Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - 1993-1999 / Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - Т. 7. - 1998

И. А. ИЛЬИН

«сословно-классовый большевизм»: они боролись за власть, стремились к беспощадному подавлению друг друга и обираловке. Появлялись разветвленные организации, члены которых клялись в вечной ненависти и беспощадной мести . Борющиеся партии не только составляли подробнейшие списки осуждаемых, по которым в случае успеха казнили друг друга (Марий и Сулла3), но доходили до того, что жгли живьем в смоле или бросали в стойла под ноги быкам детей своих политических врагов" и т. п.

Итак, большевизмом могут заболеть не только социалисты и коммунисты, но классы и партии, в принципе признающие частную собственность"*, — не только левые, но и правые; не только стремящиеся к захвату государственной власти, но и анархисты. Большевизм есть по своей сути склонность к насильственному грабежу и присвоению. Правда, он несколько отличается от обычного разбоя: разбойник хорошо знает, что он противоправен, большевик же полагает себя в «полном праве»; разбойник не жаждет политической власти, большевик стремится именно к ней; разбойник не пытается легализовать ни свое положение, ни свои поступки; большевик не успокаивается до тех пор, пока он не легализует и то и другое. Отсюда следует, что политизированный разбойник мало чем отличается от большевика; а не легализованный большевик совершает много такого, что совершает и обычный разбойник. Здесь существуют такие оттенки и различия, которые просто стираются в душевной предрасположенности обеих сторон.

Итак, большевистская установка души не всегда наличествует в зрелой, четко выраженной форме. Она может проявляться в разнообразных нюансах и в таких по-

См. у Аристотеля: «Политика». — V.7.19.

В Милете, в эпоху Пелопоннесской войны.

• • •

Напр., крестьяне в России в первые годы революции высказывали свою точку зрения следующим образом: «Мы большевики, но не коммунисты». См.: Л е н и н . Труды. — Первое советское издание. — Т. XVIII. Ч. I. — С. 327. Именно таково было все движение Махно на Украине.

150

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

ступках, которые обычно не считаются «большевистскими», но проистекают из того же источника, а потому и равноценны большевистским. Страна, в которой массы охвачены подобным настроением, может оказаться на краю погибели и не располагая монолитной коммунистической партией. В этом плане под единую категорию современного «большевизма» подпадают бандиты из Чикаго, парижские апаши4, итальянская «мафия» независимо от того, сознают это люди или еще не сознают, охвачены они большевистской пропагандой или нет.

1. Так, беспринципный карьерист, который меряет все начинания и отношения своим личным успехом, своею алчностью, втуне считая, что все средства хороши, близок большевикам даже тогда, когда он политически явно правый. Так, на примере русской революции мы видим, как множество беспринципных карьеристов всех партий охотно пошли в услужение большевикам. То же самое и в Западной Европе: если Черчилль правильно понимает большевизм, то Ллойд-Джордж5 готов лебезить перед большевиками и т. д. Именно поэтому беспринципные карьеристы всех стран являются уже готовым кадром сейчас и орудием большевистского захвата мира в будущем: страна, в которой вспыхнет большевистская революция, станет свидетельницей того, как политические карьеристы повалят под тем или иным предлогом на службу к большевикам.

2. Та же самая участь и у всех политических авантюристов", вовсе не надо быть коммунистом, 4тобы оказаться в стане большевиков: достаточно быть просто безыдейным и беспринципным честолюбцем. Везде есть люди, которые только и делают, что пристегиваются к повозке «победителя» и участвуют в любой политической авантюре; люди, в которых живет неодолимая потребность о всякой власти — какой бы скверной и ущербной она ни была, — говорить «мы» и пробираться в ее сердцевину. Революционные эпохи провоцируют в таких людях некий политический авантюризм; и тому, кто склонен к этому авантюризму, хороша любая политическая атмосфера, любое политически низко павшее общество: всюду он может дышать, вступать в переговоры, даже «заводить знакомст-

151

И. А. ИЛЬИН

ва», а порой и заниматься доносительством. Есть и такие — в наши дни их везде хватает, — для которых всякая смута особенно желанна, потому что сулит им «благоприятную конъюнктуру»; или такие, которым необходимо утопить свою печальную репутацию в мутном революционном половодье, подтачивающем в душах всякое представление о добре и зле.

Чем больше таких людей в стране, тем ближе она к большевизму: большевистская революция ловко сумеет использовать их всех.

3.К этой же категории относятся и все подкупные и продажные люди, которые готовы ради своей личной наживы предать общественное и национальное дело. Общественное дело для них не более, чем поле охоты или частный промысел — большая дорога, на которой они в сумерках «промышляют добычу».

Государственное здание подобно обороняющейся крепости, а продажный человек подобен сторожу, который украдкой распродает на сторону пороховой запас или за деньги впускает в крепость врага. Душевно кривые люди совершенно не знают, что такое верность, и спокойно предают все и вся. Судьба их в том, что большевики покупают их, а потом за ненадобностью расстреливают. Любая страна тем ближе к большевизму, чем больше в ней таких людей.

4.К разряду явлений, предрекающих большевизм и облегчающих его приход* относится и хулиганство. Хулиганство — это проявление злых и необузданных страстей. Из-за отсутствия достойного смысла жизни, скуки

или озорства хулиган ищет бурных развлечений и злой потехи, не останавливаясь не только перед шиканой6, но

иперед прямым преступлением. Его всегда тянет к нарушению закона и запрета, тянет к произволу и грубым проделкам; ему доставляет удовольствие поставить другого в трудное или мучительное положение. Чужое страдание вызывает у него любопытство и забавляет его; всякое вредительство — иногда совершенно «бескорыстное», не сулящее ему выгоды, — доставляет ему ра-

дость*, разрушение, драки, оскорбление — его стихия.

* Ср., например, знаменитого преступника Матушку, совершавшего покушения на железной дороге.

152

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

Находясь в этой стихии, он легко доходит до свирепости и кощунства, несет с собой атмосферу вседозволенности, активного разложения и агрессивного безбожия.

!Большевизм — это хулиганство в политике; а хулиганство — не что иное, как бытовой большевизму Русское хулиганство, расцветшее в 1905 — 1908 гг. и не раз описанное и постоянно с тех пор обличаемое русской художественной литературой, было прямым предвестником большевизма. Ныне явление хулигана известно уже всей Европе в странах, где коммунисты III Интернационала успешно и без помех ведут свою пропаганду.

В этой связи можно сказать с уверенностью, что в странах Запада, в частности в Германии, рост хулиганства и распространение большевизма будут идти рука об руку и что страна, захваченная большевистской революцией, увидит своих хулиганов в рядах коммунистического чиновничества и слишком поздно до нее дойдет, что хулиганство есть и в политике.

5. Еще в большей степени все это относится к профессиональным преступникам и уголовному миру вообще. Ведь профессиональные преступники, если хотите, тоже беспринципные карьеристы, но они работают не «по службе», а частными «предпринимателями», систематически поступая вопреки закону. Это тоже авантюристы, но они ищут не политической власти, а личного обогащения. У них есть то преимущество, что им не надо симулировать ни «служения», ни «верности». Но большевистский дух выражен в них наиболее откровенно: распущенность, безудержность, алчность, использование любых средств. Правда, бандит — не политик; но вся его жизнь — как бы непрекращающийся вооруженный мятеж. Вряд ли есть у него какие-то «социальные идеи», но все его повадки несут на себе печать «социального протеста» (шиллеровский Карл Моор). Политический революционер еще способен избегать (по возможности) уголовных правонарушений; но нелегальная борьба без нарушения запрещающих законов невозможна, а вооруженное восстание целе-

153

И. А. ИЛЬИН

направленно сопровождается убийствами и грабежами*.

Понятно, что большевизм тем больше угрожает стране, чем многочисленнее, организованнее и безнаказаннее ее уголовный мир (конечно, при прочих равных условиях). Большевистская революция, начинающаяся с всеобщей экспроприации, всегда сталкивается с трудностями и препонами со стороны здорового правосознания; в то же время она находит в стране целый социальный слой, профессионально занимающийся законной экспроприацией и готовый без зазрения совести приняться за дело. «Частный» экспроприатор может теперь надеяться на работу и политизироваться: ведь теперь все, что было запрещено, разрешается; теперь он организуется и принимается за экспроприацию как за общественную службу...

Из сказанного следует, что большевизм как установка души может незаметно прижиться и распространиться в народе, при этом никто и не подумает о роковых последствиях его проявлений. Повседневный быт предоставляет для этого умонастроения бесчисленные лазейки и формы выражения, в которых яд отстаивается, въедается, прокладывая путь политическому распространению

большевизма.

3. БОЛЬШЕВИЗМ КАК ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ

Тем не менее было бы в корне неверным сводить большевизм к карьеризму, авантюризму, продажности, хулиганству и преступности. Было бы несправедливым считать всякого склонного к большевизму человека безнадежным злодеем, ибо большевизм есть массовый психоз, который может овладеть и душой, изначально склонной к добру. Но как только большевизм становится массовым психозом, он неизбежно выступает в форме

политического, а именно революционного движения.

* Ср. с высказываниями Лютера в «Ein treu Vormahnung zu alien Christen, sich zu vorhiiten fur Aufruhr und Emporung»7, 1522.

154

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

водит к молчанию чувство чести и долга, — там начинается политический большевизм. Неверно думать, что большевизм есть порождение «Востока» либо «Азии» или что он — «чисто русское явление». На самом деле большевизм есть порождение общечеловеческой алчности и бессовестности в политике; и эта алчность и бессовестность могут разыграться и восторжествовать на Западе с таким же успехом, как на Востоке; ведь эта бессовестная низость политической жизни имела место в Древней Греции, Риме, Византии так же, как она имеет место в современных парламентских демократиях.

Большевизм есть душевное и политическое состояние, характерное исключительно для черни — не для «народа», не для «простонародья», а именно для черни — алчно, разбойно и разнузданно, а потому противогосударственно настроенных людей, которых можно встретить на всех ступенях общественной лестницы и во всёх сословиях. Там, где государственная власть рассматривается как добыча или путь, к добыче, там и зарождается большевистская атмосфера; причем в истории нередко бывает так, что политическая деморализация захватывает сначала правящие и образованные круги и только потом (именно благодаря этому) распространяется в народных массах: карьеризм, бессовестность и алчность в верхах разжигают карьеризм, бессовестность и алчность в низах — начинается революционное брожение. Тогда достаточно, чтобы человек позволил себе все средства и методы, ведущие к захвату желанной добычи, и большевизм из настроения брожения перерастает в революционное движение.

Можно сказать, что большевистский яд заложен в классовом понимании государства, столь распространенном в наши дни. В самом деле, если государство состоит из нескольких противостоящих друг другу общественных классов и нескольких возглавляющих их политических партий и каждый класс (или партия) стремится взять власть в свои руки (избирательная борьба!), чтобы «повернуть все по-своему» и, ни с чем не считаясь, провести свою классовую программу, — то дух большевизма уже налицо>8. Правда, не все еще дозволено: бороться за власть и за торжество своего класса разрешается толь-

155

И. А. ИЛЬИН

ко «конституционными» средствами. Но установка политического правосознания уже в корне отравлена. Девиз большевика: «все немедленно мне»; у современных классовых партий это звучит несколько иначе: «как можно больше, как можно скорее — мне!»... Достаточно, чтобы такая партия потеряла терпение и разочаровалась (хотя бы на время) в законном пути и его политической целесообразности, — и большевизм развернется вовсю...

Идея «партийной» и «классовой диктатуры» сегодня носится в воздухе: она коренится непосредственно в современном демократическом государственном строе. Ведь все борются за государственную власть; все решает число голосов; победитель приносит свою классовую программу и

приводит с собою партийных чиновников... А все вкупе предрасполагает людские души к большевизму.

1. Ведь если политика не означает братства и единения, а настроена на классовый раскол, преследует классовые цели, проводит классовую программу и ведет ожесточенную борьбу за власть, то жизнь народа оказывается скрытой гражданской войной. Пусть она пока еще протекает в «мирных» и «законных» с виду формах, ограничиваясь наглой агитацией, обманной демагогией, клеветой, интригой и подкупом избирателей, что, кстати, указывает на глубокое разложение... Но стоит стране потерпеть поражение в войне, испытать инфляцию и связанные с нею девальвацию и экспроприацию или попасть в обстановку серьезного хозяйственного кризиса, как до сей поры «мирная» классовая борьба перерастает в жесткую гражданскую войну. Клеветнические слова получают особую остроту, полемика превращается в травлю, ненависть становится неприкрытой, в стране начинает пахнуть кровью. Гражданская война, как правило, более жестока, свирепа и разрушительна, чем международная. В гражданской войне нет сплошной линии фронта, враг — повсюду и победу обеспечивает только уничтожение врага; пленных здесь не бывает, и даже полный захват власти не сулит пощацы врагу. Теперь разжигаемая классовой борьбой ненависть приводит к потокам крови гражданской войны. Ненависть жаждет мести; месть превращается в убийство. Кто сеет ветер,

156

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

пожнет бурю. Кто проповедует и ведет классовую борьбу, тот скатывается в большевизм.

2. Далее, если проблема государственной власти решается подсчетом голосов, добываемых путем демагогии, интриги и подкупа, то уже нет речи о правоте, справедливости или национальном спасении... Напротив, с самого начала молчаливо признается, что количеством можно подавить и качество, и правоту. Но если дело не в качестве и не в правоте; если ищут не лучшее и наиболее разумное, а то, что больше всего «нравится» массам; и если призыв к массам переиначивается и выдается за правовой, — то поневоле напрашивается вопрос: почему бы этот процесс подсчета «мнимых голосов», дающих фальшивый ответ на фальшивые вопросы, не заменить сплоченным натиском меньшинства заговорщиков? Особенно если заговорщики неколебимо уверены в себе, высокомерно считают свою программу «единственно верной» и «сулящей спасение», убеждены в том, что несут миру «новое слово» в деле социального строительства...

Вырождение и морально-политическая деградация демократического строя приводят к гибельной склонности к бунту или революции. Так что атмосфера политического большевизма уже укоренилась и скрывается в режиме формальных выборов и количественном решении проблемы политической власти.

3. Наконец, если какая-то партия выражает интересы своего класса (крестьянства, рабочих, промышленников

ит. д.) и намерена проводить свою программу, ее естественным желанием является и борьба во имя победы партийно-классовой диктатуры. Что именно она сделает после захвата власти — экспроприирует или искоренит другие классы (как это сделали большевики в России) либо позволит им «дышать», — это уже вопрос не права, а силы, и он будет решаться только на основе психоза гражданской войны и классовой доктрины. Классовая установка уже сама по себе означает склонность к исключительности; классовая борьба уже скрывает в себе предпосылку того, что может существовать «собственно» только один «единственно верный класс», а именно, «наш». Остальным в лучшем случае приходится терпеть

иповиноваться. Эта предпосылка тем не менее открыто

157

И. А. ИЛЬИН

высказывается марксистами и социал-демократами, которые рассматривают пролетариат как единственный справедливый класс — класс будущего. С этой предпосылкой считаются и большевики-коммунисты, считаются догматически, последовательно и упорно.

Уже из этого видно, как далеко заходит классовая доктрина и идея классовой диктатуры в деле подготовки душ народных масс для принятия большевизма.

Но политическая сущность большевизма не сводится только к классовому пониманию государства — в этом лишь начало большевизма. Завершение же его в отрицании идеи права.

Сущность государства состоит в том, что власть указывает людям их права, обязанности и запреты и побуждает их (иногда и понуждает) считаться с ними и исполнять указания, т. е. не превышать прав, исполнять свои обязанности, не нарушать запретов. В этом заложены две идеи: во-первых, идея права (свободного лица, законности и справедливости) и, во-вторых, идея принуждения (угрозы, насилия, суда, наказания).

Политическая доктрина современного большевизма отвергает идею права и все строит на превратной идее принуждения.

1. Там, где есть право, есть и свободное лицо, т. е. духовное существо, действующее по собственной инициативе, управляющее своими поступками и отвечающее за них. Это свободное лицо называется субъектом права: за ним признаются субъективные права и полномочия («тебе позволяется»); на него возлагаются обязанности («ты должен»); что-то ему запрещается («тебе не позволено»); по принципу ответственности ему вменяются в вину противозаконные поступки; его можно судить и наказывать. Где нет свободного лица (в мире вещей, растений, животных), там нет ни права, ни правопорядка, ни государства.

Сущность большевизма в политике состоит в подавлении свободного лица, его инициативы и его внутреннего, духовного самоуправления. Для современного большевика человек — это материальный атом, орудие указующей власти, покорная машина или раб. Его внешние поступки и его внутренние переживания не нуждаются в свободе

158

ОБОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

иподлежат принудительным приказам центральной власти, ее обязательному «заказу». Человек не нуждается в свободе и не смеет ее требовать. Он должен неуклонно следовать указаниям партийной диктатуры и восхвалять программу большевизма-коммунизма. Свобода как таковая есть «вредный буржуазный пережиток». Она не к лицу гражданину Советской страны ни в вопросах веры и религии (он должен бьггь безбожником и, будучи коммунистом, согласно § 13 Устава партии, обязан бороться с религией и церковью), ни в вопросах любви и брака (он не должен дорожить семьей), ни в вопросах воспитания (оно будет перепоручено государственным учреждениям

идетским прртютам), ни в вопросах жилища (ему отводится положенный ему угол, а то и просто кой^а), ни в вопросах хозяйства, торговли и труда (частная собственность отменена, все становятся пролетариями, государственными наймитами, которыми произвольно распоряжаются официальные учреждения), ни в политических убеждениях (допускается только одна партия — коммунистическая; некоммунисты искореняются)... Свобода вероисповедания, слова, печати, союзов, собраний полностью отменяется. Частная инициатива подавляется. Любое строительство, организация, творчество становятся государственной монополией. Всем ведают государственные учреждения и чиновники. Во всем государстве есть только партийные бюрократы и бесправные рабы.

Короче, коммунизм есть не правопорядок, а последовательный и законченный деспотизм.

2.Далее, большевизм по существу своему чужд и враждебен идее законности, что не мешает ему, однако, издавать бесконечное множество новых «законов» и «декретов». Современный большевизм родится на свет как крайнее революционное течение, презирающее все действующие законы и считающее нарушение их истинной р е в о л ю ц и о н н о й доблестью. И тем не менее современные

большевики отнюдь не анархисты; напротив, они крайне переоценивают государственную власть, творческие возможности ее политических предписаний и запретов; они пользуются государственно-политической властью в исторически невиданном объеме и к тому же с невероятной жестокостью. Они просто злоупотребляют властью;

159