро становятся известны русским ученым и используются ими при разработке собственных концепций. Во-вторых, основные тенденции развития науки о языке в самой России во многом перекликаются с европейскими, хотя отнюдь не просто механически повторяют их. Так, говоря о первых десятилетиях XIX в., можно констатировать, что в России, как и за ее пределами, отмечают несколько направлений, по которым шло изучение языка.    Прежде всего, конечно, продолжалась разработка норм русского литературного языка, которая приобрела особую актуальность в связи с реформаторской деятельностью Н.М. Карамзина и его продолжателей, с одной стороны, и противодействием ей со стороны «архаистов», ведомых адмиралом А.С. Шишковым, возглавлявшим Российскую академию, – с другой. Эта полемика, как известно, сыграла важную роль в истории русской культуры, однако к собственно лингвистической проблематике ее обычно не относят.    Во-вторых, в рассматриваемый период появляется ряд работ, представлявших собой попытку применить к русскому языку принципы философской грамматики. В первую очередь здесь называют вышедший в 1806 г. в Харькове труд Ивана Степановича Рижского (1759 или 1761–1811) «Введение в круг словесности», представлявший собой, как отмечается в специальной литературе, первый в России опыт создания логико-грамматической концепции. В частности, И.С. Рижский подчеркивал, что «есть некоторые общие всем языкам законы, имеющие основание не на изволении народов, но на существенных и неизменяемых человеческого слова качествах, кои, делая оное всегда и везде с сей стороны единообразным, служат к тому, что люди разных веков и стран могут разуметь друг друга». Определяя слова как «знаки наших мыслей», автор делает вывод, согласно которому «свойства означаемой вещи должны находиться в ее изображении, если оно точно может их выражать. Следовательно, все, что существенно и всегда принадлежит нашим мыслям, должно быть существенно и непременно в наших словах». Вместе с тем И.С. Рижский отмечает и присущую каждому языку специфику: «…Как в чертах лица каждого не только народа, но и человека бывает нечто особенное, так и во всяком языке находится что-нибудь ему одному принадлежащее». Связано это с тем, что один и тот же предмет «иного народа поражает таким, другого другим качеством. От сего происходит, что понятие разных народов об одной и той же вещи бывают различны в рассуждении…»^[42]Указывает Рижский также на наличие понятий «о тех предметах, которые у него токмо одного находятся» и тем самым определяют «физиономию» каждого языка.    Говоря о самом предмете философской грамматики, автор отмечает, что человек, «переходя от слов к мыслям, а от сих к вещам» и по рассмотрении последних обратным путем доходя до слов, открыл существенные и повсеместные их принадлежности. Наконец, приведши все свое познание о сих общих качествах слова в непрерывную связь, составил из того особливую философскую науку, которая называется всеобщею или философскою грамматикою».    В работе Ивана Орнатовского «Новейшее начертание правил российской грамматики, на началах всеобщей основанное», вышедшей в свет в Харькове в 1811 г., также отмечается, что грамматика может быть «всеобщей, или философской», когда рассматривается состав речи в ее отношении к «понятиям, изображаемым членораздельными звуками», и частной, подчиненной первому виду и трактующей о правилах какого-либо конкретного языка. В самой грамматике им выделяется четыре раздела: словосоставление(словопроизведение, или этимология), словосочинение (синтаксис), словопроизношение (слогоударение, или просодия) и правописание (орфография). Говоря о взглядах Орнатовского, обращают также внимание на различение им языка как речевой деятельности вообще (общий и необходимый для всех людей естественный дар) и конкретного воплощения этого дара «принятыми в каждом народе особливо разнообразными звукоизменениями». При этом Орнатовский отмечал, что язык, первоначально представлявший собой звукоподражательные элементы, выражавшие те или иные чувства человека, постепенно эволюционирует и совершенствуется.    Почти одновременно с сочинением Орнатовского вышла и книга Ильи Федоровича Тимковского (1772–1853) «Опытный способ к философическому познанию российского языка» (Харьков, 1811), в которой подчеркивается, что «правила всеобщей грамматики, изъясняя употребление российского слова, приводят к познанию его состава, свойства и силы». Одновременно Тимковский подчеркивает связь истории языка с историей народа, отмечая внешние (например, взаимодействие с другими народами) и внутренние факторы, влияющие на язык. В работе рассматриваются также вопросы русской лексикологии (в частности, говорится об устаревших словах и заимствованиях), развивается ломоносовская теория «трех штилей» и т. д.    Особое место в русской лингвистической литературе занимает вышедшая в 1812 г. (по другим данным – в 1814) книга «Начертание всеобщей грамматики для гимназий Российской империи». Ее автор – немецкий ученый Людвиг Генрих^[43] Якоб (1759–1827), с 1806 по 1816 г. живший и работавший в России, предпринял попытку проанализировать основные проблемы общего и русского языкознания с позиций знаковой теории. Согласно Якобу, язык представляет собой «систему таких знаков, которые можно по произволу употреблять для сообщения мыслей». Сам знак определяется как «каждый чувственный предмет, служащий средством к возбуждению другого определенного понятия в душе нашей и притом правильным образом». Различаются знаки естественные (телодвижения, взгляды) и искусственные (изображения, символы, слова). Понятия могут передаваться именно при помощи искусственных словесных знаков, преимущество которых перед прочими заключается в следующем:    – будучи относительно немногочисленными, они могут сочетаться друг с другом, что позволяет «составить большую разнообразность других знаков»;    – ограниченное число словесных знаков дает возможность легче удержать их в памяти;    – «искусственность» позволяет использовать их для целей общения;    – в отличие от всех других знаков словесные знаки можно использовать в самых разных ситуациях;    – будучи абстрактными, словесные знаки представляют однородные предметы обобщенно.    Л. Якоб особенно подчеркивает ту роль, которую выполняют словесные знаки в процессе мышления, «поелику без оных не можно никакой мысли в отвлеченности составить, а тем паче удержать».    Заслуживает внимания и проводившееся Якобом различие между языком как совокупностью словесных знаков и речью – их последовательностью для выражения связных мыслей и понятий. Поскольку словесные знаки объединены в язык по определенным законам, постольку задачей языкознания следует признавать выявление этих законов построения языка из присущих последнему форм и элементов. Предложение же понималось Якобом как выражение логического суждения, хотя большое внимание уделялось им и анализу собственно языковых структур.    Таким образом, можно констатировать, что уже в первые десятилетия XIX в. в России складывается логико-грамматическое направление, продолженное впоследствии трудами Н.И. Греча, П.М. Перевлесского, И.И. Давыдова и нашедшее наиболее выдающееся воплощение в концепции Ф.И. Буслаева, которая будет рассмотрена ниже.    В-третьих, как и в Западной Европе, начало XIX в. в России ознаменовалось формированием сравнительно-исторического языкознания. В той или иной степени проблемы языкового родства, которыми занимался еще М.В. Ломоносов, затрагивались и в рассмотренных выше трудах. Так, И. Орнатовский пытался классифицировать языки на древние и новые, коренные и производные, восточные и западные, отмечая близость славянского языка к латинскому и греческому.    И.Ф. Тимковский стремился обосновать родство русского языка с другими индоевропейскими (греческим, латинским, немецким и др.), сравнивая коренные числительные, термины родства, названия частей тела и т. п., с одной стороны, и указывая на фонетические, грамматические, семантические отличия русского языка от других славянских – с другой. Однако основоположником этого направления в России суждено было стать А.Х. Востокову.