11.3. Первая волна русской эмиграции

Одним из тяжелейших последствия революции и гражданской войны явилась крупномасштабная эмиграция из России.

Первая волна эмиграции формировалась разновременно и сложно. Отъезд из России начался сразу после февральских событий 1917 г. и в небольшом количестве продолжался до октября 1917 г. Уезжали представители императорской фамилии и лица, тесно с ней связанные. В первые месяцы после октября 1917 г. эмиграция носила скорее групповой, чем массовый характер, так как было убеждение, что режим большевиков скоро падет. Но массовый характер имело перемещение из районов, где установилась советская власть, в местности находящихся под властью различных антисоветских правительств: на Украину, на юг, где господствовал А.И. Деникин, в Сибирь, находившуюся под властью А.В. Колчака. И постоянно шло бегство через финскую, эстонскую и украинскую границы, причем это зависело от побед и поражений на фронтах гражданской войны. Поток усилился после падения Верховного правителя российского государства Колчака (январь 1920 г.) и после установления советской власти на Украине (лето 1920 г.).

Заключительным событием массовой эмиграции явилась эвакуация армии П.Н. Врангеля из Крыма. В начале ноябре 1920 т. из Крыма в Черное море вышло 126 судов, увозя около 150 тыс. человек, половина из них была военные, другая половина – гражданские лица, которые ушли на юг России от большевиков.

Глубокий след в истории российской эмиграции оставило событие, которое получило название «Философский пароход», хотя пароходов было два, да и само событие выходило далеко и за пределы философии, и за принятые хронологические рамки.

Существо заключается в том, что утвердившаяся советская власть, вступая в новую фазу, в мирную эпоху, которая получила название новой экономической политики, именно так определила свое отношение к науке и интеллигенции.

В ночь с 16 на 17 августа 1922 г. в двух столицах и крупных городах (Киев, Казань, Одесса, Харьков, Нижний Новгород, Ялта) были произведены аресты около 200 видных деятелей науки и культуры. Как проходили допросы мы знаем из свидетельств Н.А. Бердяева, П.А. Сорокина, Ф.А. Степуна, Н.О. Лосского и др.

По свидетельству арестованных всем давали подписать бумагу, в которой их ставили в известность, что они должны покинуть территорию России на три года. И еще бумагу, что они обязуются выехать в пятидневный срок и за свой счет.

Из высланных наиболее культурный вес и значимость представляет, безусловно, группа философов: Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Н.О. Лосский, С.Л. Франк, Л.П. Карсавин, И.Л. Ильин, Ф.А. Степун, И.И. Лапшин. Многих из них можно назвать мыслителями мирового масштаба. Немало славных имен примыкает к ним. П.А. Сорокин стал в Америке основателем социологической научной школы, В.Н. Лосский, выехавший с отцом, стал выдающемся православным богословом, книги которого на Западе считаются классикой. Крупными историками были высланные А.С. Изгоев – крупный публицист и один их авторов «Вех», литературный критик Ю.И. Айхенвальд, входил в литературу и стал известным писателем и публицистом М.А. Осоргин.

Свыше половины высланных работали в областях, связанных с хозяйственной деятельностью, они были нужны в практической работе. В.И. Ясинский был известным путейцем, председателем правления Дома ученых в Москве, М.М. Новиков, крупный биолог, был последним выборным ректором Московского университета, правовед А.А. Боголепов и почвовед Б.Н. Одинцов были проректорами Петербургского университета, Е.Л. Зубашев – директором Томского технологического института, А.И. Угримов – председателем Общества сельского хозяйства, активным участником Помгола.

Эта высылка имела продолжение во времени. В 1923 г. шла «довысылка» тех, кто находился в списки, но по тем или иным причинам не выехал со всеми. Выслали декана медицинского факультета Казанского университета П.В. Трошина, редактора журнала «Экономист» Д.А. Лутохина, организатора христианского студенческого движения В.Ф. Марцинковского, последнего секретаря Л.Н. Толстого – В.Ф. Булгакова. В 1931 г. выехал писатель Е.И. Замятин, фамилия которого была еще в тех списках. Кроме того, в 1923 г. из Грузии было выслано 62 социал-демократа. С середины 1920-х гг. эмиграция прекратилась, практически каждый выезд теперь санкционировался самим Сталиным.

Численность эмигрантов первой волны составила более 2-х млн. человек, оценочно, ибо никакой достоверной статистики нет. Однако, послереволюционная эмиграция – это лишь часть русского зарубежья. Эмигранты, покинувши пределы России, встретили в зарубежье русских, оказавшихся за границами страны ранее. Это и русские меньшинства, проживавшие до революции в Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, и осевшие в Европе русские военнопленные Первой мировой войны, и военнослужащие русского экспедиционного корпуса, посланного на помощь союзникам. Переписи, проводимые за рубежом под эгидой Лиги наций, позволяют оценить общую численность русской диаспоры в 10 млн. человек.

Размещение русских эмигрантов за границей менялось в зависимости от политических обстоятельств в мире, в Европе и в каждой отдельной стране, а также от экономического положения эмигрантов.

Это привело к тому, что представители русской эмиграции в самых отдаленных странах Старого и Нового Света: в США и Канаде, в странах Центральной и Южной Америки и Австралии, в Индии и Новой Зеландии. Довольно многочисленные русские колонии образовались в Париже, Берлине, Праге, Белграде, Софии, Харбине.

В расселении эмигрантов была своя особенность: сначала они оседали в странах, расположенных как можно ближе к России, так как была надежда на скорое крушение власти большевиков и возвращение домой, затем эти надежды исчезли, а трудная эмигрантская жизнь заставляла перебираться все дальше и дальше. Поэтому сведения о численности эмигрантов в разных странах отрывочны и изменчивы. Приведем несколько из них. В 1920 г. в Германии находилось около 560 тыс. эмигрантов, большая их часть потом устремилась во Францию. В 1921-1930-х гг. во Франции было 400 тыс., в Англии – 4 тыс., США – 62 тыс., в Канаде – 40 тыс., в Южной Америке – 3 тыс., в Австралии – 1,7 тыс., в Китае, Корее и Японии – около 1 млн. человек.

Представляют интерес результаты опроса, проведенного Красным Крестом среди обратившихся к нему эмигрантов (кроме солдат врангелевской армии) в Варне в 1919-1922 гг. было заполнено 3354 опросных листа, 95 % составляли русские, мужчин было 73,3 %. Из всех прибывших люди в возрасте от 20 до 40 лет составляли 64,8 %, студентов 127 человек, чиновников – 126, инженеров – 80, судебных исполнителей и адвокатов – 54, среди женщин учительницы составляли 48 %. Иными словами, среди обратившихся преобладали люди интеллигентного труда.

После Крымского исхода стало очевидным, что борьба с большевиками на территории России закончена, во всяком случае, на данном этапе, и впереди более или менее длительная эмиграция. Закончило свое существование последнее легальное антисоветское правительство Юга России, и встал вопрос о необходимости создания какого-либо единого государственного образования, которое могло бы взять на себя и политические, и хозяйственные дела, и проблемы эмигрантов России, орган, который бы мог консолидировать силы и стать антиподом советской власти.

В первые годы эмиграции было предпринято несколько попыток, окончившихся полным крахом. Среди таких институтов был Парламентский комитет, сложившийся из бывших депутатов Государственной думы и членов Государственного Совета и членов совета Учредительного собрания.

Первый был менее значителен не только по численности, но и по своему влиянию, поскольку был наследником старой, царской России.

Следующая попытка была предпринята Парламентским комитетом, образованным бывшими членами Государственного совета и бывшими депутатами Государственных дум – органов дофевральской России. Кадеты, выступившие против Милюкова, решили опереться на Врангеля и армию, выведенную из Крыма, и выдвинули идею Русского совета. Состоялось соглашение, по которому Врангель стал одновременно носителем военной и государственной власти в эмиграции. 5 апреля 1921 г. в Константинополе, в русском посольстве Русский совет был торжественно открыт Врангелем.

В настроениях Врангеля и армии монархизм был слегка завуалирован, но для русской эмиграции он был очевиден, и не все готовы были разделить его. В условиях нарастания левых движений особенно резкой была реакция буржуазно-демократических правительств Западной Европы и США.

Кроме того, наличие большой иностранной армии служило источником напряжения и таило опасность взрыва. 18 апреля французское правительство опубликовало официальное сообщение, в котором, разъясняя свое доброе отношение к русским эмигрантам, заявило об отказе в доверии генералу Врангелю и о роспуске армии.

Была предпринята попытка реанимировать монархию в изгнании. В мае 1921 г. в Рейхенхале (Германия) состоялся съезд монархистов.

Исследователи русской эмиграции неоднократно подмечали особенно тягостную, непреодолимую тоску русских за границей, их неумение , а часто нежелание адаптироваться к местным условиям, как это делают другие эмигранты. «За 40 лет во Франции свободно по-французски не говорю, - рассказывает писатель Б.К. Зайцев,- только пустяки, чтобы что-то рассказать, не берусь. Жил Россией» Это нежелание перестать быть русским, стремление сохранить свою культуру, свой нравственный идеал с первых же лет жизни в изгнании проявились в огромной активности и поистине подвижнических усилиях эмиграции по созданию за рубежом русских школ, русских культурных центров, русских церквей.

Главной своей задачей поэтому эмиграция в лице ее лучших представителей считала сохранение и развитие русской культуры и науки, которые не могли получить продолжение на родине. Практическая реализация этой задачи находила выражение в создании особых культурных центров, выполнявших также функции просвещения и образования.

При активной поддержке различных международных организаций и широкой общественности на Западе развернулось движение помощи Русской эмиграции. Эта помощь давала эмигрантам не только возможность материального существования, но и позволяла им организовать обучение детей в школах, высших учебных заведениях, создать независимые газеты и журналы, наладить выпуск научной, художественной и общественно-политической литературы.

За годы эмиграции сложилось несколько крупных эмигрантских центров, среди них: Берлин, Париж, Прага, София, Белград, Харбин. В 1920-1924 гг. таким центром, несомненно, был Берлин. Это было связанно с рядом обстоятельств. Во-первых, здесь была самая дешевая жизнь по сравнению с другими странами Западной Европы; во-вторых, здесь было советское представительство, куда можно было, при желании, обратиться. В-третьих, в условиях инфляции курс русского нэповского рубля был высок, что способствовало русской предпринимательской деятельности, в частности, издательской. Помимо русского издательства Гржебина, в Берлине работало еще восемь издательств. Здесь выходило несколько русских газет и журналов, причем наряду с эмигрантскими «Руль», «Голос России», «Дни», «Время», «Грядущая Россия» выходил откровенно просоветский журнал «Новый мир», а позднее – «сменовеховская» газета «Накануне».

В этот период еще существовало свободное общение между писателями эмигрантскими и советскими, в Доме искусства и Клубе писателей встречались писатели разного толка: эмигранты Бердяев, Степун, Айхенвалд, М.А. Алданов и советские – Маяковский, Виктор Шкловский, Илья Эренбург. Еще не было той непримиримости, которая пришла позже.

Так сложилось, что Париж с середины 20-х гг. стал эмигрантской Меккой. Русскому, прошедшему длинные дороги скитальчества, после всевозможных мытарств и невзгод, Париж вселял успокоение, здесь было с кем повспоминать прошлое, обсудить настоящее, поговорить о будущем.

В это время Париж по интенсивности Русской культурной и политической жизни едва ли уступал Москве и Петербургу. Выходили две крупные ежедневные газеты – «Последние новости», (придерживающиеся левого направления), и «Возрождение» (правая), издавались толстые журналы – «Современные записки», «Иллюстрированная Россия», «Числа». Существовали русские лицеи, гимназии, школы. Действовали коммерческий и Богословские институты, русская консерватория, женские богословские курсы, Торгово-промышленный союз, Галлиполийское собрание, Морское собрание, Военная академия, Союз послов, Красный Крест, Союз шоферов, Академический союз, Союз писателей и журналистов, Народный университет, Земско-городской союз, Религиозно-философская академия и т.д. При крупных обществах и союзах кружки, литературные и художественные объединения, и со временем все слои эмиграции обзавелись своими клубами, выбрали ресторанчики. Открылись балетные школы, музыкальные училища, русские клиники, русские парикмахерские, русские похоронные бюро, русские «веселые дома», русские акушеры. Одним словом, русский мог жить в Париже вполне русской жизнью и в русской среде. Здесь возник и существовал до начала Второй мировой войны целостный русский мир, сохранивший русский быт, характер и культуру. В Париже, обосновавшись, наконец, оседло, устроившись лучше или хуже, эмиграция начала осмысливать свое существование, суть и цели бытия, отношение с отечеством.

Быт и образ жизни французов весьма отличался от того, к чему привыкли русские. К тому же европейские страсти политические, волновавшие французов, русских занимало мало. Их взоры были обращены к России. Политика их интересовала лишь в той мере, в какой –затрагивала интересы России и эмиграции.

Но была и реальная психологическая атмосфера, реальные условия, в которых протекала жизнь почти полумиллиона эмигрантов во Франции. В стране безработица. Жизнь расстроена. И вот во Францию вливается поток русских эмигрантов, как правило, без средств к существованию, с большой прослойкой бывших военных, не имеющих ни профессии, ни навыков труда. И вместе с тем, это в основном культурные люди, выходцы из дворянства, или бывшие разночинцы, ставшие людьми интеллигентного труда. Их культурный уровень намного превышал уровень среднего француза. Кроме того, эмигранты, как правило, хорошо знали или во всяком случае прилично говорили по-французски и не существовало языкового барьера. Франция в мировой войне понесла очень большие людские потери, прежде всего молодых мужчин, много мужчин стало инвалидами, и был, так сказать дефицит женихов. Отсюда можно сделать вывод, что русую эмиграцию встретили во Франции благожелательно.

Но в то же время были основания и для встречной неблагожелательной волны. Это та же безработица: появились люди, претендующие занять свободные места и за более низкую плату, кто-то становился лишним. Французское правительство, давая займы русскому царю, Временному правительству, теперь потеряло деньги. Кроме того, многие рядовые французы имели ценные бумаги, выплата по которым теперь, после 1917 г., приостановлена, они теряли свои деньги по вине России, русских. А вот теперь здесь, в стране появились русские, которые виноваты в своей революции и в том, что не смогли свергнуть «красных», на них вся вина. При этом, чтобы не говорили, на бытовом уровне работал национализм: то спокойный, то возбужденный, вне всякой логике. Ну чем виноваты русские эмигранты в пакте Молотова-Риббентропа, но на них в первую очередь обрушились обвинения французов в предательстве.

Считается, что если Берлин, а затем Париж были политическими центрами эмиграции, то Прага стала ее академической, научной столицей. Отношение к эмигрантам в Чехословакии было и долгое время оставалось очень хорошим как со стороны населения, так и со стороны правительства. Это объяснялось рядом причин: во-первых, принадлежностью к славянству; во-вторых, именно Россия, с ее войной против Австро-Венгрии способствовало появлению независимой Чехословацкой республики. Во главе государства стояли К.П. Крамарж, Т.Г. Масарик, Э. Бенеш – крупные политические деятели, профессионально изучавшие историю России и славянства, сторонники русской ориентации. Именно с этими именами связана так называемая «русская акция» - широко продуманная и осуществленная программа помощи русской эмиграции. В 1921-1923 гг. тысячи русских студентов и более 150 ученых обосновались в Праге. Заметная материальная помощь из Праги шла видным представителям эмиграции в Париж и другие города. Некоторое время Прага оказывала материальную помощь крупным писателям. Помощь эмигрантам, и немалая, продолжала поступать до начала 1930-х гг., принимая разнообразные формы. Масарик, посетив И.И. Петрункевича и С.В. Панину, способствовал выделению средств для создания в Женеве библиотеки и клуба-читальни для русских эмигрантов под названием «Русский очаг».

Крупнейшим центром эмиграции стал Пражский университет. Здесь читали лекции десятки выдающихся профессоров России. Среди них историк А. Кизеветтер, философ Н. Лосский, экономист С. Прокопович, юрист П. Новгородцев. Преподавателями в Праге стали П. Милюков, П. Струве, С. Франк, приехавши для этого из других центров – Парижа, Берлина, Белграда. Выпускниками университета стали известные ученые Г. Катков, С. Пушкарев, Г. Флоровский, Ф. Фатеев. Всемирное признание получил семинар Н. Кондакова по византиевединию. Из него вышли такие ученые, как Г. Вернадский (сын В.В. Вернадского), Г. Острогорский, Н. Андреев.

Здесь, в Праге, П.И. Новгородцев для русской эмигрантской молодежи создал русский юридический факультет, который жил по уставу 1889 г. и по учебной программе дореволюционной России.

Он просуществовал несколько лет и произвел несколько выпусков. При МИДе Чехословакии был образован зарубежный исторический архив, в котором собирались документы и материалы о последних десятилетиях России, прежде всего об истории революции 1905 и 1917 гг., мировой и гражданской войны, эмиграции. Архив существовал автономно как русское учреждение и во главе его стоял Ученый совет из русских историков. После Второй мировой войны он был вывезен в СССР.

Как и в других странах, в Праге имелась многочисленная русская пресса, были издательства. Необходимо назвать «Волю России», выходившую сначала как газета, а потом в качестве «Журнала политики и литературы» (1920-1932), иллюстрированный журнал «Своими путями» (1924-1926).

Наряду с Берлином, Парижем и Прагой ряд других менее значительных центров эмиграции в Варшаве, Софии, Риге и Харбине вели научную работу и пытались издавать периодические печатные органы. Несмотря на скудные финансовые возможности, эта деятельность была достаточно продуктивна.

Что же нам дает право говорить о важности наследия первой волны российской эмиграции?

Русская культура, несмотря на большие потери, оказалась представленной многими яркими течениями и именами. В области художественной литературы она продолжала традиции русской классики – Пушкина, Чехова, Толстого; в области живописи, балета, оперного искусства она дала миру плеяду блестящих мастеров, очень значителен был вклад русской научной мысли, прежде всего, религиозной философии (Бердяев, Булгаков, Франк) в европейскую культуру.

Эмиграция сохранила нам не только память о прошлом, досоветской культуре, но сохранила и развила содержание и традиции великорусской культуры. Русская эмиграция создала богатейшую литературу. С 1918 по 1932 гг. за границей существовало 1005 русских периодических изданий. В период с 1919 по 1952 гг. увидели свет 2230 эмигрантских журналов и газет. В американских источниках есть цифры за период с 1919 по 1968 гг.: в эмиграции было создано 1080 романов, более 1000 сборников стихов.

Надо помнить о постоянном влиянии русской диаспоры на художественную интеллигенцию Советского Союза. Во многом большие советские писатели, режиссеры, артисты делали свое дело с оглядкой на соотечественников за рубежом. С разрешения и без оного выезжавшие за границу советские люди искали встреч с соотечественниками, беседовали, записывали для себя и для будущего эти беседы (Симонов с Буниным, Казаков со Шмелевым и др.).

Исключительно большое значение имела научная деятельность историков (Милюков, Кизеветтер, Г. Вернадский и др.), исследовавших историю революции в России, ее предпосылки и последствия для страны.

Необходимо отметить, что первая волна российской эмиграции резко отличалась от второй и третьей волн. Да, это было бегство от насилия, террора, обнищания, но и в то же время выехавшие из России сознавали себя носителями великой русской культуры, создавшейся веками. Они хранили ее, умножали ее, несли в мир, знакомили с нею другие народы. Русское зарубежье никогда не забывало своей Родины, всегда было обращено к России и работало ради нее. Ярко об этом писал Ф.А. Степун в статье «Родина, отечество и чужбина». Автор говорит, что необходимо различать понятие «родина» и «отечество». Родина – это земля, возделанная предками и окропленная их потом и кровью. Родина – это наша историческая память, овеянная легендами и сказками. Родина – это наша культура, созданная лучшими людьми России. Родина существует независимо от того, какая господствует власть. Для русских Россия была Родиной и при боярах, и при князьях, и под татарским игом, и при царях. Родиной Россия осталась и после революции, даже если у них было отнято право вернуться в свой дом. В отечестве доминирует государственное начало. Отечество – это жизнь народа, повинующаяся законам и нормам государства. И если в понятии родины много мистического, таинственного, то в отечестве заключено сильное организующее начало: управление, власть, армия, суд. В мирное время эти понятия сливаются, в период национальных драм – расходятся. Родина остается, а отечество разверзается под ногами: одни падают в бездну, другие возносятся к высотам власти. Федор Степун определяет революцию как трагическое расхождение между родиной и отечеством.

Наследие первой волны эмиграции вернулось в Россию, анализ его культурного, исторического, социологического достояния еще предстоит.

Первая волна эмиграции стала нашей историей.

Как очевидно, отличие первой волны эмиграции от последующих состоит прежде всего в том, что ее лучшая сторона, наиболее сознательная, культурная часть воспринимала себя как продолжение покинутой России. И она «делала» и писала историю, глядя на свою родину с «той» стороны и стремясь к ней всеми помыслами. Даже самые острые, болезненно воспринимаемые нами книги, (как «Окаянные дни» И. Бунина), несут в себе нелицеприятную правду о самих себе.

Это наследие помогает нам лучше понять собственную историю, осмыслить происходящие сегодня общественные процессы.

Если вглядеться в истоки, то любое крупное событие или явление эмигрантской жизни было в большей или меньшей степени продиктовано и обусловлено факторами советской политики. И вера в лучшее, связанная с нэпом, и движение «возвращенчества», и сталинские репрессии – все это воспринималось эмиграцией то с надеждой, то с осознанием глубокой трагедии.

Огромной заслугой русских эмигрантов первой волны является то, что в условиях нужды и лишений, они сумели сохранить русскую культуру, русскость, язык и передать это богатство молодому поколению, научили любить свою родину и верить в ее возрождение.

Лекция 12. НАЧАЛО СОВЕТСКОГО ВАРИАНТА МОДЕРНИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА

План

1. Новая экономическая политика.

2. Образование СССР: причины и подходы.

3. Особенности внутрипартийной борьбы, ее результаты.

4. Сталинский вариант модернизации СССР: индустриализация, коллективизация, культурная революция.

12.1. Новая экономическая политика

К весне 1921 г. страна оказалась в состоянии глубокого общенационального кризиса. Кризис свидетельствовал о крахе «военного коммунизма» как попытки быстрого, с опорой на насилие, перехода к коммунизму. Возникла реальная опасность свержения большевистского режима. X съезд партии (8-16 марта 1921 г.) провозглашает курс на новую экономическую политику, суть которой состояла в укреплении союза рабочего класса и крестьянства. Прежде всего, вместо продразверстки был введен продналог. Федеральные власти обнародовали декреты, распоряжения и другие документы, составившие нормативно-правовую основу новой экономической политики.

Президиум ВЦИК и СНК РСФСР 21 марта 1921 г. выступили с обращением «К крестьянству Российской Социалистической Советской Федерации». В обращении говорилось, что трехлетняя тяжелая и разорительная война закончилась победой рабочего класса и крестьянства. Война стоила больших расходов и требовала больших жертв. Особенно тяжелой была разверстка для крестьянства. Далее подчеркивалось, что хлебный налог будет меньше, чем разверстка, и это укрепит рабоче-крестьянский союз. Советские руководители обещали, что налог на продукты (без компенсации) будет временной мерой и по мере восстановления промышленности налоговое бремя будет уменьшаться.

В апреле – июне 1921 г. СНК обнародовал документы о размерах налогов на все виды сельскохозяйственной продукции. Ленин 21 апреля подписал декреты «О натуральном налоге на хлеб, картофель и масличные семена», «О натуральном налоге на молочные продукты», «О натуральном налоге на яйца» и 14 июня – «О натуральном мясном налоге». Провозглашение снижения налоговых ставок не означало позитивной перемены в жизни единоличников. Государственные заготовки продовольствия с соответствующим нажимом продолжались без государственной поддержки частного сектора в сельском хозяйстве.

Для возрождения промышленности и городского хозяйства в рамках новой экономической политики разрешалась практика государственного капитализма. НЭП включал в себя ряд мер: допущение свободы торговли продуктами сельскохозяйственного производства; денационализация мелкой и средней промышленности при сохранении за государством так называемых командных высот (металлургия, транспорт, нефтедобыча и др.); разрешение свободы частного капитала в промышленности, сельском хозяйстве, торговле, сфере обслуживания, поощрение кооперации. С целью привлечения иностранного капитала разрешалось заключать концессии с иностранными предпринимателями. Частным лицам также разрешалось открытие малого и среднего бизнеса. Однако государственный капитализм как самостоятельный социально-экономический уклад не состоялся. Забегая вперед, можно привести следующую статистику: в 1924 г. нэпманская буржуазия составляла 1,5 % от общей численности населения страны и на ее долю приходилось всего 5 % государственных доходов. Отсутствие полноценных рыночных отношений ограничивало возможности советского правительства по восстановлению народного хозяйства. Можно добавить, что Россия за 1914-1920 гг. лишилась половины своего национального богатства.

Новый экономический курс Советского государства проводился под жестким и тотальным руководством партии. На ход НЭПа огромное воздействие оказали политические события в стране. Примерно с конца 1921 г. решение основных вопросов, касающихся новой экономической политики, сосредоточивается в руках И. В. Сталина. Событием, положившим начало становлению режима неограниченной личной власти И. В. Сталина, стал XI съезд партии (27 марта — 2 апреля 1922 г.). Делегаты съезда приняли решение о введении должности Генерального секретаря Центрального комитета РКП(б). На эту должность съезд избрал И. В. Сталина. Ему тогда было 43 года. К этому времени за его плечами был большой опыт партийной и советской работы; он первый и последний наркомнац (поскольку в 1922 г. этот комиссариат был упразднен) и нарком Рабоче-крестьянской инспекции.

Контроль за назначением кадров способствовал тому, что должность Генерального секретаря постепенно превращается в главную (в системе партийной и государственной иерархии). Сомнения В. И. Ленина в отношении того, «сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью», были не напрасны.

Появление в партийной иерархии поста Генерального секретаря было обусловлено кризисом власти в Стране Советов. Состояние здоровья В. И. Ленина ухудшалось. Фактически СНК РСФСР с начала 1922 г. функционировал без своего председателя. Председатель ВЦИК – законодательной власти – М.И.Калинин исполнял свои обязанности в рамках вверенных ему полномочий, но как политик он был мало известен. В силу этих и других причин ЦК РКП(б) начинает возвышаться над государственными органами власти.

Партия превращается в надгосударственную структуру. Раньше была внутрипартийная демократия. В. И. Ленин считался общепризнанным партийным вождем. При этом он никогда не возводил свой авторитет в абсолют и допускал возможность внутрипартийных дискуссий.

Статус Генсека открыл перед И. В. Сталиным неограниченные перспективы, он оказался во главе всей иерархии власти, так как партия определяла и регламентировала все стороны государственной жизни. Сталин, однако, не имел профессиональных знаний по теории и практике государственного строительства; он принимал политические решения, опираясь исключительно на свой революционный опыт. С XI съезда РКП(б) И. В. Сталин оказывается в центре внимания всей советской общественности. Ему суждено было быть во главе государственно-партийного строительства и экономического возрождения страны. Он выступал как глава государства, хотя для этого не было конституционного основания.