Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - 1993-1999 / Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - Т. 7. - 1998

И. А. ИЛЬИН

га, национальной армии; все это для них — средство и орудие интернациональных дел. А огромное поле развалин национального хозяйства для них — только место для котлована, только лаборатория для их тупого экспериментаторства, только рынок, биржа чужого несчастья и собственного процветания.

Вот и происходит, что экспроприация ведет к нищете и погибели страны, которую постигло несчастье исторически пережить ее.

Но то, что создала и продолжает создавать в России коммунистическая революция, не следует воспринимать и трактовать как проявление сугубо «национального» характера. Вся работа ее, все достижения ее — это интернациональное надувательство, интернациональная болезнь, опасность и проблема. Все достижения ее — это выражение и результат интернационально-коммунисти- ческой установки и идеи. Здесь все последовательно, закономерно, неизбежно; и все это только подтверждает законы мировой истории.

Введение коммунизма везде будет иметь те же самые последствия — везде, где социализация парализует созидательные силы народа; везде, где собственность, раздробленная и розданная, попадет в невежественные руки; везде, где зависть и мания равенства будут стремиться к искусственной, механической нивелировке; везде, где национальное дело попадет в руки методичных интернационалистов.

11.НАЧАЛО РЕВОЛЮЦИИ В РОССИИ;

ЕЕПРЕДПОСЫЛКИ

Издесь как бы сам собою напрашивается вопрос: как стало возможным, что это движение возникло в России, распространилось, возымело успех и передало государственную власть в такие руки? И как могло дойти до того, что коммунистическая экспроприация и социализация повергли весь народ в нужду и нищету, порабощение и унижение?

Кто попытается с научной глубиной проследить и обосновать причины революции в России, тому придется принять во внимание и взвесить все до единого исторические параметры жизненных условий великого

6 0

ОБОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

италантливого народа: географическое положение, природу и климат; исторические начала государства и та-

тарское иго; политическое влияние бескрайней равнины и экономические последствия долгой и суровой зимы; запоздалое возникновение современной культуры в стране и напряженные войны в течение последних четырех веков. Обо всем этом здесь не скажешь; остается только заметить, что вопрос вовсе не так прост и однозначен, как сегодня это зачастую представляется Западной Европе; к тому же надо признать, что социа- листически-коммунистическое движение было импортировано в Россию с Запада.

Однако на некоторых основополагающих моментах я все же остановлюсь.

В начале XX столетия России не нужна была ни революция, ни война. И та и другая прервали здоро-

Предреволюционной России вовсе не приходилось бороться с хозяйственной и культурной отсталостью. Все, что говорилось и писалось в Европе о «реакционном правительстве» и «безземельном крестьянстве», не соответствует действительности и неумолимо опровергается языком цифр. Распределение пахотной земли до революции и национально-хозяйственный ущерб в результате ее последующего дробления уже вне всяких сомнений. Но сдерживало ли «реакционное правительство» общее прогрессивное развитие страны, ясно из

* Я беру цифры из объективно-нейтрального английского источника — The Statesman Yearbook.

6 1

И. А. ИЛЬИН

Как видно, процент хозяйственного и культурного прогресса не только высок в абсолютных размерах, но и очень сильно превышает процент прироста населения, при этом надо подчеркнуть, что Россия в довоенной Европе имела самый большой прирост населения (17 человек на 1000). Был у нее постоянно активный торговый баланс; в течение последних 20 лет импорт и экспорт выросли на 150%; золотая валюта была крепкой и надежной.

Обнищавшая страна так не выглядит. Россия и не была таковой. Она трудилась и боролась за свое благосостояние и делала это успешно. Аграрная реформа великого государственного деятеля Столыпина (1906 г.) была сильнейшим побудительным толчком, который ис-

62

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

пытала Россия после освобождения крестьян: надо было постепенно ликвидировать тормозящие развитие аграрные сельские общины и подготовить для здорового трудолюбивого крестьянства пути к частной собственности, интенсивному хозяйству, правосознанию, среднему сословию. России нужны были только спокойствие, труд и мир.

Накануне революции она вовсе не была пролетаризированной страной. Напротив, из всех европейских стран к ней это относилось меньше всего. В 1897 г. пролетариат в России составлял не более 10% населения. Показательно, что, например, в 1921 г., т. е. после революционной экспроприации, пролетариев в России приходилось не более 13 на 100 самостоятельных, занятых в хозяйстве людей; в то время как в Англии в 1923 г. соответственно 77 пролетариев на 100, в Бельгии — 73, Дании — 71, Швейцарии — 66, Швеции — 64, Австрии — 63, Голландии — 62, Германии — 61, Чехословакии — 59, Венгрии — 55, Норвегии — 50, Франции — 48, Италии — 45, Югославии — 40, Греции — 22 и т. д.* Только революции в России удалось сильно увеличить процент пролетаризации.

Стране, однако, недоставало многочисленного, хозяйственно обеспеченного и организованного среднего сословия. Состоятельный слой населения в России был очень тонким еще до войны**. Россия страдала от экстенсивного крестьянского хозяйства, от относительно отстающего накопления и от недостаточной концентрации капитала. Было слишком мало состоятель-

См. Войтинского: «Мир в цифрах», том II.

Войтинский берет скромный уровень годового дохода в 3000 марок и констатирует, что в 1910 г. в США 47% населения имели более высокий годовой доход, в Англии 12,5% населения, в Пруссии 6%, в России лишь 1,2% («Мир в цифрах»).

Национальное достояние в марках на душу населения составляет в Англии — 6540, во Франции — 4780, в Германии — 3040, в Италии — 2040, в России — 1000; национальный доход на душу населения составляет в Англии — 726, во Франции — 636, в Германии — 500, в Италии — 282, в России — 196 марок. Все это в конце XIX века. Россия на последнем месте. («Мир в цифрах», том I).

6 3

И. А. ИЛЬИН

лось постоянно ввозить капитал, чтобы придать должный творческий размах своим производительным силам. Богатый слой в России был недостаточно богат и недостаточно широк. А среднее сословие было слабым во всем — численности, собственности, организации, силе воли, в волевой идее. В необъятной стране, о протяженности которой могли составить себе представление лишь те европейцы, которые хоть раз побывали в России, в стране со средней плотностью населения не более 25 человек на 1 кв. км*, русское среднее сословие было не только недостаточно организовано, политически мощно, влиятельно, оно, собственно, и находилось в состоянии становления. И уже потому не обладало достаточно зрелым самосознанием. Оно даже не догадывалось, что такое среднее сословие вообще и что оно должно значить для своего отечества. Вот и получилось, что русская интеллигенция, этот верхний слой среднего сословия, позволила соблазнить и ослабить себя какой-то сентиментальной склонностью к социализму, к какому-то ложному толкованию христианства (в духе Льва Толстого). Русское среднее сословие не сумело вовремя обеспечить мощное движение вверх низших слоев и пробудить у крестьянства здоровое чувство собственника; и стремящееся к благосостоянию социальное пополнение запоздало.

Русское крестьянство можно в этом отношении назвать «неимущим». Не в том смысле, что оно было пролетаризировано , а в том, что оно не обладало твердым сознанием собственника и правосознанием. Вследствие относительно поздней отмены крепостничества и сохранившихся с тех времен еще не отмерших иллюзий и представлений, вследствие права деревенской общины и иных исторических причин, русскому крестьянину было свойственно количественное понимание земельного вопроса, а потому оно склонялось к экспроприации помещиков. Вследствие этого, устав от войн, оно было завле-

* В Сибири на 1 кв. км — 0,7 человека; в Средней Азии — 3; в Германии — 120, Англии — 145, Бельгии — 248.

6 4

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

чено революционными партиями, измотано и порабощено коммунистами.

Вырисовывается такая картина: экспроприирующая и социализирующая революция в первую очередь овладела не одной из самых богатых и сильных промышленных стран, а одной из беднейших и в капиталистическом отношении самой отсталой страной. Слабое влияние собственника и слабое среднее сословие стали благоприятной предпосылкой для коммунистической революции. Крестьянскому сословию в России приходилось тяжело и медленно подниматься до уровня среднего сословия; оно воспринимало хозяйственные препоны н а подъеме как политическое давление, а поэтому было склонно к зависти и брожению, доверилось соблазняющим интернационалистам и попало в ярмо коммунистов. Теперь ему еще предстоит самостоятельное освобождение от этого ярма.

12. ОПАСНОСТИ: СЛАБОЕ ЧУВСТВО СОБСТВЕННОСТИ;

ПАРАЛИЗАЦИЯ СРЕДНЕГО СОСЛОВИЯ

История знает политические, социальные и социалистические революции. Социальная революция стремится не только захватить политическую власть, но и экспроприировать собственника и таким образом перелопатить все слои социального строения: как уже было сказано, она низвергает верхние слои вниз без всякой надежды переместить нижние слои наверх. Но социальной революции как таковой не обязательно быть социалистической: она может экспроприировать, не пытаясь социализировать (например, гражданские войны в Древней Греции и Древнем Риме; или тот же крестьянский большевизм в России, Болгарии и т. д.).

Современный мир борется с опасностью угрозы социалистической революции. Но судьба этой угрожающей революции такова, что если она однажды произойдет, то

экспроприация ей удастся, но не удастся социализация. В

бедствиях и страданиях человечество будет переживать хозяйственную и культурную катастрофу: скатывание на более низкий уровень, равенство в бедности и порабощении, разочарование, отмирание противоестественных

И. А. ИЛЬИН

коммунистических ИЛЛЮЗИЙ и настроений. И только после этого начнется оздоровление.

Экспроприаторскую революцию делают возможной и облегчают два главных социальных фактора (оставляем в стороне духовно-религиозные мотивы):

а) отсутствие собственности у нижнего социального слоя;

б) слабое или парализованное среднее сословие.

И то и другое заставляет сознание собственника роковым образом колебаться и открывает ворота зависти и брожению.

Было бы совершенно неверно думать или утверждать, что социальная революция происходит или может произойти из-за неравномерного распределения собственности в стране. Достаточно представить, что если бы на самом деле было так, то жизнь у всех народов превратилась бы в нескончаемую, вечную экспроприирующую революцию; ибо никогда и нигде не существовало имущественного равенства, его никогда и не будет люди не равны от природы как по своим физическим, так и по своим умственным способностям. Поэтому равенство в сфере обладания и собственности это в принципе противоестественная утопия, возникшая из зависти и из комплекса неполноценности химера. На самом деле никто этого равенства и не хочет: скромный человек хочет лишь улучшить свое положение по сравнению с прежним; нескромный и завистливый хочет нового, обратного неравенства в свою пользу.

Итак, революция происходит не потому, что немногие имеют больше остальных многих, а потому, что в стране появляется множество людей (возможно, масса), которые не находят здорового пути к производительному и благословенному труду, или потому, что у них этого пути действительно нет (Франция перед Великой французской революцией XVIII в.), или потому, что они его еще не отыскали как народ с молодой культурой (Россия), или потому, что не способны уже его найти как старый и усталый народ (Греция). То, что плохо обеспеченный слой не находит выход наверх или на деле не имеет его, склоняет души к зависти и брожению. Тогда у массы возникает роковая иллюзия, которую можно вы-

6 6

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

разить приблизительно так: «Господа, те, что там наверху, ведь все забрали себе! Все они слишком богаты, а бедным отказывают во всем! Но справедливость требует равенства'» и т. д. и т. п. Напротив, чем больше в стране существует и предоставляется возможностей для того, чтобы благодаря усердию, целеустремленности и законной (лояльной) деятельности подняться наверх и стать состоятельным, тем меньше угроза социальной революции (Соединенные Штаты), совершенно независимо от неравенства в собственности и богатстве. И наоборот: чем больше людей в стране нищают, тем легче наступление социальной революции.

Но самым опасным социальное положение становится тогда, когда появляются большие слои населения, которые разучились понимать и забыли о том, какое стимулирующее влияние оказывает частная собственность, забыли о ее силе и значении, о долге. Я имею в виду пролетаризированный класс, который образовался в XIX веке почти во всех европейских странах.

Неимущий утрачивает верное представление о собственности — творческое, любовное, созидательное, ответственное, жизненно-художественное. Тем самым частная собственность в его душе развенчана; инстинкт собственности становится вялым, плоским, бездумным, безответственным; собственность не воспринимается в свете производительности и совершенствования, а оценивается как возможность потребления и объект борьбы. Частная собственность как потребительская возможность означает не труд с полной отдачей, а наслаждение и обладание, она становится вопросом судьбы и власти, а в душах зарождается стремление к экспроприации!

Настоящий пролетариат духовно и социально испорчен в вопросах частной собственности. И вот приходят коммунисты и делают из его порока добродетель, в прямом смысле приветствуя эту его испорченность и делая ее эмблемой истинного, нового, «социалистического образа бытия»: к отсутствию собственности относятся не как к опасности, а как к социальной музыке будущего.' И пролетаризированный человек массы, который все же всегда остается человеком и потому в глубине своей души хочет частной собственности,

6 7

И. А. ИЛЬИН

стандартизируется и деградирует под воздействием этой классово-партийной идеологии до «принципиального отрицателя» частной собственности. Со всем своим добродушием и наивностью он хотел только оспорить распределение частной собственности у людей более богатых, чем он; и вот он уже захвачен и увлекаем коммунистическим смерчем... и начинает воспринимать всерьез свой настроенный против собственности менталитет. Но это длится лишь до тех пор, пока не приходит настоящая экспроприация; ибо экспроприация как таковая пробуждает в душе экспроприаторов подавленный, подвергнутый осмеянию инстинкт частной собственности и превращает их, бывших коммунистических пролетариев, за исключением небольшого числа слепых фанатиков, в новообращенных, но уже успевших разочароваться частных собственников.

Вот в основных чертах схема экспроприаторской и социализирующей революции. Масса неимущих — это живой накопитель экспроприирующих и тем самым разрушительных сил, живой инструмент коммунистов и их экспериментаторства Благодаря классовой пропаганде не имеющий собственности становится также и не имеющим родины, тогда его классовый интерес для него превыше благополучия его государства: он становится интернационалистом и переживает грозный, надвигающийся развал народного хозяйства и национальной культуры как движение в царство «свободы» и «справедливости»...

Заметим в связи с этим: если в государстве количественно и организационно растет класс неимущих, лишенных орудий труда, а потому хозяйственно несамостоятельных людей, и не предпринимается ничего, чтобы снова привить ему сознание собственника и любовь к родине, — там следует ждать грядущей экспроприации.

13. СРЕДНЕЕ СОСЛОВИЕ. ЕГО РОЛЬ И ЗАДАЧИ

Слабое или парализованное среднее сословие в стране — второе главное условие социальной революции.

Среднее сословие как хозяйственный класс не имеет четко очерченных границ. Скорее оно образует изначальный элемент индоевропейской государственности вообще, и

6 8

О БОЛЬШЕВИЗМЕ И КОММУНИЗМЕ

все классы, склоняющиеся к оседлости, к собственному очагу, к созидательной частной собственности, находятся на одном уровне, т. е. принадлежат среднему сословию, как бы они ни делились далее и как бы ни противостояли друг другу: мелкий крестьянин и зажиточный, помещик и ремесленник, чиновник и ученый, торговец и фабрикант, рабочий и работодатель, бедные и богатые. Решает здесь не то, сколько ты имеешь, не род твоей работы и не то, что ты производишь. А то, остается ли твоя душевная установка верной изначальному элементу оседлости, собственного очага и созидательной частной собственности, привязана ли она к нему и полагается ли в своих надеждах на этот путь.

Пролетарий может быть настроен социалистически и интернационально; тогда он более не принадлежит среднему сословию. Но не потому, что он пролетарий, а потому, что он позволил изменить свою верную установку и утратил ее. Это же может случиться и с мелким крестьянином, и с ученым, и с торговцем, и с банкиром: они могут также настолько погрязнуть в своих специфически классовых интересах или идеологии, что изменят здоровым традициям среднего сословия и отчуждаются от родового лона своего отечества. Внешне они вроде бы остаются гражданами своего государства, но мыслят уже не гражданственно и не по-государственному.

Всякий национально мыслящий человек, напротив, утверждается в духе среднего сословия. Ибо среднее сословие есть нечто большее, чем хозяйственный класс: это носитель здорового духа отечественной государственности вообще.

Среднее сословие — это страж родины, аккумулятор созидательных сил, гравитационный центр государства. Находясь в сердцевине государства, оно с полной серьезностью подходит к политическим событиям и как никто другой отвечает за судьбы родины. Столетиями оно создает как бы остов страны и как бы выкристаллизовывается как носитель труда, опыта и благоразумия. Источник его достижений — частная инициатива; его установка — честность, воспитанная на религиозной основе; его метод — усердие, труд и бережливость. Оно учится в спокойствии; копит в лишениях; становится зажиточ-

6 9